— Как давно это началось?
— Два дня назад, — ответила мать вытирая слезы. В ее глазах было отчаяние.
— Мы думали, что она что-то съела и отравилась. Но ей все хуже.
Я знал одну болезнь, точно попадающую под все симптомы, которые были у девушки, и меня это не обрадовало.
В переполненный город пришла Холера.
Как известно, люди, зараженные холерой, умирают от обезвоживания, вода быстро покидает их тело вместе со рвотой и испражнениями. Как бороться с ней я знал, и водный раствор сахара и соли что помогает больным сохранить воду в организме и справиться с болезнью, был мне известен вовремя обучения. Но я понятия не имел, смогу ли я тут его воспроизвести, мне неоткуда было взять дистиллированную воду. А времени на ее приготовление не было, нужно было делать что-то прямо сейчас. Или просто уже будет поздно. Но с другой стороны, питьевая вода тут была чистая, без примесей.
Я велел им прокипятить всю питьевую воду из глиняного кувшина в течение десяти минут, вымыть кувшин с мылом как следует, и обдать его кипятком, прокипятить все столовые приборы, особенно те которыми пользовалась заболевшая девушка, и только после этого использовать для питья. И обязательно напоить девушку, даже если придется насильно вливать. Вместе с отцом бедной девочки мы пошли в мою хижину, где я взял лекарства, с помощью которых я надеялся сбить ей лихорадку и ослабить боль. Не успел он выйти с лекарствами, как ко мне от старейшины пришел человек, с просьбой срочно идти к нему. У старейшины ждало несколько человек, все похожими просьбами. У них кто-то заболел и они нуждались в помощи.
К вечеру обнаружилось еще десять случаев серьезного заболевания, еще у двадцати человек были симптомы болезни. Эту ночь я практически не спал. Готовил солевой раствор, добавив в него известные мне травы и коренья, чтобы облегчить боль и помочь организму бороться в опасной болезнью. А после бегая от одной лачуги к другой. К утру число заболевших возросло до семи десятков, а людей с симптомами — перевалило за сотню. С самого утра я побежал к своей наставнице, предупредить что не смогу выйти пару дней на работу. Буду помогать бороться с болезнью, и мне нужны были запасы трав, для лекарства, посоветовал ей закупить побольше, потому что скоро они будут на вес золота. Она поворчала для вида, как обычно, мол лезут тут всякие сопливые со своими советами, но лекарства мне дала, и стала собираться в порт к поставщикам. В городе уже бушевала целая эпидемия, почти весь нижний город страдал от лихорадки, блевал и гадил под себя. Магистрат спешно мобилизовал все силы, призвав на помощь всех лекарей, отправили гонцов за помощью, вызвали магов и целителей.
В полдень нас постигла первая смерть, к вечеру трагичное число возросло до семи. И это только у нас, в нашей общине. Про остальные трущобы я даже думать боюсь. Слухи быстро поползли, и скоро все трущобы знали, что у нас есть лекарство, все пошли за советом и помощью к нашему старейшине. На следующий день, к обеду, в трущобы уже пришли от магистрата, узнать, что это за лекарство у нас, и где тот, кто его приготовил.
Естественно, меня сгребли в охапку, и повезли в магистрат с моим варевом. Меня привели в круглый зал, где проводились слушания, поставив посередине, а все значимые и надутые от собственной важности господа расселись по кругу. Там собралось с три десятка человек. Где больше половины были костеродные. Как говорится прямиком с корабля на бал.
Практически все присутствующие, считали себя самыми важными. Но все они собрались тут, чтобы составить план действий для борьбы с болезнью. Из лекарей тут был не только я, было еще восемь человек; — трое из них женщины, из которых была одна низкая полная дама, завернувшись в платья она больше напоминала луковицу. Все они стояли кучкой, смотрели на меня кто как, кто с презрением кто с заинтересованностью, а кто с ненавистью, но у всех отчетливо читалось высокомерие. Всех вызывали в центр зала, выслушивали их советы и предложения. Лекарей вызывали первыми. Из всех врачевателей, самыми толковыми оказались дама, похожая на луковицу — донна Жизель. И самый пожилой из лекарей — мейстер Кастус. Последним вызвали меня, я постарался им объяснить, что холера имеет водное происхождение. Зараза попадает с водой в тонкий кишечник и вызывает лихорадку, рвоту и понос, в результате которых происходит обезвоживание организма и человек умирает. Выслушав, меня естественно подняли на смех, особенно “коллеги”. Только четверо, включая главного советника наместника и управителя, молчали внимательно слушая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда началось совещания, больше похожее на пьяный спор в трактире, чего я только тут не услышал. Были и предложения; — пусть там в нижнем городе и трущобах передохнут, нам же лучше. И такие люди управляют городом! Но проспорив до хрипоты в горле несколько часов, они в итоге приняли план, намеченные мероприятия представляли собой нелегкую и трудоемкую задачу, но все собравшиеся в итоге единогласно поддержали их. В экстремальных, критических ситуациях людям свойственно проявлять свои лучшие качества, которые в спокойные и благополучные моменты обычно глубоко запрятаны. Эти принятые мероприятия включали часть моих советов, решив, что хуже не будет, если примут простейшие меры массовой профилактики, в виде обеззараживания питьевой воды кипячением, и обязательным мытьем рук и еды. Но больше всего, совету в магистрате понравился тот факт, что я работал бесплатно, исцеляя бедняков и нуждающихся, и с усмешкой показывая на меня остальным лекарям, они приняли план мероприятий, что все лекари обязаны пока в городе бушует эпидемия, работать бесплатно на своих участках ответственности. Против этого и меня в частности, особенно ярился “коллега” из среднего города. Фонс из коллегии лекарей, тощий долговязый мужик с лысой, чисто выбритой головой, он сверлил меня взглядом, полным злобы и ненависти, которые придавали его худому осунувшемуся лицу с крючковатым носом сходство с горгульей.
В магистрате всех лекарей включая меня, обязали работать, пока бушевала болезнь в своеобразных госпиталях. Под которые выделили несколько палаццо, и храмы всевидящего. Мой участок был палаццо, который закреплен за магистратом в среднем городе, недалеко от ремесленного района. Наша задача была помогать по мере сил и возможностей, ожидая помощь от магов и целителей. Все городские маги кто был в городе включая наставников академии, тоже работали на износ, но принимали они только костеродных, богатых торговцев, и прочих “нуждающихся”. Но этого было категорически мало, переполненный город захлебывался в рвоте и испражнениях. Как назло еще пошел сезон дождей, размывая и разнося заразу. По городу были организованы бригады, развозившие мертвых, этим занимались рабы, находившиеся в особо опасной зоне. Их лечили неохотно постольку-поскольку.
Палаццо был переполнен, люди лежали везде, где только была возможность положить больного. Сотни людей, во всех комнатах, в коридорах, даже на кухне и подсобных помещениях. Все они проявляли симптомы холеры, и у половины из них болезнь зашла далеко. За мной закрепили несколько человек, которые помогали мне. Я не мог задерживаться у каждого больше чем на несколько минут, и все равно обход занял часов двадцать. Но все равно, я категорически не успевал. Работа была крайне неприятной. Вонь вокруг стояла ужасная, запах был сродни меткому удару в уже сломанный нос. Вдохнуть было невозможно, глаза сразу начинали слезиться. Диарея при холере отличается крайне отвратительным запахом, к которому невозможно привыкнуть. Каждый раз, когда мы подходили к больному, к горлу подступала тошнота. Иногда это приводило-таки к рвоте, после чего позывы к ней становились еще сильнее.
Ко мне неоднократно прибегали посыльные из трущоб спрашивая, что делать. Я лишь объяснял, как именно им готовить лекарство. Прибегали и бандиты посланные старой Велией. Им всем тоже было необходимо было лекарство. Я не мог разорваться, и старался как мог, все дни бегая как заведенный. То туда, то сюда. Встретил в палаццо и Джино с Энцо, которые пришли за лекарством, заболел дон Агостино. Очень удивились когда, узнали меня. Я им объяснил обязательные правила, что нужно делать, и дал лекарства, сказав, если будет совсем плохо, пусть зовут, я приду к ним.
