— Очень. Спасибо, я не ожидала такого приема.
— Я считаю, что вы стоите гораздо большего. Садитесь. — Я показал ей место, куда сесть.
— Позвольте налить вам вина, — предложил я, когда мы расположились за столом. — Вам нравится такое вино?
— Да, очень. Только я мало пью.
— Но сегодня такой вечер, когда можно позволить себе выпить больше обычного. Мы с вами впервые вместе одни. Я давно об этом мечтал. Надеюсь, что и вы — тоже.
Ольга немного странно посмотрела на меня.
— Да, я тоже хотела, чтобы это однажды случилось.
— И этот счастливый миг наступил. За него предлагаю и выпить. На брудершафт. Вам не кажется, что самое время перейти на ты.
— Кажется.
Как бы ей дать знать, чтобы она вела себя более эмоционально? Так с человеком, с которым собираешься лечь в постель, не разговаривают. Может быть, вино поможет?
Мы выпили на брудершафт. Я решил, что на этот раз поцеловаться все же нужно, пусть запишутся на пленку звуки поцелуя.
Мое намерение удивило Ольгу, но возражать она не посмела. Я впервые ощутил ее мягкие губы. Когда я сел на место и посмотрел на нее, то обнаружил, что она вся зарделась. Не слишком ли она застенчива для нашего беззастенчивого времени?
— Тебе нравится мое гнездышко? — спросил я.
— Да, у вас, у тебя, — быстро поправилась она, — уютное гнездо.
— А его хозяин нравится?
Во взгляде Ольги появилось нечто отдаленно напоминающее вызов.
— Нравится.
— Мне кажется, мы могли бы стать неплохой парой.
— Может быть.
— Ты мне сразу понравилась, как только я тебя увидел. В тебе есть очарование застенчивости. Это очень возбуждает.
— Я никогда не думала о себе ничего подобного.
— Я тебе говорю об этом, как мужчина.
— Ты мне тоже сразу понравился, — вдруг с какой-то непривычной решительной интонацией произнесла Ольга. — Когда я тебя впервые увидела, что сказала себе: если он меня пригласит, я не стану отказываться.
— Как жаль, что не умею читать мысли. Я бы пригласил тебя в тот же день.
— В тот день я бы, наверное, не согласилась. Иначе что бы осталось от моего очарования застенчивостью. Я бы тебе быстро бы наскучила.
А она начинает входить в роль, отметил я. Это хорошо.
— Черт возьми, а ведь в этом есть свой резон. Всегда, в конце концов, убеждаюсь, что в науке любви женщины превосходят мужчин. Они сразу понимают такие вещи, о которых мы догадываемся в лучшем случае только в конце.
— А как бы тогда мы защищались против мужской агрессии. Вы хотите, чтобы женщина отдалась бы вам уже через пять минут после знакомства.
— Ты полагаешь, что через целых пять минут. Это очень лестное о нас мнение. Очень многие мужчины хотели бы овладеть женщиной, даже не знакомясь с ней, прямо в тот же момент, как только увидели.
— Льщу себя надеждой, что ты не из их числа.
— Нет, хотя всякое случается. Но я рад, что мы начинаем сближаться только сейчас.
— Почему?
— Это делает наши отношения насыщенней. В них появляются новые грани. Мы уже кое-что узнали друг о друге, это позволяет нам вести себя по-другому. Предлагаю выпить за то, чтобы конец оказался столь же приятным, как и начало.
Я разлил вино по рюмкам. Мы чокнулись и выпили. Жестом я показал Ольги, что пора завершать наш торжественный ужин и приступать к главной мизансцене. Она кивком головы подтвердила свое согласие.
— Ты мне сразу понравилась, — сказал я. — Почему бы нам не переспать. Я уверен, мы оба получим массу удовольствия.
— Я согласна, — произнесла Ольга, при этом лицо у нее приняло страдательское выражение. Я понял, что эта сцена вызывает у нее сильную негативную реакцию. Но сейчас нам было не до сантиментов.
— Мне хочется тебя раздеть. Я очень люблю раздевать женщин. — Это было, кстати, абсолютной правдой, я всегда принимал самое активное участие в процессе избавления женщины от одежды.
— А мне нравится раздевать мужчин.
Я стал шелестеть одеждой, дабы у тех, кто нас сейчас так внимательно слушает, возникла бы полная иллюзия, что мы раздеваемся. Ольга, посмотрев на меня, принялась делать тоже самое. Со стороны это зрелище, наверное, выглядело весьма уморительным, но нам с ней было не смеха. Мы оба хотели, чтобы все это завершилось как можно скорей. Впрочем, в немалой степени это зависело от нас.
Я начал, громко причмокивая, целовать свою руку.
— Какая у тебя хорошая кожа, я хочу покрыть твое тело поцелуями с ног до головы, — изображая страсть, простонал я.
— Ты такой нежный и такой страстный. Целуй меня всю.
Я стал целовать ее «всю, обсасывая со всех сторон свою руку. Периодически я прерывал это дело на краткие реплики типа: «Я хочу тебя поцеловать сюда, о, какая у тебя шея и грудь».
Ольга отвечала мне восклицаниями: «Какой ты сильный, какой мужественный, я тебя захотела, как только увидела». При этом мы по-прежнему располагались за столом, и иногда я даже что-то успевал отправлять себе в рот. Ольга не ела и не пила, она сидела почти отрешенно и лишь на несколько мгновений сбрасывала с себя оцепенение, дабы подать очередную реплику. Правда, иногда для этого мне приходилось толкать ее в плечо.
Пора было приближаться к финалу. Я снова сделал жест Ольги, она кивнула головой в знак того, что поняла. Она задышала чаще и громче.
— Я хочу тебя, войди в меня поскорее! — закричала она и даже привстала. На миг ее лицо вдруг так необычно преобразилось, что у меня возникло полное впечатление, что она, в самом деле, охвачена неистовым желанием. Но это длилось лишь пару мгновений, внезапно она вся поникла и без сил рухнула на стул.
Я тоже что-то исступленно замычал, а так как Ольга по какой-то причине вышла из роли, мне пришлось отдуваться за двоих. Я кричал так громко, что не исключено, что у тех, кто слушал нас, могли лопнуть барабанные перепонки. Впрочем, даже если это действительно бы случилось, не могу сказать, что у меня заболела бы совесть. Так им и надо, пусть не подслушивают. Санкцию на это прокурор им явно не давал.
Так как мы бурно финишировали, то теперь честно заработали небольшую паузу. Поэтому сидели и молчали. Но долго тянуть ее было тоже нельзя. Правда жизни не должна была вступать в противоречие с правдой искусства.
— Тебе было хорошо? — поинтересовался я.
— Очень, милый. Ты изумительный мужчина. У меня таких еще не было.
— А у меня таких женщин еще не было, — ответил я, вкладывая в эти слова не совсем тот смысл, который должен был дойти до наших незримых слушателей.
Теперь предстоял самый ответственный этап всей этой инсценировки, надо было перевести разговор на Косова так, чтобы это не выглядело уж очень неестественно.
— Знаешь, Оля, когда ты ко мне пришла, у меня возникло ощущение, что тебя что-то тревожит, — сказал я. — Ты не поделишься со мной?
— Ты прав, меня действительно кое-что тревожит. Мне вчера звонил один человек. Может быть, та даже его знаешь, он работает электриком в концерне на семнадцатом этаже. Раньше у нас были довольно дружеские отношения, хотя в последнее время мы виделись редко. Так вот он сказал, что его кто-то преследует, и он вместе с семьей вынужден скрываться.
— Преследуют? — изобразил я удивление. — Он не сказал, кто?
— Нет, ничего не сказал, хотя я и спросила. Он лишь сказал, что это очень страшная сила.
— А где он скрывается, тоже не сообщил?
— Нет, сказал лишь, что в соседней области.
— Не понятно тогда, зачем он звонил?
— Но мы же все-таки друзья, он полагал, что я беспокоюсь и-за его исчезновения. А я, честно говоря, пока он не позвонил, ничего и не слышала. А вот теперь волнуюсь. Тебе неизвестно, что могло произойти? Я ничего не понимаю. Насколько я знаю, он никогда ни в чем таком не участвовал.
— Я тоже ничего не знаю. Бывает, что человек что-то узнает случайно. По крайней мере, я не думаю, чтобы это было бы как-то связано с его работой. Иногда кто-то берет взаймы большую сумму денег, а отдать не может. Приходиться скрываться. Как у него с материальным положением?
— Вроде бы терпимо. По крайней мере, что они не голодали — это уж точно.
— Думаю, гадать можно сколько угодно. А у меня сейчас возникло совсем другое желание. Ты можешь поцеловать меня вот сюда?
Я изобразил прежним способом поцелуй и громко застонал, изображая наслаждение. Хотя скорей всего после этого нашего диалога о Косове они сняли прослушку, но на всякий случай надо было еще раз показать им что мы занимаемся любовью, действуя по принципу: кашу маслом не испортишь.
Мы снова прогнали наш номер. Причем, на мой взгляд, во второй раз он даже оказался более удачным, чем в первый. Вот что значит опыт. Я видел, что моя партнерша устала. По окончанию она откинулась на стул и закрыла глаза.
Я подошел к тахте, разобрал ее, затем постелил постель. Дотронувшись до плеча Ольги, показал ей на нее и предложил занять здесь место.
