Ольга энергично замотала головой, но я не менее энергично показал ей, чтобы она перестала бы упрямиться и легла бы спать. Сам же я вышел на кухню.
Пробыл я там минут пятнадцать. Когда же вернулся в комнату, то Ольга лежала одетой на тахте и спала. Я сел рядом в кресло и подумал, что в эту необычную ночь моя кровать будет здесь.
Глава 25
Утром, когда я появился на работе, меня ждал сюрприз: в моем почтовом ящике в компьютере находилось послание от Царегородцевой. Она просила меня о встрече. Правда не указывала, когда и где она должна состояться.
На всякий случай я стер сообщение, так как далеко не был уверен, что содержимое моего компьютера периодически не проходит проверку. Но прежде еще раз прочитал его; послание производило весьма странное впечатление, как будто бы его автор не полностью уверен в том, что желает встретиться. Или есть причины, останавливающее его. Но размышлять над этой темой долго не пришлось, так как позвонили секретарша Кирикова, и попросила подняться к ее шефу.
Я надеялся, что я столкнусь с Царегородцевой в одном из коридоров, и она, может быть, мне скажет, что же она в действительности хочет. Но мне не повезло, ее я так и не увидел.
Всегда любезный Кириков на этот раз, кажется, хотел превзойти самого себя. Он ласково улыбался мне, долго тряс руку.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он.
— Делаем из незаметного депутата Поповичева политика большого масштаба. Задача весьма трудная.
— Я понимаю, материал для кройки и шитья не из лучших, — засмеялся Кириков. — Но в этом и состоит искусство закройщика — из любого куска материи пошить прекрасный костюм. Нам этот парень очень нужен. Но сейчас у меня к вам другой разговор, не менее важный.
— Я слушаю вас, Петр Олегович.
Кириков задумчиво забарабанил пальцами по столу.
— Вы знаете, основа нашего бизнеса — металлургический комбинат в К-й области, в городе Новореченске. Завод приносит нам существенную часть прибыли. А сейчас, когда вот-вот начнется выполнение экспортного контракта, он приобретает для нас стратегическое значение. Но в последнее время у нас сильно испортились отношения с тамошним руководством, прежде всего с губернатором. Он личность известная всей стране и считает себя в праве делать все, что ему заблагорассудится. Он вбил себе в голову, что мы грабим его область, не додаем большие деньги в областной бюджет, уводим прибыль в Москву. Ну и многое еще чего из той же оперы. А цель проста — любым способом вырвать завод из наших рук и передать своим бизнесменам. И сейчас в местных средствах массовой информации против нас началась целая война. — Кириков встал, подошел к шкафу и достал оттуда толстую кипу газет. — Тут только небольшая часть тех нападок, которыми переполнены газеты. Ознакомьтесь.
— Обязательно ознакомлюсь.
— Если бы они только этим бы и ограничивались, было бы полбеды, — вздохнул Кириков. — Но они натравливают на нас местный криминал. Он уже начал шантажировать некоторых наших сотрудников. В общем, наступление идет по всему фронту. Я надеюсь не только на ваши способности, как журналиста, но и на другие навыки тоже. Попытайтесь разобраться в ситуации. И не просто разобраться. Нам нужно создать там в средствах массовой информации свой журналистский пул, чтобы они защищали бы наши интересы. Не мне вас учить таким делам.
— И когда отправляться?
Кириков о чем-то задумался.
— Думаю, что скоро. Мы отслеживаем ситуацию и как только возникнет необходимость, сразу же вы и поедите.
Я вышел из кабинета Кирикова. Я смотрел по сторонам, но Царегородцеву по-прежнему не было видно. Конечно, можно зайти к ней в кабинет, но что-то останавливало меня от этого шага. Взамен я решил заглянуть к Костомарову, надо же отчитаться о проделанной работе.
— Леонид Валерьевич, — встретил он меня двусмысленной улыбкой. — А я только что вспоминал о вас: почему не заходите. Так увлеклись выполнением задания, — теперь он откровенно ухмыльнулся. — Есть ли успехи?
Я пожал плечами.
— Ничего сенсационного узнать не удалось. Ей неизвестно, где он скрывается. Хотя этот Косов Ольги звонил, но сказал лишь, что находится в соседней области.
— Не густо. Вы, в самом деле, уверены, что она больше ничего не знает.
— Уверен, в таких ситуациях женщины не лгут.
— Вы плохо знаете женщин, они лгут в любых ситуациях. Но будем считать, что в данный случай — это исключение и ваша нежная возлюбленная сказала правду. В самом деле, зачем Косову ее посвящать в такие опасные дела. Спасибо вам, что вы избавили нашу службу от неприятной работы.
Я вышел из кабинета, и случилось чего я так жаждал: едва лоб в лоб не столкнулся с Царегородцевой. Я хотел было ее спросить о полученном мною сообщение, но она неожиданно посмотрела на меня с таким холодным презрением, что слова комом застряли у меня в горле.
Царегородцева проследовала мимо меня, как мимо пустого место. Мне лишь оставалось недоуменно посмотреть ей вслед. Я чувствовал, что совершенно сбит с толку. Если это какая-то игра, то в чем ее смысл и каковы ее правила?
Сажу честно, это короткая сценка сильно подпортила настроение. Я-то по наивности уже воспылал надеждой, что наши отношения пойдут в гору. И все же я не понимал, что случилось. Во всем этом была какая-то логическая несуразность. Сперва она присылает послание, в котором ясно говориться о своем желании встретиться, хотя и не указываются цели. Затем буквально через час после того, как отправляет его мне, демонстрирует откровенное презрение. Либо это игра, но тогда совершенно не понятно, в чем заключается ее смысл, либо за этот короткий промежуток времени произошло нечто такое, что кардинально изменило ее намерение. Но что могло произойти?
В этом день мне предстояла еще одна неприятная встреча, правда заранее запланированная. Вместе с Потоцким мы должны были приехать в Государственную Думу к Поповичевцу. Вот уж кто не вызывал во мне симпатии. В свое время я немало имел дело с думцами, но о нем даже не слышал. Можно себе представить, как же он тихо себя вел, если даже его фамилия не была на слуху.
— Леонид Валерьевич, вы не возражаете, если мы поедем в Думу на моей машине, — несколько неожиданно предложил Потоцкий.
Я пожал плечами.
— Лишь бы доехать.
Мы вышли на стоянку, и Потоцкий подвел меня к новенькому «Форду».
— У вас отличная машина, — оценил я. — И дорогая.
— Уж не без этого, — довольно засмеялся Потоцкий.
Мне весьма хотелось, чтобы он бы поведал о том щедром источнике, из которого он черпает средства для столь дорогих покупок, но Потоцкий не стал ничего объяснять.
В этот час дороги были забиты тромбами автомобильных пробок. И продвигались мы очень медленно. То ли для того. чтобы скоротать время, то ли по другой причине у моего спутника возникло желание поговорить.
— Абсолютно провальное задание, вам так не кажется, Леонид Валерьевич. Из этого Поповичева ничего не может выйти по определению. Мне кажется, наше руководство поставило не на ту лошадь.
— Нет, не кажется. Абсолютно провальных заданий не бывает. А вот людей, которые проваливают любые задания, сколько угодно. А что касается лошадей, то хороший наездник и на плохой лошади придет к финишу первым.
Потоцкий с сомнением посмотрел на меня.
— Тогда зачем существуют элитные конюшни, где выращивают ценных пород лошадей. Вот увидите, ничего у нас с этим парнем не выйдет.
Зачем он завел разговор на эту тему? Он в самом деле так думает или получил указание меня прощупать?
— А я уверен, что выйдет. Конечно. надо приложить усилий больше. чем обычно, найти не тривиальные ходы. В конце концов, именно на таких сложных делах и проверяется профессионализм. Зато если удастся выполнить задуманное, можно будет гордиться собственными достижениями. Только ради этого стоит постараться.
— Знаете, вы не совсем обычный человек, — вдруг проговорил Потоцкий.
— Разве? Не замечал.
— Нет, правда, я никогда до конца не понимаю ваших намерений. Вроде бы все, как у всех, но если внимательно приглядеться есть что-то еще. Хотя что разобраться трудно.
— Ну тут я ничем не могу вам помочь. Если я для вас загадка, разгадывайте сами. Не знаю, поверите ли вы мне или нет, но никаких тайных намерений у меня нет. Я просто стараюсь добросовестно выполнять возложенные на меня функции и честно получать за это деньги. Боюсь вас разочаровать, но именно они служат основным стимулом всех моих действий. У меня был период в жизни, когда я почти в прямом смысле нищенствовал. Воспоминаний о нем мне хватит до конца моих дней.
Потоцкий с сомнением покачал головой.
— Вы хотите, чтобы все думали так о вас. Но на самом деле это не совсем так, как вы про себя говорите. Я же не слепой.
Да что это он сегодня, с тревогой подумал я, хочет припереть меня к стенке, заставить признаться в каких-то тайных намерениях? Вряд ли бы он осмелился вести со мной такую беседу только от своего имени.
