Где же она отирается?
– Не знаю, – снова уныло раздалось из трубки.
Аспенский сидел в машине как вкопанный, сжимая в ладони сотовый. Неподвижно смотрел в затылок водителю, будто взглядом пытался расплавить, чтобы взглянуть на мозг. На самом же деле затылка водителя он не видел, ему в эти секунды представлялось потерянное лицо Печаева. Константин раздражался, что тот жевал мочало.
– Так ты узнай! – властно посоветовал он.
– Зачем? – безрадостно отозвался Андрей.
Аспенского ошарашил такой ответ, он не стал больше ни о чем расспрашивать, только спросил, где находится Андрей, и приказал водителю ехать в кафе.
Печаев был подавлен. Его растоптало то, что жена ушла к Хавину. Такого он не ожидал. Ее намерение подать на развод приводило в ужас. Он не умел жить без Марины.
Тупо смотрел на бутылку водки перед собой и глаза его слезились. Рядом с бутылкой стояла наполненная рюмка. Андрей поднял ее и разом опрокинул в рот. Водка обожгла горло. Он закусил салатом. Долго жевал, не чувствуя вкуса. Потом выпил вторую рюмку и снова закусил салатом. И снова долго жевал. А затем увидал, как в дверном проеме возникла плотная фигура с покатыми плечами и мощными бедрами Аспенского. Тот вошел в кафе твердой походкой в мятом пиджаке, брюках без стрелки.
– Хватит заливать глотку! – жестко остановил Печаева. – Сначала рассказывай, что произошло. – Сел напротив и сделал заказ для себя.
Официант принял заказ и быстро отошел.
Печаев не считал нужным отчитываться перед Аспенским, но желание выговориться, пожаловаться пересилило внутреннее сопротивление. И он все рассказал. Новость огорошила Константина, была для него как гром среди ясного неба. Даже Андрей не был так возбужден, как возбудился Аспенский. Подскочил на месте, что невероятно для его манеры разговаривать, стукнул кулаком по столешнице и процедил:
– Стервятник!
Печаев сообразил, что это относилось к Хавину. Константин никогда не скрывал, что считал того виновником гибели жены и дочери. Но вот почему стервятник? Не проецировал же он смерть своих близких на Марину. Андрей не успел спросить об этом, Аспенский опередил новым восклицанием:
– Стерва!
Это уже явно относилось к Марине. И Андрею не понравилось. Никому не дозволено так оскорблять ее. Судить жену даже он не мог. Не хватало еще Константину совать свой нос в их дела. Красное лицо Печаева налилось лиловым цветом, в небольших глазах появилась холодная муть, он мотнул головой и выдохнул:
– Не смей о ней!
Аспенский посмотрел недовольно, лицо сделалось мрачным, брезгливая насмешка мелькнула в уголках губ, грубо рыкнул:
– Помолчи, слюнтяй! Ее придушить мало, а ты соплями шмыгаешь!
Андрей вздохнул, хорошо, что Аспенский не знал, как он стоял перед женой на коленях.
Официант поставил перед Константином блюда, положил рядом столовые приборы и отошел.
Аспенский из бутылки Печаева налил в рюмку Андрея водку и сам одним махом выпил ее.
До него медленно дошло, что его планы относительно Марины разваливаются, как карточный домик. Его обошел Хавин. Опять вторгался в его мир и разрушал то, что он только намечал создать. Становился злым роком. Но и Марина дрянь хорошая, быстро крутанула хвостом и легла под Хавина. А перед ним фасонила, стерва. Да кабы он ее не знал с ног до головы, а то ведь уже кувыркалась в его постели раньше. Нет, спуску ей от него не будет. Поплатится, тварь.
Он выпил еще и через столик вцепился в плечо Андрея, так вцепился, что Печаев почувствовал боль.
– Так чего же ты здесь сидишь, идиот?! – металлом прозвучал голос Аспенского, – Она тебя дерьмом обмазала, а ты сопли жуешь. Она, наверно, в гостинице. Поехали. Ее надо немедленно выкурить оттуда и за космы вернуть домой!
– Не поеду, – оттолкнул его руку Андрей.
– Дурак! – жестко обозвал Константин. – Если ты сейчас не сделаешь этого, ты не мужик! Или ты уже поставил крест на ней?!
Это подействовало на Печаева, как красная ткань тореадора на быка. Андрей взвился со стула, отбрасывая его, и, покачиваясь от хмеля, двинулся к двери.
Когда оба были уже на улице, за ними выскочил официант, требуя оплатить заказы.
Аспенский достал из кармана смятые купюры и бросил под ноги парню.
От кафе отъехали каждый в своей машине. Через несколько минут припарковались у гостиницы.
Печаев не спешил выходить из салона авто. Его пробил липкий пот, когда он несколько одумался. Пыл спал, решимость умерла. Он весь сжался, вспомнив, что у него уже есть печальный опыт, который привел к разрыву с женой. Теперь же своей агрессией он мог еще больше все усугубить. Но куда больше? Внутри него стал просыпаться протест. Нет, он не попрет на рожон.
Константин сердито ждал. Он понял, Андрей тянул резину. Не мужиком оказался, так себе: ни рыба ни мясо. И как Марина жила с таким лаптем? Она для Печаева – роскошь, а для Хавина – не пара. Вот для него, Аспенского, то, что надо. У него бы она не забаловалась. Он глыбой вывалился из салона наружу, зло шагнул к автомобилю Андрея, открыл двери:
– Что? Поджилки трясутся?
– У меня? – попытался возмутиться Печаев, но тут же сник. – Трясутся. Боюсь, хуже будет, – его руки задергались на руле.
– Дурак! – опять обозвал Константин. – Куда уже хуже? Ослом останешься, если не проявишь характер! Тогда не видать ее, как собственных ушей! Иди! Хватит блеять бараном!
Металл в голосе Аспенского подтолкнул Андрея. Тот через силу выкарабкался из машины и, ссутулившись, опустив плечи, мелкими шагами двинулся к дверям гостиницы. Клетчатая рубаха была мокрой от пота не только под мышками, но и на спине между лопатками. Шел Печаев на ватных ногах, волочил их, медленно переставляя, и всякую секунду ждал повода, чтобы резво повернуть назад.
Константин остался стоять на месте, толкая Печаева взглядом в спину, пока за тем не захлопнулась дверь. У Аспенского чесались руки, была бы его воля, он сам за волосы выволок бы на улицу Марину, но, увы, к сожалению, ему приходится прятаться за Андрея. За этого никчемного, беспомощного урода.
Между тем Печаев очень быстро вернулся. Марины в гостинице не было. Ее сотрудницы разводили руками и пожимали плечами, не зная ответов на его вопросы. Но он даже обрадовался, что не застал жену, от сердца отлегла тяжесть. Не пришлось грубо действовать, как настаивал Аспенский.
Константина же затрясло от неудачи. Однако он постарался не подать виду. Резко развернулся и направился к своему авто. Ступал тяжело, словно ступнями долбил под собой землю. Свирепо рванул на себя дверцу, зло вдавил туловище в сиденье и толкнул в плечо водителя:
– Трогай!
Ночь
