у Аспенского была бессонной, вся на нервах. Щеки горели, как от пощечины Марины. Она бортанула его, отбросила, как ненужную тряпку. Сучка, забыла, с кем имела дело. Он напомнит, он не простит этого. Печаев – дерьмо, нытик, с ним пора завязывать. С таким каши не сваришь, его руками ничего не сварганишь. Слабак, пустое место. Лапоть драный. Впрочем, чему удивляться? Он же хорошо Андрея знает. Просто жаль убитого времени. Не стоило через него действовать, надо было все мастерить своими руками.
Утром Константин решил собственными глазами увидеть Марину. Приоделся в свежую светлую рубаху, темно-синий с черной полоской костюм и направился в офис Адаевского.
Увидал ее в коридоре, изобразил, как сумел, приветливую улыбку, буркнул пару приветственных слов. Несколько был ошарашен, она показалась ему заметно похорошевшей. Просто баба-ягодка. Черная юбка и белоснежный топ особенно подчеркивали ее привлекательность.
Марина шла, играя всем телом, как это было раньше, когда сама легла в его постель. А теперь ишь как выкаблучивается, дрянь. Нос задрала выше некуда, по сторонам не смотрит. Ничего, ничего, еще попляшет под его дудку. Он своего не упустит. И Хавин ему не препятствие.
Полдня караулил на улице, дождался, когда она, собравшись в кафе на обед, вышла с сотрудницами на крыльцо. Только намерился предложить подвести, как откуда-то нарисовался водитель Адаевского со словами, что ему поручено быть в ее распоряжении.
Аспенский поехал за ними. Обедал за соседним столом, из-под бровей наблюдая за Мариной. С каким-то завистливым недовольством отмечал про себя, что ее лицо светилось как никогда, и разговаривала с женщинами она уж очень живо и весело. А Марина замечала его хмурые взгляды на себе и тихо усмехалась.
Повезло Константину вечером. Он опять дождался, когда она после работы вышла с сотрудницами на улицу. Водитель Адаевского в эти минуты, как по заказу, где-то замешкался. Аспенский мгновенно подсуетился, подкатил к крыльцу, распахнул дверцу автомобиля. Сам за рулем. Марина снова усмехнулась и решила уступить. Села рядом с Константином.
До гостиницы он довез их быстро. Всю дорогу, правда, хмуро молчал, и женщины тоже молчали. Марина не удивлялась, она его хорошо знала, а вот женщины переглядывались озадаченно. Его мрачность обдавала неприятным духом, в салоне висело напряжение и оно давило на них. Но все же пару слов он выговорил, когда припарковался:
– Прибыли. Шагайте.
Женщины стали торопливо выбираться на воздух, вдыхая в себя уличный дух и радуясь, что поездка с ним наконец закончилась. Аспенский повернулся к Марине, удержал за руку:
– Погоди, есть кое-что сказать.
Женщина отвела руку, отстранилась, подавшись ближе к двери, но задержалась:
– Говори. Слушаю тебя.
Когда в машине остались вдвоем, Константин вместо того, чтобы что-то сказать, нажал на газ и резко отъехал от гостиницы. Марина вопросительно вскинула брови, досадное чувство шевельнулось в ней.
– Ну и что дальше? – насмешливо спросила. – Не мог на месте сказать? Покатать решил?
– Может, и покатать! – сердито произнес он. – Как получится!
Машина мчалась по улицам города. Женщина видела, что Аспенский выбирал маршрут, который вел на окраину.
– Дурак, – неспокойно сказала она, начиная догадываться о его намерениях.
– А это еще поглядим! – грубо отрезал Константин.
– Останови! – вскоре потребовала Марина. Догадка ее подтверждалась, Аспенский направлялся в свой загородный дом. Ее взорвало, тело напряглось, как будто изготовилось к прыжку, голос задрожал. – Поворачивай назад! – крикнула и схватилась руками за руль.
В ответ Константин сильно ударил женщину кулаком в живот и почувствовал удовлетворение, какое всегда испытывал раньше, когда избивал свою жену Веронику.
Марина задохнулась от боли, сжалась и обмякла. Прошло некоторое время, прежде чем она пришла в себя и прохрипела:
– Ты сошел с ума! Что ты себе позволяешь?!
Аспенский, не глядя в ее сторону, но краем глаза отслеживая любое ее движение, покривил губы:
– А ты думала, я тебе позволю издеваться надо мной? – Он цедил слова зло, сквозь зубы.
– Ты думаешь, что я тебе позволю делать это со мной?! – с вызовом простонала она. Глубоко вдохнула, задержала воздух в легких и выдохнула, затем еще вдохнула, распрямляясь и поднимая грудь. – Ты не тот, кто мне нужен. У тебя, наверно, память короткая? Напряги мозг, если он еще остался в твоей пустой голове. Я отказала тебе!
– А должна была дать согласие! – бросил Аспенский, и на губах у него мелькнула ухмылка. Вся эта болтовня, которую затеяла Марина, его мало интересовала. Он хотел выместить на ней свое зло, хотел проучить за непокорность, хотел показать, что с ним ее номер не пройдет.
Словно черный бес проснулся в Константине. Он всегда не решался подходить с подобной меркой к Марине, знал, что она способна дать отпор, ее непокорность все время останавливала Аспенского и как бы ставила Марину над ним. Но вот сейчас все изменилось. Лютость, с которой он когда-то подходил к своей жене, вдруг обрушилась на Марину, словно она была его собственностью и ее следовало покарать за неповиновение. В то же время вместе со злобой в нем буйствовало желание обладать этой женщиной. Именно оно сейчас распаляло Константина.
– Я выбрала другого мужчину! – с вызовом ответила женщина, понимая помыслы Аспенского.
– А должна была выбрать меня! – жестко рубанул Константин и посмотрел в ее глаза жадно и озлобленно.
Марина почувствовала, что сдаваться нельзя, нельзя потакать хаму, чтобы не перестать уважать себя. Конечно, она слабее, но слабее ее тело, а дух и волю ему не сломить. И она, на этот раз первая, ударила Аспенского по лицу и судорожно, до посинения в пальцах, вцепилась в руль, не думая, что машину может выбросить в кювет и перевернуть.
Константин попытался и не смог оторвать ее руку от руля, а потому ударил женщину локтем в грудь, отбрасывая к спинке сиденья, и затем нанес удар в живот. Сильно, безжалостно.
У Марины перед глазами поплыли круги. Пришла в себя, когда машина Аспенского остановилась у ворот. Тот пультом управления открыл их. Женщина посмотрела на дом с ненавистью:
– Кто дал тебе право решать за меня?
– Я мужчина, и решать – это мое законное право отроду, а твое бабье дело – обслуживать меня! – тоже с ожесточением парировал Константин и въехал в ворота. Заглушил мотор. – Прибыли. Вылезай! – Сам выпрыгнул наружу, повел пультом в сторону ворот, закрывая.
Марина не шевельнулась. Аспенский обошел вокруг машины, открыл дверцу с ее стороны и угрожающе процедил:
– Тебе надо повторять?!
– Только посмей прикоснуться ко мне, я убью тебя! – спокойно, но с непокорной решимостью предупредила она так, что на мгновение наступила тишина.
Два человека смотрели в глаза друг другу с
