— Замучил? Да полно! Ужасная физиономия, которую ты видела, это заслуга гримера и фотографа, а вовсе не палача! Я сам испугался… Когда Авинзону показали удостоверение, то пытать его, думаю, не требовалось, чтоб заговорил. Разве что просить рассказывать помедленнее, дабы записывать успевали… Ты еще не знаешь про гибель Сереги Перепелкина! Помнишь его? Там вообще все было поставлено в лучших традициях «Мосфильма», чтобы старшину напугать! — Я вкратце рассказал, как стреляли в моего друга якобы по ошибке вместо Атаманова. — Правда, Атаманов не рехнулся со страха, как ожидалось. В армии знают, кого назначить каптерщиком, а кого — старшиной… Перепелкин, слава богу, тоже не помер со смеху, изображая покойника! Сейчас он, кстати, недалеко от Таволгинского дацана служит… В общем, я не прошу с вас за все ящик коньяка, ящика я не заработал. Если бы Шраму не претила его миссия — напакостить твоему отцу, Шнапс, — он тебя дожал бы! Ему самому все это неприятно, но он человек подневольный, над ним начальство имеется. Что я тебе объясняю? Ты сам не с улицы подросток. Но бутылку я все-таки заслужил. Или вы не согласны? Допустим, я коньяк не люблю, но тут дело принципа…
Когда все сержанты, новые и старые, собрались в штабе, замполит выступил по кадровому вопросу.
— Мы не обязаны обсуждать кандидатуру старшины, но по традиции хотели бы услышать, что скажете, товарищи сержанты. Есть мнение назначить старшиной роты… — Гарбузов выдержал паузу, — …младшего сержанта Смелкова Олега Викторовича.
«Всевышний мои шутки решил материализовать, что ли?» — подумал я.
— Что скажешь, Смелков?
— А как же рисовать, товарищ подполковник?
— Одно другому не мешает. Не так много работы по художественной части. Согласен?
— Разрешите подумать, товарищ подполковник? — отказать себе в удовольствии выпить хоть немного, хоть один стаканчик крови Бочкова я не мог. Только ради него попросил тайм-аут.
— Ну, думай. Пятнадцать минут хватит? Перекур пятнадцать минут!..
— Еще и выпендривается! — криво усмехнулся Бочков на улице. Лицо у него пошло красными пятнами, я остался доволен такой палитрой. — Что же ты скрывал, что твой дядя — такая шишка?
— Это чтобы у тебя, Бочков, от моей шишки голова раньше времени не заболела.
— Ну, поздравляю, товарищ старшина, — улыбнулся Рубликов с таким видом, мол, твоя взяла…
— Не стоит, товарищ старший сержант. Не сложится. Хоть Бочков того и не заслуживает, по моему убеждению, я делаю ему шикарный подарок: сваливаю отсюда!
— Да ты что? — поразился Бочков, шутовски выпучив глаза.
— Да, живи, — подтвердил я. — У меня и без тебя есть чем заняться. «Кем» сказать не могу, уж извини, язык не поворачивается.
Через пятнадцать минут я дал ответ замполиту, что беру самоотвод и прошу направить для дальнейшего прохождения службы в войска. Замполит долго пытал, уверен ли я, не ошибаюсь ли, мол, он всемерно готов… И так далее.
Я сказал, что не ошибаюсь. Единственное, о чем прошу, по возможности не отправлять меня в Монголию. Там нужны батыры, а я — человек простой, мне и в Забайкалье хорошо…
Быть может, здесь иногда кое-кто приедет меня навестить. Я получил весточку от Марины, она в Чите. Доктор Шрам, с которым мы расстались в гостинице городка Верхний Хелок, на этом не успокоился и, добравшись до Москвы, посетил-таки генерала Шнапаева. О чем они говорили, Марина, конечно, не слышала, только после той беседы генерал не на шутку расходился! Видать, и вправду порядочный мужик, не зря мы его с дядей Васей защищали! Он тут же выдернул своего отпрыска с одного оборонного завода, где тот имел бронь от армии, работая простым сборщиком, а по большей части отлынивая, договорившись с мастером. «Значит, ты посвящаешь себя живописи и не хочешь терять полтора года? — грозно спросил генерал. — Мне рассказали про твои художества!» После этого отец лично принес Шнапсу повестку в военкомат. Военком, наверное, там чуть с ума не сошел со страху, когда к нему явился лично генерал Шнапаев за повесткой для сынка. Такого посыльного у военкома еще не было!
Сознание, что двадцатишестилетний оболтус Шнапс будет теперь драить очко в сортире какого-нибудь дальневосточного гарнизона под присмотром девятнадцати-двадцатилетних дедушек, наполняет мою душу радостью!
Невестке же генерал заявил, что ничего не будет иметь против, если она подождет возвращения мужа на родине, у своей мамы. Полагаю, что обоим несостоявшимся наркоторговцам крупно повезло, что так легко отделались. Ну а коль скоро уж я однажды начал делать добро генералу Шнапаеву, так надо продолжать. Присмотрю пока за его невесткой, чтобы окончательно встала на путь исправления! Ведь мы же почти соседи…
