ресурса, фальсификации подсчета голосов и других явных нарушениях, помешавших ему трансформировать всенародную любовь в мандат на почетную должность. В ходе выборов электорат развлекали массовыми выбросами омерзительно пахнущего компромата, бесплатными концертами и несбыточными обещаниями, которые нормальных людей смешили больше самого веселого юмористического концерта.
Отдавая дань традиции, власти показали несколько фильмов, в которых с ног до головы вымазали мэра черной краской. И не только. После их просмотра у любого думающего человека возникал естественный вопрос: «Ребята, отчего же он с таким счастьем и до сих пор на свободе?»
С учетом дальнейших событий на этот вопрос могло быть только два ответа. Либо власть решила, что снятие мэра с должности равнозначно годам так двадцати – двадцати пяти строгого режима, либо она считает, что на чиновников высшего уровня российские законы не распространяются. А чьи же тогда?
Новый мэр перед телекамерами держался бодро и решительно, говорил о конкретных проблемах, решение которых он считает для себя делом чести. Но по мере того, как мэр разбирался с оставленными предшественником делами, ему становилось все труднее держаться бодрячком, излучать на расстоянии уверенность в собственных силах. Городской бюджет разворовывался так нагло, что остававшихся денег едва ли хватит на решение хотя бы самых неотложных задач. Тысячи чиновников в смычке с тысячами же бизнесменов успели за прошедшие годы отработать виртуозные схемы увода денег. Будь у мэра даже сто жизней, он бы не сумел распутать этот змеиный клубок.
Говорят – традиция. На Руси воровали испокон веков. Точнее, с монголо-татарского нашествия. Мол, до этого русичи о кражах понятия не имели, даже замков не ведали. Дожидайся, когда хозяева уйдут землю пахать или скот пасти, и бери, что душа пожелает. Однако не дожидались, не брали, не желали. И только когда злобные басурмане принялись грабить завоеванный народ, отдельные наши граждане взяли от них дурную привычку разживаться чужим добром. Интересно, что же раньше не разживались? Не могли догадаться до такой элементарной вещи?
И пошло-поехало! Крали все – от воевод до самого захудалого смерда. Это осуждали, с этим боролись, но как-то бестолково и непоследовательно. Великий Петр казнил воевод, но самый главный казнокрад светлейший князь Меншиков отделывался зуботычинами и оплеухами, хотя доказательств того, что он нечист на руку, у царя-батюшки имелось предостаточно. Видя, как процветает вороватый фаворит, наглели и другие казнокрады, рангом поменьше.
И при остальных самодержцах мошенники чувствовали себя вольготно. Известны случаи, когда представитель знатного, но обедневшего рода, назначенный губернатором, со временем превращался в очень богатого человека. Недаром знаменитый писатель на вопрос о том, что делается в родном Отечестве, лаконично отвечал: «Воруют?»
Значит, традиция? Но и в других странах, где живут белые люди, известны примеры воровства чиновников. Да еще похлеще российских! Древний Рим, великий и могучий, задолго до наших соотечественников демонстрировал такие примеры чиновничьей алчности, что мама не горюй! Там и зародилось выражение «отдать на кормление». Высшие римские чиновники – консулы, выбираемые на год, затем назначались правителями завоеванных территорий – провинций. Что характерно – большинство консулов уезжали из Рима в долгах как в шелках, поскольку затрачивали огромные средства на выборы и во время своего консульства. Так было принято. И кредиторы преспокойно отпускали их. Знали, что после нескольких лет управления провинцией человек до копеечки, точнее – до сестерция, рассчитается с ними. Как и у нас, императоры пытались бороться с хапугами наместниками, но чаще всего безрезультатно. А для императора Тиберия одна из таких попыток едва не закончилась потерей трона и жизни. Узнав по своим каналам о готовящихся против него репрессиях, наместник задумал свергнуть императора. Будь он ближе к Риму или располагай современными средствами связи, история величайшего государства древности могла пойти другим путем. А так подготовка затянулась, кто-то выдал планы наместника, и он был казнен.
То есть исторические корни чинимого государственными служащими беспредела на Западе гораздо мощнее и ветвистее наших. Однако масштабы современной коррупции там куда скромнее; трудно представить, чтобы она могла повлиять на благополучие страны или какого-то крупного мегаполиса.
Мэр еще раз пробежал глазами бумажку, на которой выписал самые вопиющие примеры коррупционного сговора чиновников и бизнесменов. Дорога, стоимостью тридцать миллионов долларов за километр. Они что, прокладывали ее по дну океана? Парк, разбитый в новом микрорайоне, обошедшийся в двадцать миллионов. Неужели там высадили манго, красное дерево и для этого возвели громадные оранжереи? И, как венец казнокрадства, обычная двухметровая статуя. Цена вопроса – пять миллионов. Может, она из чистого золота и инкрустирована изумрудами с бриллиантами? Надо бы съездить посмотреть. А еще лучше найти способы уменьшить коррупцию. Совсем уничтожить ее не получится, но хотя бы свести до безопасного уровня…
Пока новый мэр ломал голову над свалившимися на него проблемами, Алтай тоже пытался решить сложнейший вопрос: как ему отвадить конкурента от Чекушки. До зуда в промежности ему хотелось использовать надежные проверенные методы – убийство, запугивание, шантаж. Однако в данном случае они не срабатывали. Если бы хоть точно знать, кого именно шантажировать и убивать. Его люди уже попытались запугать бизнесменов, желающих участвовать в альтернативном проекте, однако встретили неожиданное и умелое сопротивление. Следовало действовать тоньше, изощреннее. Но как?
Будь на месте Алтая Шамиль, он бы, скорее всего, решил проблему. Шамиль держал на крючке нескольких человек, приближенных к телу столичного мэра, а также из Администрации Президента. Ах да, мэра уже сняли. Зато Президент остался, и Шамилю этого бы хватило. Увы, такие связи не передаются автоматически, по наследству, от старого пахана к новому. Алтаю надо завоевывать собственный авторитет, оказывать влияние на расстановку сил в государстве, чтобы обзавестись знакомствами высшего уровня. Со временем это должно произойти, но могущественная поддержка нужна ему именно сейчас. Как же быть? Да и смена московской власти добавляла Алтаю головной боли. Он по своему жизненному опыту знал, что новая метла метет не только по-новому, но и с утроенным рвением. Со временем запал ослабевает, однако в первое время активизируются все службы, включая правоохранительные. В такой ситуации разумнее на время затаиться, отложить дела.
Учитывая все обстоятельства, Алтай решил поступить именно так. Он вызвал юриста, лицо не только доверенное, но и официальное. Юрист улаживал все дела группировки, в которых не рекомендовалось засвечиваться ее не единожды судимым паханам.
Получив инструкции, юрист достал мобильник. Ближе к вечеру он сидел в кабинете господина Баса-лыго. Судя по тому, как радушно встретил его Евгений Петрович, юриста он знал давно
