— Может, вы и правду говорите, а может, и нет. Да если моей Дьюри не нравится, я-то чего могу поделать? В конце концов надо же и о репутации подумать.
Сару прямо трясло от ярости. Неужели эти тупые придурки и в самом деле заставят ее уйти? Теперь-то она понимала, какой находкой была даже эта угрюмая гостиница: здесь, далеко от линии фронта, они жили относительно спокойно и начали приходить в себя после всех неприятностей. Да и куда она повезет капитана в тряской открытой повозке по этим худшим в мире дорогам?
Будто читая ее мысли, преподобный снова поскреб свою челюсть и заявил так, как если бы ему это только что пришло в голову.
— Конечно, есть один способ охладить пыл моей Дьюри и позволить вам остаться.
Обе женщины уставились на него с одинаковым недоумением. Понимая, что выбирать ей не придется, Сара спросила нехотя:
— Какой же?
— Я против вас и вашего мужа ничего не имею, миссис, — мирно проговорил Тигвуд. — Но, опять же, если моя жена против, должен же я с ней считаться? Вот и есть один выход, чтоб все остались довольны. Я могу вас поженить снова — за плату, конечно, — чтоб все было хорошо и по закону. Тогда моя жена будет довольна, а вам уезжать не придется.
— Что? — воскликнула Сара с тревогой, которую, как надеялась, ей удается скрывать. — Вы это серьезно?
— Да, миссис, это мое последнее слово. Если вы уже женаты, так для вас ничего не изменится: подумаешь, пройдете еще раз через обряд. А если еще нет, то я уж вас точно поженю, и моя Дьюри успокоится.
— Но я все равно не буду им готовить! — вставила его несгибаемая супруга.
— Какое счастье! А то от вашей стряпни и умереть недолго! — прошипела Сара. Она понимала, что самой себе вредит, но не могла сдержаться.
Ее ум лихорадочно работал. Все это ей очень не нравилось. Она понимала, что Тигвуд ее откровенно шантажирует, пользуясь благовидным предлогом. Ее ненависть к Тигвудам — и жене, и мужу — возросла в несколько раз, но выхода у нее не было. Это была отлично продуманная ловушка, сейчас Тигвуд возьмет с нее большую плату за обряд бракосочетания, но не упустит шанса шантажировать ее и в дальнейшем.
Но хуже всего, что если она откажется, то подтвердит ужасные подозрения его жены. Так что же, пойти на это? Ей-то будет нелегко после убедить себя в том, что это был не настоящий обряд, а что-то вроде вызванного необходимостью театрального спектакля. Она нерешительно заговорила:
— Ваше предложение столь же оскорбительно, сколь и нелепо. И к тому же мой муж, — с каждым разом ей все легче удавалось выговаривать эти слова, — без сознания. Он не может принимать участия ни в каких церемониях.
— А вот и может! — ликующе заявила миссис Тигвуд, уставясь на капитана.
Сара тоже посмотрела на кровать и увидела, что капитан вновь открыл глаза, как будто потревоженный шумом, и тихо проговорил:
— Кто все эти люди? Какого черта они здесь делают?
Сара склонилась к нему, не зная, печалиться или радоваться внезапному возвращению сознания.
— Не пытайся говорить… дорогой, — быстро прошептала она. — Извини, если наши голоса тебе помешали.
Его голубые глаза остановились на ней. Брови хмурились, но он послушно молчал. Она склонилась над ним, как бы поправляя подушку, и очень тихо произнесла:
— Ничего больше не говори. Только одно… Ты женат?
Казалось, он молчал целую вечность, но наконец ответил так тихо, что даже ей пришлось напрячь слух:
— Женат? Да, конечно.
Лоб его морщился, как от головной боли. Глаза закрылись и он, казалось, опять впал в беспамятство. И она благодарила за это Бога.
Ей самой претило то, что она собиралась сделать. А уж ему тем более лучше как можно дольше пребывать в неведении.
Она подняла голову и сказала решительно:
— Ну что ж. Какими бы нелепыми ни были ваши оскорбления, но, если это единственный способ остаться здесь, я готова. Только поскорее. Мой муж слишком болен и нуждается в тишине и полном покое.
ГЛАВА 13
Итак, она была связана далекими от священных брачными узами. И эту насмешку над обрядом бракосочетания совершил человек, которого она глубоко презирала. Обряд связал ее с полузнакомым мужчиной, солдатом вражеской армии, к тому же ранее женатым. Если б она не была так разгневана, все это, возможно, показалось бы ей смешным. Единственное, что порадовало ее во всей церемонии, происходившей в душной маленькой комнатке с низким потолком, — она оказалась милосердно короткой.
В отличие от других девушек, Сара никогда не предавалась фантазиям о своей будущей свадьбе, планируя все до мельчайших деталей.
Но даже она не могла и вообразить, что ее свадьба окажется недостойной сделкой, обтяпанной отвратительным шантажистом; сделкой сколь незаконной, столь и грязной.
Хорошо еще, что жених так и оставался без сознания. Его горячая рука лежала в ее ладони мертвым грузом, глаза в изнеможении закрыты. Сара мечтала бы и сама ничего не сознавать и не чувствовать.
Преподобный Джедедия Тигвуд, за чьей спиной притулилась противная коротышка-жена, был одет в свои поношенные черные одеяния и держал в руке засаленный молитвенник в потрескавшемся кожаном переплете. Он читал службу с неподобающим весельем в голосе, что Саре веселости отнюдь не прибавляло. Его кадык прыгал по небритой шее, а миссис Тигвуд впивалась в Сару злобным взглядом лживых маленьких глазок. Сара подивилась, какая же ветвь протестантской религии могла породить подобных чудовищ.
После короткой службы капитана приподняли и, несмотря на протесты Сары, пытались добиться от него ответов, хотя он не проявлял никаких признаков сознания или интереса к происходящему. Свои ответы Сара выдавливала через силу. От гнева и неожиданного стыда щеки ее пылали.
Когда дело дошло до обмена кольцами, Сара неловко стянула с мизинца капитана перстень и неохотно надела на свою руку, ругая себя за непредусмотрительность. Надо было одолжить кольцо у Десси, как только они приехали. Тогда, быть может, вопрос о том, жена; ты ли они, вообще бы не встал.
Наконец Тигвуды удалились. Но Сара еще не скоро смогла успокоиться и лечь в постель. Она бы ни за что не согласилась участвовать в этой церемонии, если б не была уверена в ее незаконности. О, хоть бы капитан подольше не приходил в сознание! В этом мерзком доме происходят такие мерзкие вещи! И конца этому не видно.
Зная, что утаить новость от Десси не удастся, она, проведя бессонную ночь, сообщила ей все на следующее же утро.
Десси была потрясена. Это было видно по ее лицу. Но через минуту она молчаливо и тактично вернулась к прерванной уборке постелей. Так что Сара заговорила сама, будто защищаясь:
