– Вы так и будете стоять? – спросил он.
До меня дошло, что я продолжаю стоять с поднятой, уже онемевшей, рукой, опустив которую, в нее хлынул поток крови. Похожий поток я ощутила и на своем лице – Михаил вогнал меня еще и в краску. Очевидно, мое давление подскочило к критической отметке.
– Что вас привело ко мне? – серьезно спросил он.
– Меня зовут Мариной, я корреспондент. Мне хотелось бы увидеть ваш сад и написать о нем, – произнесла я, улыбаясь во весь рот.
Будто не слыша, что ему говорят, он наградил меня испытующим взглядом: его глаза словно излучали рентгеновские лучи. Достойна ли я, прикоснуться к его сокровищу, не об этом, случайно, он думает?
Михаил продолжал молчать. Мне бы про себя возмутиться, но его неотразимость не давала мне этого сделать.
После продолжительного созерцательного безмолвия он, наконец, сказал:
– Не знаю, кто вам о нем рассказал, но для такой, очаровательной девушки, как вы, я готов показать сад. Пойдемте.
Насколько он был искренен по поводу моей внешности, я не знаю, но его комплимент меня взбодрил, можно сказать, даже воодушевил, и моя скованность улетучилась.
Мы прошли за дом, где я обнаружила огромный парник, форма строения которого напоминала мне египетскую пирамиду. Его стекла, отражая лучи солнца, меня так ослепили, что я, не заметив что-то под ногами, споткнулась и если бы не Михаил, поддержавший меня, улетела бы в крапивник. Его расторопность спасла меня от перспективы оказаться в жгучих зарослях и, возможно, с задранной юбкой. Вот была бы картина! Мне представилась она довольно ярко. Возможное развитие событий, которое я допускала в мыслях, вероятно, увидел в своем воображении и Михаил, приложивший немалое усилие над собой, чтобы не рассмеяться.
– Видите, иногда длинные ноги создают определенные неудобства, – прокомментировал он мою неуклюжесть.
Не зная как реагировать на его слова, я решила промолчать, ответив ему лишь скромной улыбкой. Если его высказывание по поводу длинных ног воспринимать как комплимент в мой адрес, то за одну минуту он будет уже вторым. Если так пойдет и дальше, то, уходя от него, я буду считать себя, по меньшей мере, Клаудио Шиффер. Но на ловеласа он не походил, иначе для меня идти с ним в цветник было бы небезопасно.
Как бы то ни было, Михаил открыл туда дверь, и я вошла.
* * *
С первой секунды от увиденной мною красоты я испытала настоящий шок. При всей моей богатой фантазии ничего подобного я и представить себе не могла. Я попала на бал цветов, для меня тайный и сказочный. Листья блестящие, кожистые, сердцевидные, сочные; стебли вьющиеся, ползучие, свивающиеся. Гамма цветков божественная, форма и запах – неземные. Волшебное многообразие красок меня восхитило, привело в некое замешательство. Мне показалось, что, войдя в это царство великолепия, я занесла с собой с улицы нечто непристойное. Мне захотелось даже почистить свою обувь. Нелепо, но такая вот мысль пришла мне в голову.
Моя фантазия забурлила, и я окунулась в образное восприятие созерцаемой мною красоты, что так присуще моей натуре.
Это был другой мир, о котором можно было только грезить. Вроде он имел земное происхождение, но его ничто не связывало с тем, что находилось за порогом этого, осмелюсь сказать, храма! Бесподобные обитатели святого хранилища как бы олицетворяли собой совершенство настоящего мира, нуждавшегося в защите подобно заповеднику. А обратив внимание на Михаила, я представила его монахом: он покинул беспутных людей и уединился в необычном монастыре, который сам и создал. Обитая в его стенах в окружении райской красоты, он обрел утешение в своей душе. Не его ли открытое лицо и чистые с грустинкой глаза натолкнули меня именно так представить себе Михаила?
– Давайте я вам покажу самое необычное, – сказал он.
Заговорив со мной спустя некоторое время, Михаил прекрасно понимал, что только теперь, выйдя с оцепенения, я готова его слушать.
– У вас тут все необычно! – восторженно произнесла я.
– Это мои гвоздики, – подведя меня к ним, сказал он. – Их стебли достигают метра в высоту, а сами цветки бывают до двадцати сантиметров в диаметре. Вы знаете легенду о гвоздике?
– Нет, – ответила я, не отрывая взгляда от цветов.
– Гвоздика считалась цветком богов. По приданию, этот цветок возник из крови пастушка, убитого богиней Дианой за то, что он своей игрой на рожке распугал всю дичь и помешал ей охотиться. Убив пастушка, Диана почувствовала угрызения совести и, чтобы хоть чем-то загладить свою вину, попросила у Зевса вырастить из крови невинно погибшего юноши красивый цветок. Зевс исполнил ее просьбу. Так и появилась красная гвоздика.
Михаил говорил ровно и его слова приятно ложились на слух. Слушая его, мне казалось, что я на лекции – студенческие годы еще жили во мне. Впрочем, перед Михаилом я чувствовала себя совсем девчонкой.
– А это мои карлики: ель, сосна и береза. Они больше чем на метр не вырастают. Видите, их размеры на них не повлияли, они такие же красивые. Милые, не правда ли?
– Вы еще спрашиваете?! Они просто чудесные! – с восторгом отозвалась я. – Как вам удалось создать такую красоту?
– Это трудно объяснить. Я их чувствую. Ну и, конечно, мне помогают мои знания.
– И давно вы этим занимаетесь?
– Вообще-то с детства. А базовую науку получил от матери. Она фанатично любит цветы.
– О, мои любимые! – воскликнула я, увидев тюльпаны.
– Эти тюльпаны удивительные, – нежно произнес Михаил. – С виду они обычные, но на самом деле не совсем. Если сорвать один лепесток, он через три дня вырастит вновь, но будет уже меньше, чем был. Такого же размера становятся и другие лепестки цветка. Если снова его сорвать, он вновь вырастит, но станет опять меньше, чем был, когда вырос во второй раз. И опять такого же размера будут другие лепестки, которые уменьшаются словно оттого, что отдают сорванному лепестку часть себя.
– Один за всех и все за одного, – заключила я.
– Да, получается так.
– У вас здесь не только красота, но и характеры.
– Не без этого. А сейчас я покажу вам нечто. Это роза – моя богиня! Она в конце сада. Она у меня пока единственная.
– Скажите, а кто вы по профессии?
– Врач, психотерапевт, – ответил он. – Я часто принимаю здесь своих пациентов.
Пожалуй, это отличная идея, приглашать сюда больных. Сомневаться не приходиться в том, что попав в это изумительное место, больные исцеляются от своих недугов, ибо я сама почувствовала в благоухающем здесь воздухе его целительную силу. И я не думаю, что мое ощущение было обманчивым, как некое самовнушение.
Мы шли, а моя голова крутилась во все стороны.
Я узнала ардизию с оранжево-красными волосками. Бегонию, чьи корешки были покрыты мягкими, длинными, красными волосками, собранными в пучки. Ее цветки были розовыми, сбившиеся в крупные соцветия. Не пропустила я и стройные, изящные пальмы. Глядя на них, мне представился необитаемый остров. Впрочем, сад из творений Михаила и был островом. Ни на одной карте его нет, но это еще не говорит о том, что он не существует. Вот он, и я брожу по нему.
Я не могла не заметить и огромный фикус с блестящими листьями. Самый большой из них можно использовать вместо зонта.
Сильный и приятный запах заставил мое внимание обратить на куст жасмина. Его раскидистые, поникшие и рыхлорасположенные побеги придавали ему ажурный вид. Заметив объект моего интереса, Михаил сказал:
– В старину из полых стволов садового жасмина делали дудки, флейты, чубуки для курительных трубок. Поэтому жасмин называют еще чубушником. Корень жасмина употребляется в сыром виде при головной боли, бессоннице и как обезболивающее средство при переломах.
– По-моему лечебные свойства ваших растений передаются человеку даже через воздух, – сказала я. – Лечебная энергия так и витает в вашем саду.
– Это верно, – произнес Михаил, а потом воскликнул: – А вот и она!
Я посмотрела на него и тут же по направлению его взгляда.
И я увидела ее – единственную и неповторимую!
Величественно возвышаясь над землей, роза будто восседала на троне как королева. А вся другая растительность, что окружала ее, воспринималась мною как ее свита. Ее бесцветный и нежный с филигранными узорами бутон был словно сотворен из хрусталя, как и ее стебель – стройный, без шипов, высотой под два метра, со светло-зелеными листьями, на которых просматривались все их ярко выраженные жилки. Она, блистательная и надменная, манила. От нее, чарующей, пленившей своей сказочной красотой невозможно было оторвать глаз. Она просто загипнотизировала меня.
– Если на бутон розы дыхнуть, то он прямо на ваших глазах будет раскрываться, – сказал Михаил. – По моему наблюдению он раскрывается настолько, насколько богат душой и сердцем дыхнувший на него человек.
– Вы шутите? – не поверила я.
– Нисколько. А вы попробуйте.
Благоговея перед розой, я подошла к ней и, встав на цыпочки, дыхнула на ее бутон. Вопреки моему ожиданию, бутон стал раскрываться. Я не верила своим глазам. Настоящее чудо!
