Так вот, махровый идиот бродил по улицам захудалого города и заглядывал на витрины магазинов – хоть какое-то развлечение.
За время поиска работы я убедился, что без знакомства мне приличную работу не найти. Все мои друзья, какие были при хороших должностях, все, как назло, разъехались кто куда, а те, кто остался в городе, сами нуждались в хорошо оплачиваемой работе. Поэтому в своем положении я не видел никакого выхода. Я утешал жену, давал ей надежду, подбадривал, а сам готов был удавиться от безысходности.
Я планировал прийти домой как можно позже, когда жена с сыном будут спать. Смотреть им в глаза было выше моих сил.
Ощущая себя изгоем в родном городе, я не знал, что делать дальше. Мне оставалось разве что продать свое обручальное кольцо. Но кем я буду считать себя, если пойду на такой шаг? Это равносильно тому, что продать свою любовь. Нет, посягнуть на святое я не смогу, а где взять хоть какие-то деньги, я не имел понятие. Другой, может, пошел бы на воровство, но только не я. А если бы я и решился на это, то мое выражение лица все равно бы выдало меня, и я был бы схвачен прежде, чем успел бы что-нибудь украсть. Для меня это все равно, что повесить на себя табличку, где будет написано: «Я вор и иду воровать».
Сколько я не размышлял бы над всем этим, вывод один – у меня нет никаких перспектив.
Подойдя к перекрестку и остановившись на красный свет светофора, я подумал только об одной для себя перспективе – шагнуть на проезжую часть дороги и оказаться под колесами машины. Но, как оказалось, я и на суицид не мог решиться. Бросить на произвол судьбы свою семью, противоречило моим принципам. Как круглый идиот, я не мог поступиться своими взглядами на жизнь. Ну, что тут скажешь!
Мои ноги гудели от усталости, и я присел в сквере на лавочку. Хотел было закурить, но сигарет, как и денег, в кармане не оказалось.
Я решил попросить сигарету у какого-нибудь прохожего. Крутя в руках зажигалку и провожая взглядом каждого проходившего мимо меня мужчину, смолившего сигарету, я мучился от желания закурить. Я чуть приподнимался со скамейки и, не решаясь подойти к курящему человеку, опускался на нее обратно. Проделав несколько таких попыток, я эту затею оставил. Ну, какой спрос с идиота?!
Испытывая к себе чувство гадливости, я стал сам себя поливать ругательствами. И не знаю, как долго бы это продолжалось, если бы ко мне не подошел мужчина средних лет и не попросил у меня прикурить с моей зажигалки. Я в свою очередь отважился «стрельнуть» у него сигарету.
Жадно втягивая дым от дорогой сигареты, я узнал в своем спасителе моего старинного знакомого Константина, которому когда-то помог в его научной работе. Последний раз я видел его давно, и за это время, что мы не виделись, он успел сильно измениться.
– Константин! – воскликнул я.
Он узнал меня тоже. Как и я, он обрадовался нашей встрече.
– Вот так неожиданность! – возликовал он. – Как дела?
– Как тебе сказать, ничего хорошего, – признался я.
– Что так?
– Проблема с работой. Никак не могу найти работу, за которую платили бы так, чтобы не умереть с голоду, – в отчаянии поведал я.
– У нас это немудрено, – сказал Константин.
Я почувствовал, что внутри меня заколыхал огонек надежды. Не знаю почему, но я вдруг застыл в ожидании услышать от него нужные для себя слова. И услышал.
– Не знаю, устроит тебя эта работа или нет, тебе решать, сказал он.
– Тут начинает работать филиал нашего банка, и я мог бы поговорить с шефом, чтобы он взял тебя в охрану. Оклад, правда, небольшой, всего триста долларов…
– Меня это устраивает, – незамедлительно выпалил я.
Для кого-то, может, триста долларов и небольшие деньги, но для меня, в моем положении, они были сверх всякой мечты.
– Ну что ж, тогда я жду тебя завтра в одиннадцать часов.
– Насколько это реально? – спросил я.
– Что?
– Ну, что вопрос решится положительно?
– На девяносто девять и девять процентов, – улыбнулся он.
Константин назвал мне адрес банка, и мы распрощались.
Как говорится, комментарии излишни. Вот вам удача, судьба, как хотите, называйте. Труп, то есть я, ожил. Окрыленный встречей, я немедля помчался домой, где у меня оставалось еще вдоволь время, чтобы поиграть с детьми. Почему с детьми, когда у меня был только один сын? Да потому, что моя жена Леночка была для меня тоже ребенком, большим ребенком.
* * *
На следующий день я был зачислен на работу в банке, отчего пребывал вне себя. От счастья, конечно. Отошедшие на задворки моего существа чувства радости и оптимизма вернулись и обрели прежнюю силу. Мои потухшие глаза засверкали огоньком, и от моего неуверенного взгляда не осталось и следа. Что и говорить, наше внутреннее состояние отражается на наших лицах незамедлительно.
По поводу работы я строил для себя благоприятные прогнозы. Я думал о том, что непременно зарекомендую себя с хорошей стороны и получу повышение. Я не сомневался и в том, что со временем будут замечены и мои мозги, которые, как-никак, крути-не крути, тоже товар, и товар самый дорогой. Я верил, что эта часть моего организма будет востребована и оценена по достоинству.
Дома еще не было денег, кроме того небольшого долга, что я взял у Константина, а атмосфера в семье стала уже другой. Меня очень радовала Леночка, засветившаяся, как в былые времена. Даже еще ничего непонимающий сын, будто чувствуя перемену, стал вести себя по-другому. Он совсем перестал капризничать. Хорошая аура есть хорошая аура, и она повлияла на нашего малыша.
Первая зарплата, которую я ждал с нетерпением, почти вся она уйдет на возврат долгов, но меня сей факт, не очень огорчал. Еще один месяц можно как-нибудь перебиться. Зато следующая зарплата вся останется на руках, и тогда можно будет легко вздохнуть. Я стал забывать, что я идиот.
* * *
В день получки я нервничал. Я не придал этому значение, посчитав, что когда наступает время долгожданного, то это всегда вызывает некое беспокойство.
К концу рабочего дня ко мне подошел Константин.
– Пойдем, получишь свою зарплату, – сказал он. – Но сначала я тебе должен кое-что сообщить. Тут такое дело… Шеф сегодня, будто не с той ноги встал. Поначалу он всем устроил нагоняй, а потом выдал о сокращении штата сотрудников. И самое неприятное, ты попал в список увольняемых. Я ничего не мог сделать.
Константин продолжал еще что-то говорить, но я его уже не слышал. Я мог ожидать чего угодно, но только не это. Для меня его новость была равнозначна сообщению о конце света.
У меня нестерпимо заломило руки, особенно в пальцах. И я почувствовал, что мои ладони мокрые. Потом, моя голова похолодела, а руки, наоборот, стали гореть, словно на костре. Я подумал, что это мой оригинальный способ ухода из жизни, решив, что еще секунда-другая, и я окажусь в туннели на пути в бездну. Я хотел сказать Константину «прощай», но мой язык не пошевельнулся. Мне показалось, что этот важный элемент для воспроизводства моей речи превратился в кусок льда, который вот-вот перекроет мое дыхание. И тогда наступит конец, бесславный конец идиота.
Но вдруг меня как ошпарило – теперь мое лицо обдало жаром, а руки, наоборот, похолодели. Такой вариант меня устроил больше, мне стало чуть лучше. Однако страх охватил меня: а вдруг я схожу с ума? Но через мгновение, к счастью, мое состояние восстановилось.
Придя в себя, я поймал на себе сочувствующий взгляд Константина. Подавленный, как побитая собака, я поплелся с ним в кассу.
Мне дали две стодолларовые купюры и десять десятидолларовых.
– Пересчитайте, – сказала девушка, выдавшая мне деньги.
– Не к чему, – отказался я.
– Пересчитайте, – настаивала она.
Я пересчитал. Не знаю почему, но что-то толкнуло меня пересчитать их еще раз, после чего я отложил одну стодолларовую купюру в сторону.
– Эта банкнота фальшивая, – сказал я девушки и Константину, который продолжал оставаться со мной.
– С чего ты взял? – удивился Константин.
– Не знаю, почувствовал. Она особенная, – пояснил я свое предположение.
К нам подошел очень серьезный и грозный шеф. Оказывается, он находился рядом и все слышал.
– Что за новость? – сказал он. – Ну-ка проверьте, как следует.
Проверка подтвердила мое подозрение.
– Как вы догадались, что она фальшивая? – спросил меня шеф.
– Почувствовал на ощупь, – сам ничего не понимая, ответил я.
– Интересно, – заинтересовался он. – Пойдемте со мной.
Мы прошли в его кабинет, где он дал мне пачку долларов.
– Пересчитайте и отделите мне из этой пачки подделку, если, конечно, вы сможете, – сказал в приказном тоне банкир.
Пересчитав, я отделил из пачки три стодолларовых купюр.
– Здесь две тысячи долларов и плюс эти триста, которые, я полагаю, фальшивые, – сказал я.
Шеф взял отложенные мною три купюры и сравнил их номера с номерами, которые были выписаны у него на листке бумаги.
– Вы точно определили фальшивку, а она высокого качества, – не без восторга произнес он. – Не всякая машинка ее распознает. И давно у вас этот талант?
