1942 г.), а под Сталинградом — генерал — фельдмаршал Ф. Паулюс (последняя группировка сдалась 2 февраля 1943 г.). Поэтому британский кабинет решил, что на этот раз Ганди можно позволить умереть. В случае его смерти вице — король Линлитгоу должен был известить Лондон по телеграфу кодовым словом «Рубикон», и власти уже завезли на территорию дворца Ага — хана несколько сот фунтов сандалового дерева, чтобы без шума кремировать Махатму[297]. Однако умерщвление плоти, которое он постоянно практиковал, помогло ему пережить трёхнедельную голодовку.
Выйдя из Киля, подводная лодка с Босом обошла вокруг Шотландии, чтобы избежать глубинных мин в Ла — Манше, и дозаправилась севернее Азорских островов. Между тем в Британии в Правительственной школе кодов и шифров в Блетчлипарке, 12 марта 1943 г. состоялась встреча сотрудников трёх спецслужб — Индийской политической разведки, разведки МИ-6 (Секретной разведывательной службы) и контрразведки МИ-5 (Службы безопасности). Для них плавание Боса через Атлантику и Индийский океан не было тайной двух океанов. Радиосообщения германского флота, закодированные шифровальной машиной «Энигма», британцы читали ещё с июня 1941 г.[298] Участники встречи должны были оценить разведданные о Босе и решить, что с ним делать: ведь в Азии он был способен нанести Британии куда больший вред, чем в Европе.
При желании британцы могли перехватить Боса в океане — но не стали этого делать. Во — первых, как перед немецкой бомбардировкой Ковентри в 1940 г., спецслужбы опасались, что, если будут реагировать, самим этим фактом раскроют существование своей программы криптоанализа Ultra, а возможно, и её американского аналога Magic. Американцы к этому времени изловчились взламывать японские коды, что, в частности, позволило им в апреле 1943 г. сбить самолёт главнокомандующего имперским флотом (1939–1943) адмирала Ямамото Исороку. Во — вторых, сыграл роль фактор Бхагат Рама Тальвара в Афганистане: сохранение столь ценного канала разведданных не позволило британцам ликвидировать их первоисточник. Благополучно проведя Боса в эту страну в 1941 г., Тальвар объективно спас его ещё раз в 1943‑м.
В ходе плавания Бос диктовал секретарю Абид Хасану исправления для книги «Индийская борьба» и готовился к беседе с премьер — министром Японии генералом Тодзё Хидэки. Немецкая подводная лодка прибыла в Мозамбикский пролив, в воды нейтральной Португалии, колонией которой был Мозамбик, и 26 апреля встретилась с японской подводной лодкой 1-29, которая пришла сюда из малайского порта Пинанг. Море было неспокойным, и два индийца смогли пересесть с одной субмарины на другую (с помощью надувной лодки) лишь через день.
Смена Босом подводной лодки стала во время Второй мировой войны единственным случаем такой пересадки пассажиров в водах, где противник имел преобладание. Смертность на немецких подлодках превышала 80 %, и риск был огромным[299]. Бос и его спутник встретили у японского экипажа тёплый приём. Если это и не была родная Индия, по меньшей мере это была родная Азия. 6 мая 1943 г. японская субмарина высадила индийцев на берег, но не в Пинанге (чтобы избежать британских лазутчиков), а на островке Сабанг, к северу от Суматры. Небольшой истребитель с несколькими остановками домчал Боса до Токио, где 16 мая 1943 г. его разместили в престижной гостинице «Тэйкоку» («Имперская»).
С Тодзё Бос встретился лишь 10 июня. Отчасти Индия не была в списке приоритетов премьер — министра из — за уже начавшихся неудач в тихоокеанской войне с США. Отчасти же японское руководство всё ещё толком не знало, что делать с индийским гостем. Однако встречаться с Тодзё Бос не торопился и сам: понимал, что положение японского премьера у себя в стране в корне отличается от положения вождей тоталитарных обществ в Европе[300]. Предварительно Бос хотел создать лобби индийской независимости среди японской правящей элиты. До Тодзё он успел повидаться с начальником Генерального штаба армии (1940–1944) Сугиямой Хадзимэ, министром иностранных дел (1943–1944) Сигэмицу Мамору и другими высокопоставленными лицами.
Встретившись с Тодзё, Бос произвел на него большое впечатление силой своей личности, поэтому через четыре дня японский премьер встретился с ним ещё раз, с участием Сигэмицу. Если были у Тодзё сомнения в способности индийской общины играть в войне активную роль, Бос их развеял, а Тодзё ситуацию схватывал быстро: недаром в бытность начальником военной полиции Квантунской армии в Маньчжурии в 1935 г. получил за острый ум прозвище Бритва. Индийского гостя он заверил в безоговорочной поддержке своей страны. 16 июня Боса пригласили на заседание имперского парламента, где премьер объявил, что для дела индийской независимости Япония сделает всё возможное. 19 июня Бос провёл пресс — конференцию, где повторил, что гражданское неповиновение должно перейти в вооружённую борьбу. Добиваясь военной помощи Японии против Британии, сразу дал понять, что индийцы не останутся в стороне от конфликта двух держав, и говорил, что за свободу индийцев требуется заплатить их собственной кровью. Из Токио Бос возобновил радиопередачи, призывая соотечественников воспользоваться войной для завоевания независимости и не внимать британской пропаганде. Однако пока он полагался не столько на 377 млн. жителей Британской Индии, сколько на 3 млн. индийцев в странах Юго — Восточной Азии. Индийская община региона была той синицей в его руках, с помощью которой он рассчитывал добраться и до журавля.
Комплекс экономических, социальных и культурных связей Индии с Индокитаем и Нусантарой (Малайским архипелагом) уходит корнями в последние века до н. э. Неслучайно из — за мощного индийского влияния на культуру Юго — Восточной Азии европейцы называли этот регион Великой Индией (по аналогии с Великой Грецией на юге античной Италии). Именно здесь, а не в Индии воздвигнуты крупнейший в мире храмовый комплекс индуизма — Ангкор — Ват в Камбодже (XII в.) и крупнейшая буддийская ступа — Боробудур на Яве (IX в.). Вхождение Бирмы и Малайи в состав Британской империи в XIX в. дало индианизации этих стран новый импульс: началась массовая иммиграция индийцев, в основном тамилов, — кули (батраков на плантациях), ремесленников, предпринимателей.
Между тем отношения японских оккупационных властей с индийской общиной стран Юго — Восточной Азии оставляли желать лучшего. Начались эти отношения в 1941 г. хорошо — из — за паназиатской демагогии японцев. В сентябре под руководством начальника разведки 15‑й японской армии майора Фудзивары Иваити (1908–1986) была создана организация Фудзивара — кикан (ведомство Фудзивара). Её задачей было привлечь на сторону Японии индийских националистов в Юго — Восточной Азии, а по возможности и малайских султанов и даже китайскую диаспору. Вскоре штаб — квартира организации была перемещена в Бангкок. Там Фудзивара установил контакт с сикхом по имени Притам Сингх Дхиллон (1910–1942). Будучи членом панджабской революционной организации «Гхадр», он участвовал в планировании армейского бунта в Лахоре
