Хидэо (1897–1970). Японская служба, отвечавшая за связи с индийским движением, стала называться Ивакуро — кикан. Её новый начальник был прагматиком, к компромиссам был не склонен, а индийцев использовал ради краткосрочных военных целей — как проводников, лазутчиков, переводчиков, а также как рабочую силу при строительстве аэродромов в Таиланде и на Калимантане. Мохан Сингх всё отчётливее видел, что японцы стремятся использовать ИНА в своих интересах. Особенно раздражала индийских военных надменность японских офицеров. Не для того они порвали с Британской империей, чтобы согнуться перед новыми спесивыми начальниками.
На конференции Лиги индийской независимости в Бангкоке в июне 1942 г. 126 её делегатов назвали главной целью своего движения независимость Индии, а единственным истинным выразителем интересов её народа — ИНК. Делегаты учредили руководящий орган Лиги — Совет действий — и приняли резолюцию из 35 пунктов. В числе прочего они потребовали от Токио всецело передать контроль над ИНА индийцам, признать её равной по статусу армии Японии и её союзников, перед вторжением в Индию подтвердить Лиге, что осуществляется оно в соответствии с пожеланиями ИНК, а также обещать признать после грядущего освобождения Индии её территориальную целостность и полный суверенитет[311]. Тодзё и его генералов такой напор озадачил.
Одним из пунктов резолюции Лига сделала требование к Японии пригласить из Германии знаменитого однофамильца своего председателя. В стремлении заменить одного Боса другим выразилось недовольство индийской общины откровенной прояпонской позицией Рашбехари. Ещё майор Фудзивара в декабре 1941 г. отметил, что все индийцы, каких он встречал в Таиланде и Малайе, восторгались Субхасом и доходило это почти до религиозного поклонения.
Однако подготовка к переезду Боса затянулась, а от ответа на Бангкокскую резолюцию по пунктам правительство Японии уклонилось. На переговорах с членами Лиги в октябре 1942 г. сотрудник политического отдела военной администрации Бирмы Ютани не нашёл ничего лучше, как всерьёз спросить их: «Да что плохого в том, чтобы быть марионетками?»[312] Майор Огава заявил: «Мы всегда держим слово. Можете видеть это по Маньчжурии. Мы дали ей независимость». Мохан Сингх отрезал: «Именно этого мы и не хотим. Кто будет утверждать, что у Маньчжурии есть какая — то независимость?»[313]
Отчаявшись улучшить индо — японские отношения, Мохан Сингх издал приказ о расформировании ИНА. Тогда несговорчивого сикха арестовала кэмюйтай (японская военная полиция) и отправила под домашний арест на островок в Джохорском проливе. Более 4 тыс. солдат и офицеров ИНА, которые выступали против Рашбехари Боса, были высланы на Новую Гвинею и другие южные острова Тихого океана[314]. В то же время Рашбехари в феврале 1943 г. заверил соотечественников, что Субхас Бос уже едет принять командование. Япония стала надеяться, что приезд авторитетного политика усмирит отбившееся у неё от рук индийское население Юго — Восточной Азии.
2 июля 1943 г. Нетаджи вместе с Абид Хасаном и Рашбехари Босом прилетели из Токио в Сингапур, который японцы переименовали в Сёнан (Свет Юга). Наконец перед Босом открывались перспективы масштабной деятельности. Три миллиона индийцев Юго — Восточной Азии сулили ему широкую социальную опору. Причём это были не только оторванные от дома военнопленные, как в Северной Африке и Европе. Помимо военнослужащих капитулировавших англо — индийских частей это были члены живущей полной жизнью многочисленной диаспоры. По сути, то была мини-Индия.
4 июля в сингапурском 16-этажном небоскрёбе «Катай» (первом в Юго — Восточной Азии) состоялось заседание Лиги индийской независимости, на котором Субхас принял у Рашбехари руководство организацией. Оказанный членами Лиги горячий приём ошеломил его. Впрочем, он и сам их ошеломил. Выступив с характерной для него пламенной речью, Бос выразил убеждённость в грядущей победе держав «оси», но призвал избегать недооценки врага[315]. Говорил на хиндустани, а в паузах его переводили на тамил: «Что точно он говорил, неважно… Ему предстояло произнести так много речей в следующие несколько дней, а затем в следующие два года, что в умах слушателей их содержание, должно быть, неизбежно смешалось. Однако все сходятся в том, что зал он взял штурмом. Когда он закончил, человека, место которого он занял, уже практически забыли»[316].
Ил. 8. Бос на параде ИНА в Сингапуре (1943).
В рукописном календаре важных событий напротив июля 1943 г. Бос пометил просто: «Начал работу». Взялся и за улучшение индо — японских отношений: убедил Токио сменить полковника Ивакуро на полковника Ямамото Бина, с кем имел дело в Берлине как с военным атташе. Ямамото отошёл от практики именовать ведомство по делам индийцев по его руководителю и дал ему оптимистичное название Хикари — кикан (Светлое ведомство), а штаб — квартиру перевёл из Бангкока в Сингапур.
На следующий день после принятия на себя руководства гражданской организацией индийских патриотов Нетаджи объявил о воссоздании организации военной, т. е. Индийской национальной армии (хиндустани Ᾱzād Hind Fauj, англ. Indian National Army). 5 июля на площади перед правительственным зданием Сингапура он, надев военную форму, принял командование над 13 тыс. индийских солдат и выступил перед ними с речью[317]. Таким образом, японцы и Мохан Сингх облегчили Босу организаторскую задачу. Если в Германии ему пришлось создавать военную часть с нуля, в Юго — Восточной Азии зародыш армии был уже создан до него. Однако, если Мохан Сингх рассматривал ИНА лишь как военную организацию, Бос сделал её авангардом движения всего индийского населения региона.
В речи перед армией Бос бросил боевой клич «Вперёд на Дели!» (хиндустани Dillī chalo!). Это было обращение к исторической памяти индийцев: с таким кличем выступили сипаи в городе Мератх, с бунта которых началось индийское восстание 1857–1859 гг. Бос назвал Сингапур некогда оплотом, а теперь кладбищем Британской империи и заявил, что выжившие герои проведут парад победы на другом её кладбище — в Красном форте Дели. Напомнил, что Вашингтон и Гарибальди смогли освободить свои страны только благодаря тому, что каждый располагал армией. Назвал солдат ИНА пионерами в благородном деле и обещал, что будет с ними «и в горе и в радости, и в страданиях и в победе»[318].
В ИНА и вообще к индийцам Юго — Восточной Азии Бос перенёс из Германии всю принятую там для Индийского легиона символику — гимн «Джана — гана — мана» на слова Тагора, приветствие «Джай Хинд!» и трёхцветный флаг. В его центр вновь поместили гандистскую чаркху: прялка вернула себе место, занятое было тигром. Этим Бос хотел подчеркнуть, что делает одно дело с оставшимся в Индии Конгрессом. Внушал военнослужащим ИНА и особый девиз: «Единство, вера, самопожертвование» (хиндустани Ittifāq,
