е’tirnād, qurbānī).
В июле — сентябре 1943 г. Нетаджи ездил по странам региона, выступая перед соотечественниками и бросая лозунг «Тотальная мобилизация для тотальной войны»[319]. Дотошно вникал в дела и хватал информацию на лету. Как вспоминал полковник ИНА Прем Кумар Сехгал (1917–1992), когда он вёз Боса на автомобиле на один из митингов, тот забросал его вопросами, как правильно выразить ту или иную мысль на урду, а, приехав на место, использовал в своей речи выражения, которые только что узнал, все до одного[320].
Ораторское искусство приносило Босу большой успех. Не менее 18 тыс. индийцев пополнили ряды ИНА, а десятки тысяч вступили в местные отделения Лиги индийской независимости и занимались снабжением новой армии[321]. Помимо прочего, в ИНА был сформирован женский полк, который назвали в честь почитаемой национальной героини Индии рани (княгини) княжества Джханси — Лакшми Баи (1828–1858), которая была одним из лидеров антибританского восстания и погибла в бою. Женский полк прошёл военную подготовку, но его основной задачей было, конечно, принять заботу о раненых и больных. Созданием этого полка Бос надеялся сделать войну за освобождение подлинно всенародным делом и ещё больше воодушевить мужчин.
По словам соратника Боса по Берлину Г. К. Мукерджи, «настоящее величие Субхаса заключалось в его способности организовывать людей на какое — то решительное дело. Она была тем более примечательной, если учесть условия нашей страны и наш национальный характер. Мы так привыкли к неточному (loose) мышлению и неорганизованной жизни, что для большинства из нас организованное общество кажется почти нежелательным… Организовать таких людей всегда нелегко, а ещё труднее было сделать это во время войны, когда по разным причинам такие люди оказались за рубежом. Однако и в Европе, и в Восточной Азии Субхасу удалось сформировать из такого бедного материала, каким мы были, эффективную армию и сплочённую политическую организацию для поддержания этой армии. Причём сделал он это, не обещая каких — либо наград, и в обстоятельствах, которые более мелкую по масштабу личность лишили бы терпения. С одной стороны, ему пришлось иметь дело с немцами и японцами, а с другой — преодолеть наше собственное отсутствие опыта организованной политической работы в совершенно непривычной среде… Никто, кроме Субхаса, не смог бы убедить нас согласиться на тяжкий труд с такой радостью, и я уверен, что никакой другой индийский лидер не смог бы поддерживать существование такой команды, как наша, в течение долгого времени. Его глубокое понимание людей, способность постичь недостатки других и великая способность обратить их в положительные качества были уникальными. Каким бы ни было суждение о Субхасе истории, она никогда не смогла бы недооценить его почти беспримерный организационный гений. Если бы Субхас выбрал другую карьеру, скажем, промышленника, его вклад в наше индустриальное возрождение, несомненно, был бы не меньшим, чем у Джамшеджи Таты или сэра П. Ч. Рая»[322].
Параллельно приёму добровольцев Бос организовал масштабный сбор денег. К октябрю 1943 г. ведавший финансами подполковник — бенгалец А. Чаттерджи собрал почти 2 млн. долларов Проливов[323]; ожидал, правда, что вербовка и обучение солдат потребуют средств впятеро больше[324]. Как мы помним, принципом Боса было: принимая помощь извне, Индия никому не должна быть своей свободой обязана. Из этого следовало: чем больше соберут соотечественники, тем меньше придётся опираться на чужую помощь, которую Нетаджи и без того рассматривал лишь как заём.
Бос не сумел бы поднять соотечественников в Юго — Восточной Азии на национальное дело, если бы не выработал метода их сплочения ещё в Индии. Нетаджи наводил мосты и между религиозными общинами, и между имущественными группами, что было труднее. Поразительно, что энтузиазм в жертвовании средств на общее дело демонстрировали, как мужик из стихотворения в прозе «Два богача» И. С. Тургенева, главным образом средние и низшие слои, тогда как верхушка делала это неохотно. Прося денег у зажиточных предпринимателей, Бос сначала полагался на добровольные взносы, но когда столкнулся с безразличием, припугнул: заявил, что в состоянии войны частной собственности нет, а жизнь и имущество людей принадлежат Индии. В выступлении 26 октября 1943 г. возмутился: «Богачи спрашивают меня, сколько процентов их богатств означает тотальная мобилизация — десять или пять? Я хотел бы спросить этих людей, которые говорят о процентах: можем ли мы велеть нашим солдатам пролить в сражении лишь 10 % своей крови, а остальную сберечь?»[325] В 1944 г. для обложения налогом предпринимателей он учредил из их же представителей специальные органы; те оценивали собственность состоятельных индийцев и изымали 10–25 % в качестве налога. Впрочем, не будь Боса, японские оккупационные власти изъяли бы гораздо больше, если не всё[326].
Защищая идеи равенства, Нетаджи однажды отклонил эксклюзивное приглашение жрецов шиваитского храма Шри Тхендайютхапани тамильской торговой касты четтияров в Сингапуре на праздник Дашехру[327]. Принял приглашение лишь тогда, когда жрецы согласились устроить приём для представителей всех каст и даже конфессиональных общин. Принцип религиозной терпимости Бос активно внедрял и в ИНА. В Индии «секулярный национализм позднеколониальной эпохи довольно легко принял формы религиозной или этнической мажоритарности… основанные на понятой прав дискурсы о секулярном единообразии обычно заканчивались ничем, в то время как дискурсы, фокусировавшие внимание на кровавой жертвенности и кровном братстве, были успешными. Возможно, Босу было легче добиться успеха на заморской территории, где одержимость почвой, несмотря на отсылки к священной земле Индии, была меньше, чем на родине с её территориальным национализмом. У антиколониализма ИНА были как территориальные, так и экстерриториальные черты. Бос весьма успешно ковал индуистско — мусульманское единство в то время, когда в самой Индии уже отчётливо проступал раскол по религиозному принципу… Его стратегия предполагала борьбу с религиозными предрассудками без попадания в ловушку секуляристов, которые делали религию врагом нации»[328].
Первая дивизия ИНА была сформирована и прошла подготовку в Малайе. В ноябре 1943 г. её перебросили в Бирму. Дивизия делилась на три бригады, которые ещё Мохан Сингх назвал в честь Ганди, Азада и Неру. Сохранив эти названия, Бос тоже акцентировал свою лояльность ИНК. В отличие от Индийского легиона в Германии все офицеры ИНА были индийцами. Правда, она полностью зависела от японского командования в снабжении оружием, боеприпасами, продовольствием. Кстати, оружие японцы индийцам отпускали не своё, а трофейное англо — индийской армии, причём только стрелковое. Военной техники, автотранспорта и даже современных средств связи индийцам не полагалось. Однако за статус и численность ИНА Бос боролся упорно. Начальника Генерального штаба маршала Сугияму Хадзимэ он сумел убедить формально рассматривать ИНА как союзную армию и инициировать обучение второй и третьей дивизий
