class="p1">Мэри вспомнила свою поездку в Германию. Вспомнила постоянные усилия, которые приходилось прилагать только для того, чтобы быть понятой, чтобы прочитать инструкцию к телефону-автомату, сделать заказ в ресторане, спросить дорогу. Как ужасно должен чувствовать себя Понтер – учёный, интеллектуал! – вынужденный общаться на уровне ребёнка-дошкольника.
Эмоции Понтера были очевидны: он улыбался, хмурился, вскидывал белобрысые брови, смеялся; она не видела, как он плачет, но, должно быть, он умел и это. Они ещё не накопили достаточный словарный запас для обсуждения того, какие чувства он испытывает по поводу мира, в который попал; сейчас было легче говорить о квантовой механике, чем о чувствах.
Мэри сочувственно кивнула.
– Да, – сказала она, – это очень неудобно, когда не можешь общаться.
Понтер слегка склонил голову. Возможно, понял; возможно, нет. Он оглядел гостиную Рубена, словно что-то потерял.
– В вашей комнате нет… – Он нахмурился, явно не в силах высказать идею, для которой ни у него, ни у его импланта ещё не было слов. Наконец он подошёл к одному из массивных встроенных книжных шкафов, заполненных детективами, DVD-дисками и маленькими ямайскими статуэтками. Понтер повернулся и принялся тереться спиной об угол шкафа, двигая ею из стороны в сторону.
Мэри поначалу опешила, но быстро сообразила, что происходит: Понтер использовал шкаф как чесательный столб. В голове возник образ довольного Балу из диснеевской «Книги джунглей». Она пыталась подавить улыбку. У неё самой спина чесалась довольно часто – и, подумала она, уже давно некому было ей её почесать. Если спина Понтера действительно такая волосатая, то она, должно быть, чешется регулярно. Наверное, жилые помещения в его мире оборудованы специальными приспособлениями для чесания спины.
Она задумалась, будет ли вежливо предложить почесать ему спину – и эта мысль повергла её в ступор. Она полагала, что уже никогда не захочет касаться мужчины или чтобы он её касался. В чесании спины не обязательно присутствует сексуальный подтекст, но, опять же, литература, которую дала ей Кейша, подтвердила то, что она уже знала: в изнасиловании тоже нет ничего от секса. И всё же она не знала о том, как принято вести себя мужчине и женщине друг с другом в мире Понтера; она могла серьёзно его оскорбить или…
Опомнись, женщина!
Без сомнения, она выглядела для Понтера не более привлекательно, чем он для неё. Он почесался ещё какое-то время, потом отступил от массивного шкафа. Он сделал рукой приглашающий жест, будто предлагая Мэри проделать то же самое.
Она забеспокоилась о том, что может что-то сломать или скинуть с полок, но если шкаф выдержал Понтера, то и её наверняка выдержит.
– Спасибо, – сказала Мэри. Она пересекла комнату, обошла прозрачный кофейный столик и прижала спину к углу шкафа. Потом поелозила спиной по дереву. Это и правда было приятно, хотя застёжка лифчика постоянно цеплялась за угол.
– Хорошо, да? – спросил Понтер.
Мэри улыбнулась.
– Ага.
В этот момент зазвонил телефон. Понтер посмотрел на него, Мэри тоже. Телефон не умолкал.
– Точно не для я, – сказал Понтер.
Мэри засмеялась и подошла к столу, на котором лежала трубка бирюзового цвета. Она приняла звонок.
– Дом доктора Монтего.
– Профессор Мэри Воган случайно не у вас? – спросил мужской голос.
– Э-э… я слушаю.
– Отлично! Меня зовут Санджит. Я продюсер «@discovery.ca», вечерней программы научных новостей на канале «Дискавери-Канада».
– Вау, – отреагировала Мэри. – Крутое шоу.
– Спасибо. Мы следим за этой историей с неандертальцем из Садбери. Честно говоря, мы поначалу в неё не верили, но только что пришло сообщение, что вы установили подлинность его ДНК.
– Да. У него действительно ДНК неандертальца.
– А что скажете про… про него самого? Он не подделка?
– Нет. Он вполне настоящий.
– Круто. В общем, видите ли, мы были бы счастливы увидеть вас в нашей завтрашней передаче. Каналом владеет CTV, так что мы могли бы прислать кого-нибудь из местной студии организовать телеинтервью между вами в Садбери и Джеем Инграмом, одним из ведущих, в нашей студии в Торонто.
– Хм-м, – задумалась Мэри. – Ну, почему бы и нет. Я согласна.
– Отлично, – сказал Санджит. – Давайте я вам вкратце расскажу, о чём будет разговор.
Мэри повернулась и выглянула в окно. Во дворе Рубен и Луиза всё ещё возились с барбекю.
– Давайте.
– Во-первых, хочу убедиться, что в моих сведениях о вас самой ничего не напутано. Вы преподаёте в Йоркском университете, верно?
– Да, генетику.
– На постоянной должности?
– Да.
– Ваша кандидатская степень в области…
– Молекулярной биологии.
– В 1996 году вы ездили в Германию, чтобы взять образец ДНК хранящегося там типового экземпляра неандертальца, всё верно?
Мэри бросила взгляд на Понтера, чтобы убедиться, что он ничего не имеет против того, что она так долго разговаривает по телефону. Его ответная улыбка была вполне искренней, так что она продолжила.
– Да.
– Расскажите об этом подробнее, – попросил Санджит.
В целом подготовка к интервью заняла минут двадцать. Она слышала, как Рубен и Луиза пару раз проходили со двора на кухню; один раз Рубен просунул голову в гостиную убедиться, что у Мэри всё в порядке, и она, зажав микрофон рукой, рассказала ему, что происходит. Он улыбнулся и вернулся к готовке. Наконец Санджит исчерпал свой запас вопросов, и они подтвердили свою готовность к записи интервью. Мэри положила трубку и повернулась к Понтеру.
– Простите, – сказала она.
Но Понтер уже бросился к ней с вытянутой вперёд рукой. В одно мгновение она поняла, какой была идиоткой; он специально заманил её сюда, к книжным шкафам, подальше от двери. Одним движением массивной руки он отбросит её и от окна, и Рубен с Луизой не смогут видеть её снаружи.
– Прошу, – сказала Мэри. – Прошу… я закричу…
Понтер сделал ещё один судорожный шаг вперёд, и тут…
И тут Мэри действительно закричала.
– Помогите! Помогите!
Понтер тяжело оседал на ковёр. Его лоб над надбровным валиком покрывал густой пот, а кожа приобрела пепельный оттенок. Мэри упала на колени рядом с ним. Его грудь быстро поднималась и опускалась; он начинал хрипеть.
– Помогите! – завопила она снова.
Она услышала, как распахивается дверь. В комнату ворвался Рубен.
– Что слу… о Господи!
Он подскочил к Понтеру. Луиза прибежала пару секунд спустя. Рубен щупал у Понтера пульс.
– Понтер не здоровый, – сказала Хак женским голосом.
– Да, – ответил Рубен, кивая. – Вы знаете, что с ним не так?
– Нет, – ответила Хак. – Пульс учащён, дыхание неглубокое. Температура тела 39.
Мэри на мгновение растерялась, услышав, что имплант называет температуру в, как ей показалось, градусах Цельсия – если так, то у Понтера серьёзный жар. Но если подумать, это была самая логичная температурная шкала, которую могли бы
