– А что там за история с брачным договором?
Да твою ж мать! Азаров, что ли, нас сдал?!
– Да бред это все! Порвать и выбросить.
– Я так и подумал. Что ж… Не буду задерживать. Связь поддерживаем, вон, через Никиту. Буду здесь еще пару дней, потом в столицу дерну. Труба зовет. Но если что – я на телефоне. А дело на контроле. Ты, главное, тут держись. Инструкции слушай.
– Спасибо.
Горячо. Искренне. Млея от поселившейся в сердце надежды и планов. Я их от безделья тут столько придумал, что целой жизни на их воплощение не хватит. По коридорам обратно не иду, а плыву. Ноги от облегчения ватные. Неужели не придется мне без нее? Я же вот только свыкся. Хотя, господи, ну кому я вру? Чего во мне отродясь не водилось, так это смирения. Я горел, я ревновал и на стенку лез, не имея возможности ее коснуться. Я уже такого себе напридумывал, что теперь стыдно. Нет, вру. Ни хера не стыдно. Пусть знает, какой я. Абсолютно повернутый псих.
Падаю на кровать. Телефон отпружинивает, напоминая о себе. Беру в руки. Не отвеченное. В сообщении – фото. А на фото – два блестящих пальца с нежным маникюром. Что-о-о?
«Я тебя догнала».
Аррр. Ну что ты делаешь, зараза? Меня теперь только второй заход спасет. А учитывая, что мне тут чалиться еще, сколько тесть сказал? Пару месяцев? Я же сдохну! Переворачиваюсь на спину. Устремляю взгляд в потолок. Много-много раз повторяю про себя, что справлюсь. Наверное. А потом снова беру телефон и пишу то, что держать в себе больше нет сил:
«Люблю».
«Я больше. Даже не спорь».
Ладно. Улыбаюсь. Поспорим при встрече.
ГЛАВА 25
Нина
Не верю… Даже сейчас, стоя под воротами изолятора, не верю, что этот день настал. Порой мне казалось, что мое ожидание никогда не закончится. Ошибаются те, кто думает, будто, когда чем-то занят, время течет быстрей. Этим летом дел у меня было по горло. А маховики времени и не думали ускорять свой неторопливый ход. Я с ума сходила от этой медлительности.
Львиную долю дня отнимала, конечно, работа. Потом Вика, с которой мы все сильней сближались, больницы – ведь даже непроблемная беременность – это куча врачей и анализов, а еще специальная йога, дыхательные упражнения, всякие мамские марафоны и готовящие к осознанному материнству курсы. Признаться, в один момент я сильно запаниковала, что буду такой же дерьмовой матерью, как моя, и пустилась во все тяжкие. Только спустя пару месяцев, когда поняла, что все эти интернет-коучи в общем-то повторяют друг друга, я проредила свою подписку, оставив только пару детских психологов и доктора Комаровского.
Впрочем, после визита отца и его заверений в том, что он нам поможет, надо лишь подождать, мне все-все было в радость. Увидеть Ставроса хотелось до трясучки, да. Как и чтобы это все поскорее закончилось. Но я не рыдала день и ночь у окна. Тосковала, конечно. А в общем наслаждалась своей беременностью, мелочами вроде одной-единственной чашки кофе, которую я себе позволяла, болтовней с Викой и отцом, строительством каких-то планов…
Это было так странно принять, что у меня есть отец! Не какой-то безликий образ, а вот же – самый настоящий мужик. Из плоти и крови. Очень, очень сложный. Тут даже к бабке ходить не надо. В чем-то давящий, считающий, будто знает жизнь лучше других, в чем-то покровительственный и снисходительный. Для кого-то даже, может быть, чересчур. И совершенно идеальный для меня, девочки, которая долгие-долгие годы могла положиться лишь на себя. Неожиданно о-о-о-очень похожий на моего мужа. Мне так хотелось, чтобы эти двое нашли общий язык! Расспрашивала отца, как прошла их встреча, суетилась, нервничала. Вердикт был короток:
– Мужик нормальный. Кишки ему не мотай. Жди достойно. Хотя с этим как раз у тебя проблем нет. – Кроткий взгляд в мою сторону.
– А с чем есть?
– Со слезами! Течешь ты, Нинка, как прохудившийся кран.
– Саму уже доконала эта слезливость!
Общий язык мы с отцом нашли очень быстро. Я старалась не думать о том, какой была бы моя жизнь, появись он в ней раньше. Думать об этом больно. Да и бессмысленно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Верю. Но ты это, давай, с ней что-нибудь делай. Я постараюсь к твоим родам взять отпуск. Приедем толпой. Жене и сыновьям я уже во всем покаялся. Они у меня ребята нормальные. Михаилу тридцать пять. А Женя на год младше тебя.
Часто киваю. Мол, круто. Я всегда мечтала о братьях, а теперь они у меня есть. Разве так бывает?
– Досталось тебе? – шмыгаю носом.
– Чего?
– От жены.
– А, ну… Разговор так себе получился. Но мы жизнь прожили, Нин. Тут тоже справимся. Наталья в курсе, что я не святой. К старости стал исправляться.
В общем, отец уехал, а чувство защищенности осталось. Потом мы довольно часто созванивались. Пару-тройку раз в неделю – так точно. Нашлись с братьями в соцсетях. Младший лайкнул мое фото с Викой. Я его фото с девушкой, так и заобщались. Со страшим было сложней. Он позвонил сам. Долго и напряженно меня разглядывал, задавал кучу вопросов. Я уже постфактум поняла, что отец об этом звонке не знал. И что брат работает в каких-то спецслужбах, поняла тоже. Может, он нам и помогал. Не знаю. Отец сказал – не лезть и довериться, я послушалась.
И вот теперь… Сентябрь. А солнце печет нещадно. Сколько ждать – непонятно. Чертовы маховики времени как будто увязли во влажном раскаленном воздухе, и ни туда, ни сюда. Наконец, калитка открывается. Время будто останавливается вовсе, а потом начинает с немыслимой скоростью разгоняться. Вот появляется сначала Азаров, а следом за ним – мой Ставрос. Вот он поднимает руку, чтобы стереть испарину со лба, вот быстро осматривается, будто выискивая кого-то, и, натолкнувшись на меня, останавливается. Делаю один неуверенный шаг. Второй. Он приходит в движение со мной вместе. И вот уже совсем непонятно, кто срывается с места первым. Вжух! И я в его руках. В его власти. С наскока врезаюсь в грудь, забыв про уже хорошо выступающий животик.
– Ой!
Его золотистые глаза шокированно распахиваются. Телом-то он уже почувствовал, что я изменилась, и теперь… Отступает на шаг, удерживая меня за предплечья. Спускается взглядом по моему телу. Короткий пиджак, конечно, визуально скрывает мое положение, но лишь издалека. Вот так, как мы стоим, уже ничего не скроешь.
Закусываю губу. Дышу шумно. Хочется обезьянкой на него вскарабкаться, обнять руками-ногами, а лицо на его плече спрятать. Но я покорно замираю, с жадностью пропуская его эмоции через сито своих глупых, я знаю, что глупых, страхов.
– Так ты правда, что ли? – ресницы вверх, глаза-пули. – Ты… – сглатывает.
– Уже почти шесть месяцев, да. – Смеюсь. Азарову неловко. Он в сторонке переминается. Но все равно нет-нет да и посмотрит. Отвлекаюсь на него на какую-то долю секунды. И ахаю, когда Ставрос меня сметает, утыкаясь носом в ухо. Бедный. Как же его колбасит. Ломает и трясет. Успокаивающе поглаживаю любимого по спине. Смеяться хочется примерно так же, как и заплакать. Веду языком по его солоноватой шее… Глаза подкатываются. Понятия не имею, как я без него справлялась. Сейчас, когда все позади, трудно даже самой себе объяснить, откуда у меня брались силы на это.
– Нет! Не надо, – отскакивает.
– Почему? – удивлённо моргаю. Неужели он не рад? Ему неприятно? Господи, я ведь даже мысли такой не допускала. Зря?
– Потом. Как помоюсь. – Дергает головой в сторону унылой коробки изолятора. Ах, вот в чем дело? Он не хочет, чтобы я его касалась, после того как он побывал… там? Глупый. Какой глупый. Мой.
– Поедем домой? Или ты сразу в офис хочешь? Я думала, лучше прямо у нас собрать небольшое совещание под вечер, но, конечно, будет, как скажешь.
– Да. Домой давай.
Садимся на заднее сиденье. Водитель до ушей улыбается, глядя на Николоу. Его возвращению рады все. Перебрасываются парой фраз. Я не прислушиваюсь, с трудом удерживаясь от того, чтобы вновь не разреветься. Саму себя убеждаю, что все позади, и это главное. А его реакция… Умом же я понимаю, почему она именно такая! Ну а то, что сердечку другой хотелось – это такие пустяки! Может, еще будет на моей улице праздник, когда Ставрос немного придет в себя. А пока он далек от меня как никогда. Отодвинувшись на максимальное расстояние, Ставрос молча глядит в окно и с такой силой сжимает челюсти, что мне становится страшно за его зубы. Отворачиваюсь, чтобы на него не пялиться. Видно же – он не хочет. От обиды сжимается горло. Заполняя тишину, принимаюсь рассказывать о том, чем жила фирма в его отсутствие. Вспоминаю смешные истории… Но ему как будто даже это не интересно, и мой голос в какой-то момент начинает предательски дрожать. Я быстро сворачиваю свой рассказ и замолкаю. Остаток пути едем в давящем молчании.
