— Хорошо. Пока, мам.
— Пока, дочь.
Швырнула телефон на журнальный столик и безрадостно уставилась в потолок.
— Ты чего, Ди? Что-то случилось? — участливо спросила Вилка.
— Мама задержится на несколько дней.
— Так это же круто! — разве что не запрыгала она на мне. — Подольше задержишься у меня.
— Ага. Круто, — кивнула я и снова бросила суровый взгляд на лестницу. — Дай-ка, я в туалет поднимусь.
— От счастья писаться захотела? — ехидно поинтересовалась подруга, выпуская из своих крепких объятий.
— Типа того, — ответила расплывчато.
Поднимаясь по лестнице, представляла во всех красочных подробностях, как откручиваю Игорю голову за такую «внезапную» задержку мамы. Сколько еще он будет держать её в командировке? Месяц? Год?
— Ко мне торопишься? — лукаво улыбался Игорь, подпирая плечом дверной косяк своей спальни.
Глава 15
Проигнорировав вопрос, и, не сбавляя скорости, практически впечаталась в его грудь. Сжала в кулаки ткань футболки и толкнула в комнату.
Игорь явно не ожидал такого моего натиска и не был готов даже мяукнуть, когда я беззвучно закрыла за нами дверь.
— Ты охренел?! — выплюнула ему в лицо, словно змея. — Хотя, зачем я спрашиваю? Ты охренел!
— Я, конечно, осведомлен о том, что дамы твоего нежного возраста порой не отличаются богатым словарным запасом, — ехидничает он. — Но не настолько же, Диана. Не разочаровывай меня.
— Это ты меня не разочаровывай! — продолжила шипеть и ткнула пальцем в его крепкую грудь. — Какого черта ты устроил с моей мамой? Почему она должна задержаться еще на несколько дней?
— Это работа, Диана, — прервал мою пламенную речь интонацией, от которой повеяло холодом. — Твоя мама делает свою работу и делает ее хорошо.
— Угу. И поэтому ты решил сослать ее куда-то к черту на куличики? Отличное поощрение для хорошего работника. Молодец, Игорь Ренатович!
— За проделанную работу ей будет выписана премия, равная ее окладу за полгода. Поверь мне, я об этом позабочусь лично.
— А домой она вернется тоже через полгода? — нервно дернула плечом, снова разозлившись на постоянно сползающую кофту.
— Через несколько дней, — ответил Игорь, проводя взглядом линию вдоль плеча. — Но если ты не расскажешь мне причину, по которой вдруг решила со мной расстаться, то я и на полгода ее задержать могу.
— Что?! — сузила глаза и подошла к нему вплотную. Глядя снизу вверх, ядовито прошептала. — Того обстоятельства, что я подруга и одногруппница твоей дочери тебе мало. Тебе нужны еще какие-то весомые аргументы?
— О том, что Виола моя дочь, ты узнала только сегодня ночью, так что не смей мне врать и переводить стрелки, — наши носы оказались в миллиметре друг друга. Голубые глаза агрессивно сверкали, грозясь пришибить меня прямо на этом месте. — Так что, Диана, я хочу знать истинную причину, по которой ты решила прервать наши отношения. Помни о том, что мне не отказывает никто. Никто, поняла?
— Тогда и ты запомни лицо той первой, что тебе отказала. Понял?
Гордо вскинув подбородок, резко развернулась на пятках, чтобы не менее гордо, виляя задом, покинуть комнату и оставить его с носом. Но стоило мне сделать всего шаг, как в плечо впились сильные пальцы и дернули меня назад. Спина врезалась в крепкий торс, а в легких не осталось места для вдоха. Горячая волна захлестнула тело и разум, когда жесткие губы требовательно впились в шею. Сильная ладонь сжала горло на грани удушья, а вторая рука беспрепятственно нырнула в шорты и трусики, надавив на самый чувствительный участок.
— Игорь, — сорвалось с губ дыханием.
— Отказала? — напомнил он мне о том, что я сказала секунду назад. Острые зубы захватили мочку уха и мягко прикусили, слегка потянув. — Повтори.
— Что ты делаешь? Вилка внизу!
Если бы его руки не держали меня, то я бы уже свалилась на пол блаженным мешком. Игорь безошибочно знал и владел каждой моей точкой. И в пятую из них прямо сейчас упирается твердый стояк, которому, совершенно точно, тесно в домашних штанах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что я делаю? — дразнит он меня языком и пальцами. — А на что это похоже, Диана?
С силой толкается стояком мне в зад.
Облизываю пересохшие губы, не в силах хотя бы уловить смысл того, что он только что сказал. О том, чтобы ответить нет и речи.
— Что-то ты притихла, — шепот у уха и пальцы в трусах, закручивающие горячую спираль желания. — Задумалась?
— Ненавижу! — мотаю голову и льну к нему спиной. Бесстыдно трусь задницей об член, всё больше и больше ненавидя саму себя.
Наши бедра начинают сталкиваться в каком-то странном танце. Мы словно занимаемся сексом, но без проникновения и полностью одетыми.
Абсолютная дикость и необузданность. Что-то выше нас, не поддающееся никакому контролю.
Мы изголодались. Я изголодалась.
Изголодалась по его телу, его ласкам, его неприкрытому желанию, вспыхивающему в обычно холодном взгляде. Я изголодалась по нему всему и, если словами я могу обманывать его и говорить, что между нами больше ничего нет и быть не может, то тело моё врать не способно. Оно жадно льнет к его теплу и уверенности, нагло требуя всё, что я могу получить от него сполна.
Но что-то на краю сознания, кричащие в захлестывающей панике, снова и снова колет острыми иглами мою чувствительную совесть.
— Вилка! — выдыхаю я отчаянно и рывком высвобождаюсь из крепких мужских объятий. Поворачиваюсь к Игорю лицом и пячусь к двери. — Вилка может всё услышать. Нам… Нам нельзя.
Нащупываю ручку под тяжелым взглядом светлых глаз, заволоченным желанием и, практически, вываливаюсь из комнаты, быстро закрыв за собой дверь. Тяжело дышу, словно только что убежала от бабайки, как бывало в детстве в темной квартире.
Успокаивая дыхание, почти бегом приближаюсь к лестнице и спускаюсь вниз.
Вилка лежит в том же положении, что я ее оставила, лениво щелкая пультом по каналам.
— А я подумала, что ты веревку проглотила. Уже собиралась подниматься, помогать тебе ее вытянуть, — иронично заявляет подруга. — Папу думала привлечь. Ну, знаешь, дед за репку…
Ага. Вот только дед меня сейчас держал совсем не за репку. И от его, далеко не спасительных прикосновений, до сих пор горела кожа в самых постыдных местах.
— Да… Репка как-то сама выскочила.
— Большая и твердая, да? — веселилась Вилка.
Большая и твердая… Боже! Как перестать краснеть и умирать внутри себя от смеха?
***
— Ты меня обнимаешь или пытаешься ненавязчиво придушить? — в очередной раз сместила руки Вилки пониже, иначе ее крепкие объятия точно закончатся для меня фатально.
— Не мешай мне тебя любить, — пробубнила она в висок и закинула мне на талию ногу.
Её любовь и внимание сегодня весь день со мной. Разлучались мы только у двери туалета или в те моменты, когда я бегала за салфетками, чтобы ей было чем вытирать слезы.
— Ты бы так к Тёме липла, — продолжала я ворчать, всё еще держа руки в напряжении, так как удушье от Вилкиной любви могло наступить в любой момент.
— Обойдётся, — буркнула она в темноту комнаты.
— Ну, и дура ты.
— Чё это я дура?
Подруга приподнялась на локтях и нависла надо мной в темноте комнаты. Светлые волосы завесили часть лица. Очень возмущенного лица. Даже в полумраке я видела, как сверкают её глаза самым недобрым блеском.
— Да хотя бы потому, что ты его любишь, — щелкнула её по носу. — Но можешь и дальше делать вид, что у вас просто секс и никаких обязательств. Ах, да! И тараканы в его съемной квартире — очень серьезное препятствие на пути к сексу, в котором, конечно же, нет никаких чувств.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Иди ты! — выплюнула она обижено и отвернулась от меня к окну, натянув одеяло до подбородка.
— Куда идти? — злорадствовала я, точно зная, что её маленькая обидка — напускная.
