Уже рефлекторно поправила кофту, сползающую с плеча. Земное притяжение действовало на нее с особой тщательностью, спуская ее именно с плеча и в тот момент, когда на меня смотрели светлые глаза, подобные кубикам льда.
— Простите за задержку, Игорь Ренатович, — послышался мужской голос из холла. — Пришлось сделать крюк до той кондитерской.
— Да, неужели! — возликовала Вилка и спрыгнула с дивана, практически на ходу выхватывая пакет у мужчины.
Я его узнала. Это тот мужчина, которого я посчитала отцом моей подруги тогда в клубе. На вид он был примерно одного возраста с Игорем. Столь же подтянут и красив, разве что черты лица не казались столь агрессивными, а взгляд был более мягким и спокойным.
— Ура! Колбаса! — подпрыгивала подруга, размахивая ею в воздухе, как мечом. — О, Матвей! Ты заезжал в кондитерскую за пирожными? Ди, тут пирожные из твоей кондитерской привезли!
Фирменный пакет я узнала еще тогда, когда Матвей только появился в поле зрения.
— Спасибо… — крикнула в гостиную, где Вилка не спешила отпускать мужчину, проводя тщательный осмотр всех пакетов, что он привез. Взглянула на Игоря, который смотрел на меня с плохо скрываемой улыбкой и, изогнув бровь, столь же громко добавила. — Матвей.
Уголок губ Игоря поднялся в язвительной ухмылке.
— Можно неделю из дома не выбираться вообще! — вещала подруга, продолжая шуршать пакетами.
— Боюсь, что я так долго у тебя гостить не смогу, — ответила ей, обходя кухонный островок, чтобы забрать часть продуктов и, наконец, донести их до кухни. — Мама приезжает через два дня, так что мне нужно будет вернуться домой.
— Ди, — захныкала девушка, опустив руки. — Не уезжай.
— Я еще никуда не уехала, но послезавтра точно уеду, потому что нужно убрать квартиру к маминому приезду. Да и нам с тобой нужно появляться в универе, а мне еще и на работе не мешало бы. А то я подменилась на пару дней, и мне их нужно будет отработать.
— Тебе всего девятнадцать, а планы как у старикана, — довольно красноречиво указала она рукой в сторону своего отца.
— Старикан тебе и зад может надрать, — ехидно ответил Игорь.
— Мокрощелкам своим так угрожать будешь! — неожиданно вспылила Вилка, резко нахмурившись.
Не ожидав от нее подобного выпада, растерялась и не нашла, что тут можно сказать.
Замерли все. Даже Матвей перестал шуршать бумажными пакетами.
Бросила мимолетный взгляд на Игоря и увидела, как его губы сжались в тонкую полоску, а черты лица стали острее. Он был в ярости и только неведомыми мне силами все еще держал себя в руках.
— Прости, — выдохнула подруга и уткнулась лбом мне в плечо. — Я пытаюсь делать вид, что все нормально, но делаю только хуже, — шептала она.
— Тогда, может, стоит вести себя так, как чувствуешь внутри? — спросила я аккуратно и приобняла подругу, поглаживая по спине. — Мы тут не ради твоего спектакля, а чтобы поддержать.
Судя по тому, как изломились брови Игоря, он был не в курсе того, какой бардак происходит на душе и в мыслях его дочери.
Кивком головы и с самым агрессивным лицом из тех, что у меня имеются, указала ему, чтобы подошел и приобнял дочь, а не только пялился на ее подругу.
Прикрыв ноутбук, Игорь тихой поступью подошел к нам.
— Иди сюда, — шепнул он, нахмурившись, и заботливо подхватил Вилку под локоть, заставляя от меня отлипнуть.
Действовали мы слажено: Игорь мягко забирал дочку в свои объятия, пока я выталкивала ее из своих.
Когда же, наконец, произошло воссоединение семьи, и Вилка позволила себе разрыдаться на отцовском плече, сминая в кулаки футболку на его груди, нам с Матвеем не оставалось ничего другого, кроме как незаметно оставить их одних.
Молча донесли пакеты до кухонного островка и составили в ряд.
— Чай хотите? — спросила я, доставая продукты.
— Нет, спасибо. Я на работе, — ответил он сдержано, но все же любезно улыбнулся, заглянув в глаза.
- Начальник ругаться будет? — спросила шутя.
— Если повезет, — застенчивая улыбка сделала его лет на десять моложе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А если не повезет? — приняла из его рук пакеты с овощами. — Секир башка?
— Именно.
— Видимо, вы везунчик, — рассмеялась я. — Голова всё еще при вас.
— Просто за одиннадцать лет работы я научился очень быстро ее отращивать.
— За одиннадцать лет работы у меня вырастут сразу три головы, — руками показала, откуда будут произрастать другие две. — Иногда начальство бывает такое… начальство.
— С опытом научитесь принимать это одной головой.
— Хотелось бы, — вздохнула мечтательно. — И обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста.
— Не могу, — качнул Матвей головой. — К вечеру придется новую башку отращивать, а я свой лимит уже исчерпал в этом месяце.
— Сегодня же только пятое число, — веселилась я.
— А я уже…
— Свободен.
Голос Игоря заставил нас умолкнуть. Улыбка слетела с лица Матвея, оставив вместо нее, деловую сдержанность. Коротко кивнув, он развернулся на пятках и покинул дом, не обернувшись и не попрощавшись.
Проводив взглядом мужчину, вернула внимание к Игорю. Голубые глаза источали арктический холод. Губы, обрамленные темной щетиной, сжались в тонкую линию, словно с них вот-вот слетит что-то бранное в мой адрес.
Вопросительно выгнула бровь, но никаких объяснений не последовало. Он просто рявкнул на человека, оказавшему ему услугу. Даже если Матвей и был его работником, то такое отношение к человеку, который проработал на него одиннадцать лет, мне казалось вопиющим.
— Скоро там курица будет готова? — вклинилась между нами явно повеселевшая Вилка.
— Еще около часа, — ответила я, при этом продолжая сверлить Игоря взглядом ровно так, как это делал и он.
— Как долго, — пропыхтела у плиты подруга.
— Можем пока салаты сделать и соус к мясу, — предательская кофта снова соскользнула с плеча, и это не осталось без внимания цепких глаз.
Длинные пальцы коснулись плеча, зародив между нами разряд статического электричества. Да, между нами всё искрило не только духовно, но и физически.
Когда Вилка, наконец, дождалась своего позднего обеда, а Игорь исчез с поля зрения, сказав, что ему нужно сделать пару звонков, мы развалились на диване в гостиной.
Подруга буквально собрала меня в охапку, обняв руками и ногами. Мне было жарко, но мешать ее спокойствию и некой отрешенности во время просмотра комедии, смысл которой до меня доходил как сквозь толщу мутной воды, мне не хотелось.
Ей нужно было мое плечо, и именно его я ей молча и подставляла. Хочет лежать на нем и смотреть фильм? Пусть будет так. Захочет порыдать в него — я не буду против.
— Твой телефон звонит, — сонно пробубнила Вилка.
— Да? А я не слышу.
Потянулась рукой к журнальному столику и кончиками пальцев поддела телефон. Звонила мама.
— Разговаривай так, — остановила меня подруга, когда попыталась встать. — Я всё равно не слушаю.
— Привет, мам, — ответила на звонок, прижав телефон к уху.
— Привет, солнце, — мама звучала уставшей. — Как дела? Чем занимаешься?
— Нормально. Кино смотрю. А ты что делаешь? Скоро домой?
— Я, как раз, по этому поводу и звоню, — несколько обреченно вздохнула мама. — Буквально только что переговорили с Игорем Ренатовичем. Видимо, мне придется задержаться еще дня на три-четыре.
— Зачем? — нахмурилась я, бросив злой взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, по которой недавно поднимался Игорь.
— Я думала, что отчет по поездке сделаю, когда вернусь домой, но возня с печатями и подписями только затянет и усложнит процесс. Так что придется задержаться и закончить с формальностями. Бюрократия чертова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ладно, — вздохнула я, расстроенно. — Придется и дальше прокуривать квартиру без тебя.
— И мальчиков можно не выгонять еще несколько дней.
— Какие мальчики мам? У меня только мужчины.
— Ой, простите-простите, — рассмеялась она. — Ладно, солнце. Где деньги лежат, ты знаешь, как использовать презервативы — тоже. Если что, звони.
