Когда мы возвращаемся за стол, нас уже ждут обновленные напитки: тот же бурбон для Егора и какой-то ярко-желтый коктейль для меня, вкусный и кислый — все, как я люблю. Из колонок на смену танцевальной музыке приходит какая-то мелодичная песня про мечту, и я даже ей подпеваю: неминуемая участь работников радио — знать все самые дурацкие песни наизусть.
— А о чем мечтаешь ты? — спрашивает Егор, чем застает меня врасплох. В эту минуту я уж точно не думаю о смысле жизни.
— Иметь свое шоу, шоу Авроры Невской, — я говорю первое, что приходит в голову. — Пробиться в прайм-тайм.
Егор кивает, но тут же возражает.
— Это не мечта.
А что это? — хочу возмутиться, но вслух молчу.
Егор не сразу, но продолжает.
— Это не мечта, а цель. С твоим упорством ты добьешься этого. Легко. Я говорю о чем-то заветном и отчасти недостижимом.
Ты, — невольно мелькает мысль.
Нет-нет-нет. Я тут же испуганно осекаюсь и, отпрянув от Егора, мотаю головой. Пытаюсь изгнать из мыслей смущающие образы, но уже чувствую, как горят щеки, и знаю, что Егор об этом знает.
Я пасую. Трусливо сбегаю в туалет, чтобы умыться, освежить голову и не продолжать этот разговор. А когда возвращаюсь, застаю у нашего столика какую-то — суку — барышню. Она что-то сладко нашептывает Стальному на ухо, и меня даже слегка мутит. Не знаю, насколько это связано.
— Что, не захотел продолжения вечера? — я стараюсь пошутить, когда блондинка, цокнув, покидает Егора, но сама в своих словах слышу ревность.
— В моей жизни хватает секса, — произносит он без эмоций, но в конце улыбается уголком губ, — и слишком мало приятных диалогов, чтобы так просто размениваться ими.
Я могла бы и возмутиться его словам, но вижу в синих глазах огонь. Он смотрит на меня так, как умеет только он.
— Как жаль, что в моей жизни все наоборот, — усмехаюсь я, усаживаясь за стол.
— Мы можем это исправить.
Егор ловит мой взгляд, и мне приходится сильнее свести коленки, но мурашки все равно предательски разбегаются по рукам. И он, конечно же, замечает это.
Глава 39
АврораJPOLND & UNSECRET — Night GamesНа улицу мы несемся едва ли не наперегонки. В окно прыгаем, едва ли не сбивая друг друга с ног, и мне уже совершенно плевать на высокую платформу и задравшуюся юбку. Я приземляюсь на четвереньки — куда ж без этого — и хохочу, надрывая живот, даже слезы брызжут из глаз. Басистый смех Егора, упавшего рядом со мной, разносится эхом в пустом дворе, и я стараюсь спрятать этот момент где-то на задворках памяти.
Кажется, я никогда не слышала, чтобы он так живо смеялся.
И еще услышу ли?
Оттолкнувшись от земли, я встаю на обе две и рассматриваю перепачканные ладони. Уже чувствую, ощущаю лопатками его приближение. Вдоль позвоночника пробегают мурашки. В горле застревает предвкушение. Сердце люто колотится, грозясь продырявить мне грудь — и плевать ему на ребра.
Я застываю. Одна-две-пять секунд. Ничего не происходит.
Что за…
Оглянувшись назад, я тотчас теряю равновесие, и Егор ловит меня за локти. А в следующую секунду, крепко обняв за талию, толкает за угол, куда практически не достает свет одинокого тусклого фонаря. Я успеваю разглядеть в полутьме лишь блеск потемневших глаз, так как уже прямо сейчас отбиваюсь от его губ. И не потому что мне не нравится, нет. Просто Егор вжимает меня в стену, и в спину что-то больно давит.
С трудом урвав мгновение свободы, я толкаю командира, и теперь уже я прижимаю его к стене рядом. Замираю на миг, с наслаждением рассматривая его вздымающуюся грудь, веревки напряженных вен на руках и волосы в полном беспорядке. Он упирается затылком в кирпич, сглатывает с закрытыми глазами, а потом впивается ими же и шепчет слишком гулко для такой тихой ночи:
— Иди ко мне.
И я иду, иду.
Егор с ходу подбрасывает меня вверх, прижимает к кирпичной стене снова, а я сплетаю ноги у него за спиной. Все действия будто на перемотке, я не успеваю и глазом моргнуть. А затем он замедляется. Нежно погладив пальцами мои скулы, он до искр из глаз вдавливается между ног эрекцией — больно, но я бы сейчас не пожаловалась, даже если бы в спину вонзили иголки. Хотя очень интересно будет завтра взглянуть на кожу, что трется каждую секунду о шероховатости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только это завтра, все завтра. А сейчас контрасты.
Егор мягко проводит языком по моим губам и тут же кусает так, что я завываю. Спускается поцелуями-укусами вдоль скул и зарывается носом в волосы, а после рычит мне в ухо.
— Опять этот запах, так и сожрал бы тебя целиком.
Не понимаю, о чем он. Мысли врассыпную. Шея горит. Я выгибаюсь так, что, обладай я чуть большей сноровкой, уже бы улетела с оргазмами в космос. Но вместо этого я ругаюсь под нос и трусь об него.
— Хочу… Хочу тебя, я хочу, — бормочу несвязно.
Егор резко опускает меня ногами на землю и, ухватив лицо огромными ладонями, целует глубоко и тягуче. После таких поцелуев можно забыть, как тебя зовут.
— Поехали.
Моргаю, и вот уже Сталь ведет меня за руку вдоль дороги.
— Домой, — будто приказывает Егор, — поймаем попутку. Тут с ночным такси напряженка.
— Но дома твоя мама, — говорю я очевидные вещи и теряюсь под темным взглядом, как школьница.
Глупая, глупая Рори.
— Но ведь… — я пытаюсь исправиться и кусаю щеку, — есть твоя роскошная машина.
Егор задирает вверх бровь, а я облизываю губы, которые сушит ветер.
— Блть, пошли.
Как мы не набрасываемся друг на друга в старом «опеле», хозяин которого болтает без умолку, я просто не понимаю. Учитывая, что ладонь Егора не прекращает размеренно двигаться во мне прямо под подолом платья, подводя к грани и не пуская за нее. Он еще умудряется между делом отвечать тому-самому-незатыкающемуся-водителю-бизнесмену, который сбивает меня своим трепом!
Высаживают нас на повороте в поселок, и дальше мы с Егором бежим за руку, как малолетние влюбленные.
— Быстрее! Он догонит нас!
— Егор, блин!
— Что, Егор? Это ты захотела черешни. На, держи.
Всучив мне бейсболку, полную ягод, он подхватывает меня на руки и бежит прямо по лужам, пока за нами со старым дряхлым псом гонится такой же древний старик, чей огород был осквернен.
— Черт, ключи, — обшаривая карманы, ругается Егор и сильнее прижимает меня к капоту. — Минута, — шепчет мне в губы.
Он отходит на шаг, потом возвращается и целует снова, будто не может оторваться. Я тоже все понимаю, но никак не могу его отпустить.
— Минута — это целая вечность, — я быстро и на удивление ловко расстегиваю его джинсы и запускаю ладонь за пояс.
Прохладные пальцы и горячая кожа слишком ярко контрастируют друг с другом, и мы одновременно стонем.
— Минута. — Егор все же вырывается из моих объятий и, не оглядываясь, но тяжело дыша, с расстегнутой ширинкой шагает к дому.
Боже.
Я трогаю пекущие губы и улыбаюсь в темноту. Облокачиваюсь на капот и смотрю на черное, как сама ночь, небо. На нем сейчас ни звезды, только полумесяц хмуро и тускло светит, как будто заскучав в одиночестве.
Боже, боже мой.
Мысли путаются. Пальцы дрожат. Прохладный ветер вроде бы и остужает меня, но не настолько, чтобы, увидев вернувшегося Егора, не наброситься на него с поцелуями снова.
Я хочу его, так хочу.
— Садись в машину, — с трудом оторвав меня от себя, чеканит Сталь.
— Зачем?
— Отъедем.
— Ты пьян.
— До леса один квартал по задворкам, — он смотрит мне в глаза, — садись. Я хочу, чтобы ты громко кричала.
Боже-твою-мать-мой!
В ту же секунду я послушно падаю на сиденье. На тихой и плохо освещенной дороге сельской местности нам уже никто не мешает, поэтому, пока Егор доставляет нас к месту похоти и разврата, я наклоняюсь, оттягиваю его боксеры вниз и облизываю член.
