— Она каждую твою подругу с порога воспринимает серьезно?
Я закатываю глаза, потому что уверен — мама уже раз десять сказала Невской, что никого я к ней не водил. Чистые манипуляции.
— Я к матери сюда мало кого приглашал.
— Эй, а кого приглашал? — Аврора толкает меня в плечо кулаком. Заметно так.
— Да здесь, кроме Гончарова и пары товарищей с работы, не было никого. Но ты ведь и сама это знаешь.
Я вижу радость в ее глазах, и все равно Рори заносит в режиме ревнивой стервы.
— Ты говорил, вы купили этот дом три года назад. Если здесь никого не было, значит, были в других местах?
Наши взгляды пересекаются, и мы одновременно прыскаем от смеха.
— Ты вообще замуж успела выскочить, — сузив глаза, я кусаю ее за нос.
— Хватит! Ты окончательно изуродуешь мой нос!
Она хохочет, аж захлебывается, когда мои пальцы проходятся по ее ребрам.
— Нормальный у тебя нос.
Который удостаивается доброго десятка поцелуев.
Последующая пауза, повисшая в воздухе, сильно отрезвляет. Мне не хотелось думать, тем более говорить об этом, но прошлое никуда не деть — не сжечь, не испарить. Я не могу не спросить.
— А если серьезно, то как так вышло? Что ты тогда попала в больницу и…
— Ты издеваешься? — Рори перебивает меня, вытаращив глаза, будто удивлена. — Тебе угрожал мой отец, тебя избивали мои друзья, твоя мать…
— Рор, — пытаюсь возразить я.
— Нет, ты дослушаешь, — говорит твердо. — Твоя мать лишилась работы, денег. Из-за меня! А ты спрашиваешь, как я?
Да. Спрашиваю.
Невыносимая Рори.
— У тебя сейчас есть проблемы? С питанием? — продолжаю я. Аврора снова раскрывает с возмущением рот, но я требую ее заткнуться. — Это то, что меня волнует. То, что я хочу знать.
Она выглядит слегка растерянной.
— Но я…
— Сейчас. Есть. Проблемы?
Рори сводит к переносице брови, облизывает пересохшие губы. Хмурится и опускает взгляд вниз, переводит на меня и снова вниз. Когда Аврора смотрит мне в глаза в следующий раз, это уже другая Аврора — та, которая, наплевав на годы тишины, заявила мне, что ей нужен материал о посадке.
Она молчит, смотрит, открывает-закрывает рот, но потом все-таки делает глубокий вдох.
— Года три как нет, — говорит, только не убеждает меня. — Нет, правда, совсем. Иногда на нервной почве я могу… Ну может пропасть аппетит. Или еда на вкус покажется пластмассой, но… В общем, если мне потребуется помощь, то, чтобы ты знал, номер моего психотерапевта забит у меня в списке экстренных контактов.
Аврора пытается шутить, улыбается вымученно, а я не верю. Обнимаю ладонью ее лицо и глажу большим пальцем щеку и подбородок. Моя нежная девочка со стальной выдержкой. Она больше меня заслуживает иметь фамилию Сталь.
А что, если…
— Хотя я и без него справляюсь. Без номера психотерапевта.
— Умница.
Я целую ее, а у самого сердце стучит, как у марафонца после забега, если не чаще. Хуже, чем после тройной порции эспрессо и пачки выкуренных сигарет. Вика бы точно отстранила на старте — тут не отвертелся бы, списав все на вариант нормы.
Ну давай, скажи ей!
Что, блть? Что я хочу запереть ее в доме и трахать, пока она не согласиться выйти за меня замуж? А я задницей чую — так просто не сдастся. За это и люблю ее.
— Скажи мне, — вместо того, чтобы признаться, я ворошу осиное гнездо. — То, о чем говорили в эфире… о детях.
Рори горько усмехается уголком губ.
— Ага, не вышло. Я оказалась с браком, и Рома меня заменил.
— Так он из-за этого с тобой порвал? — Я закипаю от одной мысли.
— Нет, он не знает. Нет-нет. Он думает, я не хочу детей, а на самом деле…
— Но это ведь не окончательный диагноз? На дворе двадцать первый век, есть множество способов…
Не сказать, что я горю желанием заиметь детей, но почему-то с Рори я могу это представить — семью. Я хочу этого: свой дом, подружку Боингу, двоих сорванцов.
С ней.
— Я не знаю, — шепчет она о диагнозе тише, чем прежде. — Я не пробовала, даже пытаться не хотела. Мне казалось, это знак. Или наказание.
— За что? — не понимаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— За тебя. За то, что ненавидела тебя после всего. За то, что желала тебе… плохих вещей. Так нельзя, это… расплата.
— Рори…
— Да, звучит глупо, прости.
— Не извиняйся.
Я ловлю ее губы. Хочу заставить выбросить из головы этот бред, но чувствую соленый привкус.
Слезы? Да твою ж мать!
— Рори, я…
Люблю тебя. Это ведь так просто произнести.
— Не надо. Не обещай того, что не сможешь выполнить. Мне сейчас слишком хорошо. Если ты только со мной… Если ты больше ни с кем…
— Конечно я больше ни с кем. Эй!
Я встряхиваю Аврору за плечи, потому что она раскисает, сереет, превращается в жалкую тень самой себя. Мне не нравится.
— Есть только ты и я, — прочесав пятерней ее волосы и сжав пальцами тонкую шею, говорю я ей прямо в глаза.
Она должна понять.
— Я хочу тебя. С тобой… — Слова мне даются непросто, хотя, казалось бы, это самая естественная на свете вещь — сказать ей, что я не переставал ее любить. — Я люблю…
— Покатаешь меня на своем скакуне? — перебивает меня испуганная Рори. У нее лицо, будто я ей дату смерти назвал, а не в любви признался.
— Я люблю тебя, глупая, — повторяю, потому что она должна знать, если сама не дошла до этого своей умной головой. Может, я и переоценил ее умственные способности. — Но если ты все же жаждешь заняться сексом на сеновале…
Подмяв под себя, я вдавливаю член между ее ног, на что она в ответ протяжно стонет. Может, и правда к черту запах навоза? Просто взять и…
— Я о твоей лошади, дурак! Но… — Аврора снова прикусывает губу, на которой уже живого места нет, а когда поднимает на меня глаза, те сверкают. Горят ярче предрассветного зарева, которое я вижу каждое утро за полчищем облаков. — Я тоже люблю тебя. Всегда любила.
Услышав это, я плюю на посторонние «ароматы», крепко сжимаю талию и врезаюсь со всем необъятным желанием в ее рот.
Глава 42
АврораBANKS — Burn— Я надеюсь, он красавчик? Боже, скажи, что он красавчик! — Нелли дует пухлые губы и улыбается самой мечтательной улыбкой. — Мне безумно, до дрожи необходима порция тестостерона, иначе эти гормоны, из-за которых я реву над любой рекламой с младенцем или котятами, меня доконают.
Она откидывает светлые волосы с красивой укладкой назад и хлопает глазами.
— Ну… — Я чешу подбородок и задираю бровь, вспоминая друга Егора. — Даня определенно симпатичный, — на радость Нелли говорю я, — просто не в моем вкусе. Он такой… милый, что ли. Как прекрасный принц из сказки.
— Принц? Еще и на летающем коне-вертолете? Боже, заверните, пожалуйста!
— Нелли! — смеюсь я в ответ.
— Что? У меня не было секса семь месяцев!
Я хохочу, пока соседние столики пялятся на нас. Все ее непосредственность. Нелли безумно идет беременность. Никогда бы не подумала, что скажу это, я ведь знаю о детях так мало — ну, кроме всевозможных способов их зачатия. О чем я определенно не догадывалась — что девчонка, которой скоро рожать, может выглядеть так привлекательно и живо. Не стонать, не лежать тюленем, наедая бока, и не требовать клубнику с тунцом, а быть по-настоящему живой и счастливой.
— Как, кстати, свадьба прошла? — спрашиваю я, допивая капучино.
Нелли приехала на свадьбу к двоюродной сестре. Кстати, вместе с отцом. Я забрала их с торжества, и мы поужинали в любимой кафешке. Я была безумно рада видеть Вениамина Матвеевича, но мне пришлось соврать ему о делах на радиостанции — не захотела расстраивать его, он ведь столько усилий приложил, чтобы у меня все срослось.
— Ой, я поймала букет, — с хитрой ухмылкой сообщает Нелли, — с трудом вырвала его из лап школьниц. Ну а что? Мне нужнее! Этим дурочкам по восемнадцать только исполнилось, а мне почти тридцать! И да, оказывается, я ненавижу невест. Особенно счастливых. Обещай мне, — она тычет в меня указательным пальцем, едва сдерживая смех, — обещай, что будешь самой несчастной невестой на свете, когда соберешься замуж за своего супермена.
