Неужели это Демид и его люди. Пошли на то, чтобы расстрелять водителя, лишь бы не дать мне уйти?
— Ну, же, ну, — молю я снова, не обращая внимания на свою собственную слабость во всем теле. Но вместе с тем понимая, что мои усилия не проходят даром.
Парень приходит в себя.
Я чувствую, как жизнь по капле возвращается к нему.
Но времени совсем нет.
Мне нужно больше, хоть немного, пожалуйста. Пять минут, десять. Может еще сколько-то, ведь его раны слишком сильны, практически не совместимы с жизнью. Пожалуйста, ведь я прошу не для себя.
Но у меня нет этих минут и время не может замереть по чьему-то желанию, сколько не умоляй и не бейся головой об стену.
Оно утекает сквозь пальцы и ему плевать, успеешь ты сделать все, что задумал или нет.
Дверь с моей стороны резко распахивается, и я вижу крупного парня, полностью затянутого в кожу.
— Ха, Клим, прикол. Она даже не попыталась сбежать, — громко усмехается парень, а в следующий момент он хватает меня за шкирку и просто-таки вырывает из салона.
Мои руки отрываются от ран Кристиана и кожа на его щеках снова начинает тускнеть.
— Нет, нет, — ору я, — потому что вижу, как жизнь снова начинает утекать из Кристиана. Так быстро, в то время, как я была в шаге от того, чтобы ему стало лучше. Чтобы он, как минимум, пришел в себя.
— Нет! — хриплю я, а из моих глаз крупным горохом катятся слезы.
Я брыкаюсь и вырываюсь как могу, но все, что мне остается, это наблюдать за тем, как Кристиан умирает.
Теперь уже без надежды на возвращение.
Окончательно и бесповоротно.
— Клим, девка у нас, — орет кожаный и из темноты выступает другое лицо.
Резкие черты, отвратительный хищный оскал и пустые глазницы, из-за чего кажется, что интеллект у парня напрочь отсутствует.
Также, как и сострадание.
Это тот самый парень, что подсаживался со своими друзьями к нам за столик. Тот, который, по словам Усманова, посылал парней со светящимися глазами следить за мной. Тот, от которого, опять же со слов Демида, стоит держаться подальше.
И в этом вопросе я готова согласиться с ним на сто процентов.
Еще в прошлый раз я подумала, что у громилы лицо бандита с большой дороги, безжалостного бездумного убийцы. И теперь я окончательно утверждаюсь в этой первоначальной характеристике.
— Пусть он отпустит меня, всего на минуту, — молю я бандита, и снова стараюсь вырваться, хоть и понимаю, все кончено.
Я не врач, но отчего-то уверена, Кристиан умер.
Он лежит в салоне Джипа с простреленной головой и грудью, и он больше никогда не поднимется.
У меня нет необходимости щупать его пульс, чтобы убедиться в этом. Я просто знаю это каким-то глубинным знанием. Тем же, что возникает внутри меня каждый раз, когда я понимаю, что должна спасти жизнь.
Только сейчас я не справилась со своей миссией.
Кристиан, парень, который мне нравился и который столько раз выручал меня. Мой сталкер, который приходил на помощь в любой трудный момент, мертв. Жизнь безвозвратно ушла из него, и никто и ничто теперь не поможет ему, даже я.
У меня был шанс спасти его, но мне не дали.
Я чувствую, как меня начинает мутить.
А еще понимаю, что никого и никогда не ненавидела так сильно, как этих придурков, что окружили меня сейчас и рассматривают, словно диковинную зверушку на выставке экзотических экспонатов.
Парень, которого зовут Клим, их главарь, приближает свое каменное лицо к моему, а я сжимаю зубы в бессильной ярости.
Потому что ничего другого мне просто не остается.
А потом я вздрагиваю от новой волны страха.
Это лицо приближается теперь к моей шее, и парень начинает обнюхивать меня.
Может и нет, но он шумно вдыхает воздух рядом с моим лицом, шеей и волосами. Если это не называется обнюхивать, то я не знаю, что это такое.
— Черт, а он не соврал. Не могу поверить в такое везение, — тянет Клим неприятным режущим слух голосом, пока я задыхаюсь от ярости и отвращения.
— Маленькая сладкая и невинная ведьмочка, которая совсем недавно даже не знала о своих способностях.
Его лицо снова рядом с моим, а потом он делает ужасное. Его влажный язык проходится по моей щеке от подбородка до виска, оставляя на коже мерзко неприятный мокрый след.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Словно клеймо ставит.
По крайней мере моя кожа чувствует себя именно так.
— Вкусная, — хрипит он, — и невинная. Но мы это быстро исправим.
И он разворачивается к своим громилам, к точно таким бугаям, один из которых продолжает сжимать меня в железных тисках, оставив, наконец, мое лицо в покое.
— По машинам, быстро. Если не доставите нас до места в ближайший час, считайте, что вы трупы, с которых предварительно живьем содрали кожу. Девка нужна мне живой при любом раскладе. Управитесь быстрее, и, возможно, получите ее или ее сладкий ротик после меня.
Словно по щелчку все вокруг приходит в движение.
Меня тащат по темноте, а затем бесцеремонно запихивают в какое-то темное тесное и замкнутое пространство с витающим повсюду запахом бензина. Багажник, как я успеваю понять.
Крышка над моей головой захлопывается, словно крышка гроба. Полностью отрезая от остального мира и сужая пространство до тесного удушливого квадрата, в котором я могу разместиться лишь, притянув колени к груди.
А перед этим мои глаза улавливают яркую вспышку, и я понимаю, что это загорается костром Джип Кристиана.
Они решили его поджечь, чтобы уничтожить следы своего преступления.
И тут же я понимаю, что машина, в багажнике которой я нахожусь, приходит в движение. Что заставляет меня сжаться в комок еще сильнее.
Я не знаю, куда везут меня эти люди и что со мной будет дальше, но уверена, ничем хорошим эта поездка в один конец не закончится. Но даже сейчас я не способна как следует бояться и думать о чем-то еще, кроме безжизненного лица Кристиана, которое так и стоит перед глазами и не собирается никуда пропадать.
Также как слезы не прекращают катиться из глаз, а тело не перестает сотрясаться в беззвучном плаче.
Он пытался помочь мне и погиб сам.
Из-за меня.
Не знаю, даже не представляю, как я смогу теперь с этим жить.
Глава 30
Я чувствую, как машина несется вперед и понимаю, что наша поездка не продлится долго. Ведь этот пугающий парень, главарь банды, приказал своим людям доставить нас до места назначения как можно быстрее, в течение часа.
Это означает, что сейчас у меня нет времени оплакивать Кристиана. Я должна сосредоточиться на том, чтобы выжить. Должна приложить к этому максимум усилий. Попытаться выбраться.
Должна предпринять хоть что-то.
Навряд ли они меня убьют, раз не сделали этого сразу. Но есть вещи и похуже смерти. О том, что меня ждет по приезду не хочется даже думать. Ничего хорошего, можно не сомневаться.
Я упираюсь руками в крышку багажника и пробую его открыть.
Безрезультатно.
Да и рискнула бы я выпрыгнуть из машины на полной скорости, даже если бы у меня получилось?
Если бы мы ехали по безлюдной трассе, безусловно да, я бы рискнула. Но с учетом того, что за нами могут нестись другие машины и велика вероятность того, что я окажусь у них под колесами…
Не уверена, что в этом есть хоть какой-то смысл.
Но я все равно предпринимаю попытку за попыткой открыть крышку багажника изнутри.
Если у меня получится, я сделаю это. Выпрыгну, а там будь, что будет.
К сожалению, ничего не выходит и у меня нет ни одной идеи, как я могла бы открыть эту чертову крышку.
Метал не поддается силе моих нажатий на него, как ни старайся, и я не могу нащупать ничего, похожего на рычаг, который мог бы волшебным образом справиться с замком.
Я даже не знаю, предусмотрены ли в багажниках такие вещи.
Меня так сильно мутит от страха и спертого воздуха. Я стараюсь дышать маленькими порциями, потому что мне вдруг начинает казаться, что кислород сейчас закончится и я задохнусь.
