в лесу, среди чистого поля, в деревнях — всюду повстанцы.
Иван Белобородов — ближний человек Пугачева с отрядом русских заводских рабочих гулял западнее Казани. Прежде он имел чин унтера, но Пугачев сразу дал ему высокое звание фельдмаршала.
Идя к Казани, фельдмаршал Белобородов сжег несколько помещичьих имений, разогнал мелкие солдатские команды. Генерал Потемкин выслал против него из Казани полк кавалерии, но Белобородов разбил этот полк и теперь, возбужденный радостью победы, приближался к главному лагерю пугачевцев.
В лагере уже знали об удаче Белобородова, его отряд встречали радостными приветствиями. Сам фельдмаршал, невысокий, коренастый мужчина, ехал на черном коне, махал рукой с плетью, кланялся, отвечал на приветствия.
Пугачев уже вышел из своего шатра и в окружении старшин сидел в кресле.
Белобородов слез с коня, хромая, подошел к Пугачеву.
— Добро пожаловать, где ходил, чего выходил? — встретил его Пугачев вопросом.
— Дела неплохи, государь, — ответил Белобородов. — Вот побили полк полковника Толстого. Бог помог одолеть злыдней. Пушки и прочее оружие захватили. По пути к нам присоединились люди марийские и татары, желают послужить тебе.
— Где ж они? Кто у них начальник?
Белобородов показал на стоявших поодаль Акпая и Махмета.
— Вот их начальники, государь: татарский сотник Садыбеков Махмет и старшина марийцев Акпай Келтеев.
Пугачев дружелюбно кивнул Акпаю:
— А-а, старый знакомый… Ну, спасибо тебе, Келтеев. Ты хорошо исполнил мой приказ. Никогда не забуду твоего старания. Как займу в Петербурге свой законный престол, ей-богу, поставлю тебя марийским губернатором.
Много раз видел Акпай Пугачева, и всякий раз удивляется: не таким он представлял себе царя. Этот совсем не похож на важного начальника: лицом не бел, а черняв, бороду носит по-казацки, говорит, как деревенский мужик. Однако, сразу видать, умен и, когда надо, может быть грозен.
Пугачев, прищурившись, острым глазом оглядел ряды вновь прибывших и отметил про себя: маловато у людей ружей и сабель, и конных тоже раз-два и обчелся. Его взгляд остановился на Мендее.
— Вот тот, в солдатском мундире, кто таков? — спросил он.
— Наш, мариец, — ответил Акпай, — в солдатах был, сбежал к нам. Храбрый воин, и воинскую науку хорошо знает.
— Молодец, — одобрил Пугачев. — Мне такие нужны. В моем войске многие и ружья никогда в руках не держали, и обучить их ратному делу некому. Подойди-ка ко мне, служивый. Ты по-русски знаешь?
Мендей строевым солдатским шагом приблизился к Пугачеву, остановился, стукнув каблук о каблук, и громко отчетливо отрапортовал:
— Так точно, ваше императорское величество, знаю!
Пугачеву, видать, понравился Мендей, и он важно проговорил, обращаясь к нему:
— Жалую тебя чином прапорщика.
— Рад стараться, ваше императорское величество!
— У нас есть еще один солдат, — сказал Белобородов. — Говорит, четырнадцать лет назад видел ваше императорское величество в Гатчине.
Пугачев немного побледнел, глаза сверкнули настороженно.
— Где он, служивый-то? Веди! Старых слуг я жалую, а коли врет, повешу.
Кто же этот человек, знающий его?
Из рядов вытолкнули капрала, который четыре дня назад едва спасся из рук восставших марийцев, а теперь вот опять попал в передрягу.
Капрал встал против Пугачева, который сверлил его тяжелым взглядом.
— Ну, служивый, узнал меня?
— Да как узнать? В молодости ты без бороды был, а нынче вон какую бороду отпустил…
— Да не видел он никогда государя, врет он все, — сказал старшина, стоявший за креслом Пугачева.
«Эх, попал я опять в беду!» — подумал капрал и говорит:
— Ежели присмотреться, можно тебя узнать. Точно, узнал! Ты наш государь — Петр Федорович! Батюшке-царю ура-а-а!
Пугачев улыбнулся.
— Порадовал ты меня, служивый. Хорошая у тебя память, крепкая, и голова не соломой набита. Посему не оставлю тебя без царской милости. Жалую чином поручика. Докажи свою отвагу — еще больше пожалую. Завтра будет великий бой.
Белый шатер Пугачева поставлен на крутом берегу. Отсюда виден весь город: дома, амбары, темные сараи, торчат минареты нескольких мечетей, сверкают золотом купола многочисленных русских церквей.
Казань в Среднем Поволжье — главный город. Сюда сходятся все дороги, здесь находятся губернатор, контора адмиралтейства, торговый магистрат и губернская тюрьма.
— Возьмем Казань, двинемся к Нижнему Новгороду и Мурому, оттуда недалеко и до столицы, — заговорил Пугачев. — Слушай меня, православный народ, слушайте марийцы и татары и люди других народов! Ежели хотите увидеть хорошую жизнь, не робейте завтра в бою. Одолеем врага, получите без всякого выкупа земли и леса, будете свободными людьми отныне и вовеки веков!
Возгласы одобрения встретили его слова.
На следующее утро, только развиднелось немного, пугачевцы пошли на приступ. Погода все эти дни стояла сухая, жаркая, все высохло. Тысячи ног подняли пыль на окрестных дорогах и тропах, и пыльным туманом заволокло все вокруг.
Толпы мужиков, волжские бурлаки, потрясая топорами, вилами, самодельными пиками, шагают к виднеющемуся вдали городу.
— Вперед!
— Круши! Бей господ!
Идут пугачевские отряды, впереди на конях скачут командиры. Вот совсем рядом с Акпаем проскакал на высоком белом жеребце Пугачев. На нем красный казацкий кафтан, через плечо — алая орденская лента.
Пугачев направлялся на Арское поле. За ним скакали десятка два верховых, ближние старшины.
Из близлежащих дубрав показались толпы пугачевцев. Перед ними ехали возы с сеном. В сене были спрятаны пушки и огненный припас.
Вот пугачевцы подошли совсем близко к редутам, защищавшим подходы к Казани, вмиг раскидали сено, вытащили пушки и открыли огонь по врагу.
Мендей со своим отрядом вел бой против солдат, засевших в окопах возле губернаторской дачи. В его отряде было немало старых солдат, поэтому они сражались по всем правилам: продвигались перебежками, скрывались от пуль за деревьями, ложась на землю. А мужики, размахивая косами и цепами, бежали, как стадо, и пули солдат косили их.
Против Арского поля расположилась батарея казанского гарнизона. Около десятка орудий, изрыгая пламя, палят по наступающим ядрами и картечью, не давая приблизиться к окраине города.
Густая многолюдная толпа повстанцев то наступает, то откатывается, оставляя на поле убитых и раненых.
Марийцы Акпая наступали со стороны кирпичного завода. Иные бегут за командиром, не обращая внимания на свистящие пули, иные жмутся к стенам сараев, которые все-таки защищают от обстрела.
Ямбатыр, как только загрохотали пушки и засвистели пули, спрыгнул в какую-то яму, прижался лицом к земле, зашептал молитву:
— Ой, боги и их ангелы, спасите и помилуйте меня, оставьте душу живу…
Яныш более догадлив: он в сторону не убегает и вперед не лезет, все время прячется за чьей-нибудь спиной.
Между заводом и городом местность изрезана глубокими оврагами. По этим оврагам марийцы скрытно подошли к самому городу, оставив позади отряды дворянского ополчения и гарнизонную артиллерию.
В то же время пугачевцы, пробившись сквозь артиллерийский огонь, овладели батареей.
