– И чего ты в этом французском вине находишь? Оно ж пустое совсем! Только что – этикетка раскрученная, а так – морс-морсом! А в настоящих грузинских винах энергия аж играет! – заспорил Ефим.
– Ну, не знаю! – осуждающе протянул Артур. – Бордо – знаменитая марка!
– Ну, нам же не марку пить, а вино! – сказал Мимикьянов.
– Ой, Ефим, вечно у тебя все не как у людей! – с оттенком недовольства в голосе произнес Артур, но тут же легко согласился: – Ладно, уговорил!
Он сделал заказ, добавив к шпекачкам много всего. Официантка исписала листик в крохотном блокнотике до самого конца.
– Слушай, ты из органов не думаешь уходить? – спросил Артур, наливая в фужер минеральную воду.
– Пока не думаю! – ответил Мимикьянов.
– Что тебе там сейчас делать? Объекта нет… Просто, лямку тянуть за копейки?
– Куда я пойду? Опять с нуля все начинать? Да, и перед кем попало на задних лапках ходить не смогу…
Артур усмехнулся:
– А то ты сейчас не ходишь!
Ефим немного задумался.
– Ну, к своим я как-то привык, – ответил он. – Да, к тому же, ты сам понимаешь, у нас начальнику особо покуражится-то и не получается. Даже, если очень захочет. Система всех в рамках держит. Всех ограничивает. Начальников тоже.
Подошедшая официантка, начала расставлять на столе тарелки с лопнувшими от жара толстыми шпекачками, металлические посудинки с грибным жульеном, блюдца с розовой семгой, чашечки с салатом из папоротника и большую хрустальную икорницу с черной икрой.
– А? – весело потер руки Артур. – Закусим?
– Закусим! – поддержал Мимикьянов, беря в руки темную бутылку «Алазани».
– Ну, за науку! – произнес Артур тост, который по принятой на Объекте традиции всегда произносился первым. Акранонов решил показать, что он ничего не забыл.
– За нее! – поддержал Ефим.
Они выпили терпкого Алазани.
– Да, неплохое винцо! – произнес Артур. – Молодцы грузины! Может быть, ты, Ефим, и прав! Главное не марка, главное – вкус!
Стучали колеса. Мимо черных окон летели горсти огней – неведомые села и городки. Мощные прожекторы освещали асфальты пустых переездов и вывески вокзалов, которые не удавалось прочесть.
Акраконов прожевал кусок шпекачки и сказал так, словно его только что осенило:
– Слушай, Ефим! А вот пойдем ко мне работать! Замом по безопасности! Получать будешь раз в пять больше! Гарантирую! И то – для начала!
– Так и перед тобой выплясывать придется…
– Передо мной? – Артур наклонил голову к плечу.
– Перед тобой! – подтвердил Ефим. – Что я тебя, не знаю?
Артур шевельнул большим подбородком:
– Ну и попляшешь немного!.. Подумаешь! Все пляшут!
– Пусть пляшут. А я не хочу, – улыбнулся Ефим.
Акраконов внимательно посмотрел на него, двинул тяжелой челюстью, как будто внутренне усмехаясь, но возражать не стал. Сказал примирительно:
– Ну, не хочешь, так не хочешь… Но – зря! Мы бы с тобой, с нашим опытом и связями, таких дел могли бы наделать! Всех бы конкурентов вот где имели б! – он сжал правую ладонь в крепкий кулак.
Мимикьянов взял бутылку и долил вино в бокалы.
– Ефим, – сказал Акраконов, поднимая свой бокал, – а, давай-ка выпьем за наше прошлое, за Объект! Ведь неплохие годы у нас там были!
– Неплохие! – согласился Мимикьянов.
Все как будто обстояло хорошо. Сидели два бывших сослуживца: выпивали, закусывали, беседовали о жизни. Но откуда-то в сознании Ефима вползла тревога. Она едва давала о себе знать. Но, все-таки не уходила.
Мимикьянов вообще имел волчье чутье на людей. Он ощущал скрытое напряжение у собеседника, как металлоискатель мину. И здесь, казалось ему, такое внутреннее напряжение у собеседника имелось.
– С какими людьми вместе работали! – поднял глаза к потолку Артур. – Академик Федоровский! Академик Тригуб! Членкор Раушенберг! Титаны! А твой дружок Вулканов! Голова! Кстати, ты с ним связь поддерживаешь? – спросил Акраконов равнодушным тоном. Тон был совершенно бесцветным. Но взгляд его выдал. Он был серьезным, напряженным – рабочим.
«Вот оно! – сказал себе Мимикьянов. – Выстрелило! Вот что держало Акраконова в скрытом напряжении: профессор Вулканов. Он хочет знать, поддерживаю ли я с ним контакты?»
– Ну, иногда перезваниваемся… – ответил Ефим. Он не стал говорить, что как раз и является сотрудником, ответственным за безопасность профессора. На профессиональном языке, – бэби-систером.
– И где он? Что поделывает? – спросил Артур с прежним рассеянным выражением. Он усиленно показывал: какой-то старый профессор его не слишком интересует. Дескать, спрашиваю так, для поддержания разговора о прошлом.
– Пенсионерствует… – тоже равнодушно, как о чем-то малозначительном начал рассказывать Мимикьянов. – Грибы собирает, да рыбу ловит… Понемногу преподает. Курс высшей математики в Политехническом университете прошлой зимой читал.
– Молодец, старина… – вяло одобрил Артур.
За столом повисла пауза.
Акраконов о чем-то размышлял, смотря в тарелку перед собой.
После молчаливой минуты он поднял голову, посмотрел в лицо Ефиму и другим, значительным тоном произнес:
– Мы, Ефим, с тобой не первый день друг друга знаем! Давай говорить откровенно! Ты с профессором больше всех общался, вроде как, дружил… Как ты думаешь, мог он кое-что с Объекта прихватить?
«Да, Артур, с тобой надо держать ухо востро!» – подумал Ефим, а вслух произнес:
– Что прихватить?
– Ну, документацию, например… Или действующую модель изделия «С», а?
Лицо Акраконова раскраснелось и приобрело глянцевый оттенок. Возможно, от выпитого вина. А, может быть, от внутреннего волнения.
– Ты смеешься, что ли? – сказал Ефим. – Какая документация? Какая модель? Все же сдавалось госкомиссии по акту? Ты что забыл, какие строгости тогда были?
– Ай! – махнул ладонью Артур. – Строгости! Скажешь тоже! Что профессор членов ликвидационной комиссии провести не смог бы, если б захотел? Кто вообще знал толком, что у него там в отделе есть?
Ефим отложил вилку и откинулся на спинку стула.
– Тебе-то все это зачем, Артур? – спросил он. – Ты что, мир собрался завоевывать? Или ты решил ООН шантажировать? Дескать, дайте мне миллиард долларов, а то у меня есть такая штучка, если захочу, всех на уши поставлю! Так, что ли?
– Ха! – сказал Акраконов, показывая, что оценил слова Ефима, как шутку, но глаза его оставались серьезны: – А зачем шантажировать? Шантажируют только слабые! Если что-то можешь, надо делать! Без всякого предупреждения.
– Что-то я тебя не понимаю, Артур!
– Так уж совсем и не понимаешь? – Акраконов склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на Ефима.
– Нет.
Артур повертел в руке вилку и ткнул ей в салат из папоротника.
– То, что у профессора есть, большую пользу умному человеку принести может!
– Деньги, что ли?
– И деньги.
– А что еще? – поинтересовался Ефим.
– А то, что лучше денег. – нанизал папоротник на вилку Артур.
– Это что же такое? – приподнял волчьи брови Ефим.
– Это – власть. – ответил Акраконов.
– Власть?
– Власть! – генеральный директор холдинга двинул вперед тяжелый подбородок.
– А зачем она тебе, Артур? – с интересом спросил Мимикьянов.
Ударил по ушам электровозный гудок, растянутый скоростью, как резина. Оглушительно загрохотал летящий мимо встречный пассажирский поезд. С удвоенной скоростью мелькали совсем рядом освещенные окна вагонов. В каждом из них была своя жизнь. Но мелькали они так быстро, что ничего разглядеть было невозможно. Пронеслись несколько сотен неизвестных судеб и исчезли. Все. Только темнота. Даже стука колес не слышно.
– Понимаете, ваше благородие, я очень шахматы люблю… – ответил Артур, дождавшись, пока грохот умолк.
– Купи себе шахматный клуб, – посоветовал Мимикьянов. – Зачем тебе оружие?
– Я играть люблю. А сейчас мной играют! – слегка стукнул ладонью по скатерти Акраконов. – Хотя я и генеральный директор, и совладелец, и долларовый миллионер. А все равно мной играют! И правительство, и наша с тобой контора, и банки! Все мной играют! А я сам хочу играть! Сам! Хочу быть не тем, кем играют, а тем, кто играет! Понимаешь? Вот зачем мне изделие «С». А оно должно быть у профессора! Должно! Никогда не поверю, что он собственными руками уничтожил дело всей своей жизни! Быть этого не может! Вот так взять и по команде каких-то идиотов уничтожить то, что может сделать тебя хозяином мира? Не верю я в это, Ефим!
Мимикьянов взял нож, вилку и отрезал кусочек шпекачки.
– Ничего про такую вещь мне Вулканов не говорил, – пожал он плечами. – Думаю, что ошибаешься, ты, Артур… Нет у профессора никакого изделия «С».
Лицо Артура стало каменным.
Атмосфера за столиком вагона-ресторана словно заполнилась режущей радиацией. Ефиму даже показалось, что у него начинает гореть кожа.
Но вдруг выражение лица у Артура изменилось. Оно перестало быть гранитно-твердым. Помягчело. Акраконов улыбнулся.
