поняла, кем являюсь на самом деле. Отчуждение и безнадега, приправленные зловонным дыханием надвигающейся беды, вновь ударили в лицо, и я дернула крыльями носа и свела брови. Но чудное поведение Киры подкупило, и когда она схватила меня за оба запястья и повела в сторону женской уборной, находящейся слева от меня, я пошла за ней без возражений. Кира завела меня в самую дальнюю кабинку у зарешеченного окна, и я поинтересовалась:
– Что ты делаешь?
– Тш-ш! – умоляющим шепотом попросила она, дрожащей рукой задергивая щеколду на двери. Затем, едва разлепляя губы и подражая плохому чревовещателю, прошептала:
– Я его видела.
– Кого?
Мешки под ее глазами были огромными, вздувшимися и лиловыми, как переспевшие сливы, а глаза – темно-серого цвета из-за больших, поглощающих тьму зрачков. Кира шепнула мне в лицо, даже ни разу не моргнув:
– Моего отца.
Мгновение моя грудь была неподвижна, а затем я вытащила руки из карманов (куда автоматически спрятала их, чтобы Кира вновь не схватила меня) и на выдохе начала:
– Кира…
– Знаю, знаю… – поспешно перебила она с видом человека, уставшего слушать одно и то же изо дня в день. – Знаю, он больше не причинит мне зла…
– Не причинит, – подтвердила я. Потому что он давно мертв. Но где тело? Где те-ло?
– Но… – Кира не слушала, поэтому и я прекратила зря тратить слова и бесстрастно наблюдала за тем, как она вцепилась в волосы обеими руками и сжала их у корней. Будто ей не терпелось вырвать и уничтожить какую-то страшную мысль. Ее лоб с всклоченной челкой испещрили горизонтальные морщины. – Я не могу ничего с этим сделать. Я вижу его, Кая.
Кира вновь подняла голову, и тогда я увидела, как ее глаза наполняются кристально-чистыми, искренними слезами. Я не выдержала и, взяв ее за руки, безжалостно оторвала их от головы.
– Послушай! Тебе ничего, совершенно ничего не грозит.
Она открыла рот, внимая моим словам, и выглядела так, будто готова была поверить во что угодно. Она хотела поверить во все, что я скажу, поэтому я прошептала:
– Кира, твой отец уже мертв и не сможет тебя обидеть, а призраков не существует. Понимаешь? – Она поспешно кивнула. Я сделала шаг вперед, и носки моих ботинок соприкоснулись с ее посеревшими кроссовками. Я продолжала гипнотизировать ее.
– Пожалуйста, ничего не бойся. С тобой ничего не случится. Обещаю. Хорошо?
Я видела, что она собирается сказать нетвердое «да», видела, что еще чуть-чуть и она кинется мне на шею, и знала, что если она обнимет меня, то я не стану ее отталкивать, а просто позволю почувствовать себя лучше, почувствовать себя защищенной.
Кира открыла рот и судорожно вздохнула, собираясь дать утвердительный ответ, а затем мы обе синхронно подскочили, потому что в туалете с грохотом захлопнулась дверь, и на секунду в комнату вползли звуки больницы и тут же исчезли.
– Кто здесь? – Кира встрепенулась и схватила меня за руку. Она смотрела на меня так, будто я знала ответ, потому что могла видеть сквозь пластик и стены. Я отодвинула щеколду и вышла из кабинки, физически ощущая, как желудок сжался. Ведь Кира не была такой – пугливый зверек, который выбежал на проезжую часть дороги и, очутившись в смертельном свете фар, прижал ушки к голове.
Но когда я обвела взглядом туалет, я забыла обо всем и сама на секунду готова была превратиться в пугливого зайца. На одном из зеркал по диагонали было выведено красным:
Я СПАСУ ТЕБЯ
Секунду я стояла полностью парализованная, затем пересекла туалет, звучно шагая по кафелю, и распахнула дверь. В коридоре не оказалось никого подозрительного, и я вернулась. Кира стояла с вытаращенными глазами у нашей с ней туалетной кабинки. Прижав руки к груди, она всхлипнула:
– О боже.
Я подошла к ней и велела прекратить истерику, прекратить дрожать, прекратить вести себя как пятилетняя девчонка. Но Кира дрожала, и я, пытаясь вернуть своему голосу живость, взяла ее за плечи.
– Ничего страшного, Кира.
– Ничего страшного? – Она панически хватала ртом воздух, вцепившись ногтями в мои запястья. – Ничего страшного? Мой отец здесь! Он хочет отомстить!
– Твой-отец-мертв, – с расстановкой сказала я. – Мы его убили.
– НЕТ!
Я не знала, пыталась ли Кира сказать, что ее отец жив, или что мы его не убивали, или все вместе. В этот момент, нет, в ту секунду, когда я увидела надпись на зеркале, я поняла, что уже ничего не знаю и ни в чем не уверена.
Нет, все-таки кое-что я знаю.
– Кая, как ты не понимаешь? Это его призрак… его призрак теперь будет преследовать меня…
Переступив с ноги на ногу под натиском Киры, я резким и болезненным движением оторвала ее руки от себя и прижала к ее бокам.
– Прекрати. Орать. Немедленно. – Она захлопнула рот, и я секунду подождала нового взрыва, а затем, когда его не случилось, продолжила: – Хватит. Призраков не существует. Твой отец мертв. Это просто глупый розыгрыш. И все. Это ничего не значит.
– Ты… ты так считаешь?
– Конечно! – воскликнула я таким голосом, будто это было очевидно. Еще и усмехнулась.
Вместо Кириного ответа в моих ушах зазвучал голос медиума – соседки четы Келли: «Духам не суждено покинуть Эттон-Крик и последовать за своей целью. Это запертое место». По моим плечам поползли мурашки, но я отмахнулась, ведь на самом деле призраков не существует. Лара Келли видела не дух своей дочери, а меня. Она перепутала меня со своей умершей двадцать лет назад малышкой Дэйзи Келли.
Но… если призраков не существует, кто я?
А вдруг отец Киры такой же, как я?
Нет…
Я посмотрела на надпись на зеркале, когда Кира наконец-то сорвалась и бросилась мне на шею. Было неприятно прикасаться к ней, но я не отступила, глядя немигающим взглядом на послание.
Дело вовсе не в ее отце.
Это Неизвестный. Он заявил, что собирается открыть охоту на Киру. Спасти ее.
Никакой это не призрак отца.
И Лаура не Неизвестный.
Значит, Неизвестный все еще на свободе.
Глава III
Свадьбы
Весна 2008
Ночь была по-весеннему прохладной, но Дориан, сидящий за письменным столом у приоткрытого окна, ежился так, будто снаружи вьюга. Он кутался в плед и постоянно поправлял сползающие с носа очки, пока готовился к предстоящему экзамену. Отложив учебник, он взял библиотечный словарь и сделал несколько пометок в тетради.
В комнату заглянула мама, поставила перед Дорианом кружку с кофе и исчезла. Дориан поспешно сделал глоток, обжигая ладони о фарфор. Когда стекла очков запотели, он тут же стянул их и, рискуя опалить гортань, осушил кружку наполовину. Затем захлопнул окно, решив, что комната достаточно проветрилась за три минуты, и вновь развалился в кресле, накрывшись пледом с головой.
Часы показывали сперва девять вечера, затем десять, затем одиннадцать. В приоткрытую дверь опять заглянула мама и пожелала спокойной ночи, добавив, чтобы он не засиживался допоздна. Дориан на автомате сказал, что не будет. Это было в порядке
