вещей: солгать, что он ляжет спать раньше, чем вчера. Раньше трех ночи.
Когда стрелка добралась до одиннадцати тридцати девяти, его мобильный телефон вдруг ожил, и Дориан оторвал голову от стола и поморщился, обнаружив на тетрадном листе с расчетами слюни.
– Папа? – прохрипел он в мобильник. Отец на том конце бодрым тоном сказал:
– Только что сработала сигнализация в Ледовом дворце.
Дориан убрал телефон от уха, проверяя, точно ли это номер отца.
– Ты мне звонишь? – с сомнением уточнил он.
– Тебе. Думаю, это Альма. Вмешайся-ка, Дориан, пока ее не нашел охранник. Или я. Потому что Рене позвонил мне и попросил приехать. Думает, это вандалы.
– Почему я?
– Думаешь, я не знаю, чем ты там с ней занимаешься? – осведомился отец. Дориан мгновенно покраснел, да так, что горячо стало всему телу с головы до пят. Отец приказал: – Не спорь. Чтобы через пятнадцать минут ее там не было!
Дориан был поражен. Он думал, что об отношениях с Альмой никто, вообще никто не знает, ведь они почти не общались в школе, да и вообще, кроме того поцелуя перед психушкой в прошлом году, между ними ничего не было. С чего отец вообще взял…
Дориан на автомате нацепил спортивные штаны и сунул ноги в кроссовки для бега. Накинув толстовку с эмблемой УЭК, он схватил ключи от машины и вышел из дома. Его мама спала, не подозревая о том, что он собрался предотвратить преступление. Точнее, помочь преступнице скрыться с места преступления.
На улице было холоднее, чем он помнил, и когда Дориан забрался в машину, он с трудом сумел разжать напряженные челюсти. Шумно вздохнув, он передернулся всем телом и завел двигатель. Отъезжая от дома, он все еще вздрагивал от воспоминаний о жутком холоде и о поцелуе с Альмой.
Странно, но после того раза они общались все реже и реже, и Альма вела себя очень мило. Подозрительно мило. Ее вежливость была подчеркнуто холодной, что давало понять: повторения она не хочет. Дориан и думать забыл о том случае. Альма, в свою очередь, перестала вредить себе и остальным, поэтому необходимость во встречах отпала. На самом деле где-то там, в глубине души, он втайне скучал по Чокнутой Сивер, но никому (и себе в том числе) не признавался в этом. Дориан слишком хорошо контролировал себя, чтобы вытворить что-либо сверхъестественное.
Он добрался до Криттонского парка за пять минут, но все равно бегом кинулся к дверям. Вошел внутрь, зная, что даже если наткнется на Рене, тот не остановит его, и направился к маленькому залу, в котором, как он думал, находилась Альма. Сейчас ее там не было. Дориан почувствовал в груди странную опустошенность, когда шел вдоль катка мимо выкрашенных в белый скамеек на трибунах.
Жаль, что ее здесь нет.
Возможно, им удалось бы поговорить наедине.
Хотя зачем? – одернул Дориан сам себя, останавливаясь в самом конце первого ряда. Здесь было так холодно и тихо, что ему показалось, он слышит собственное дыхание и видит облачка пара, срывающиеся с губ.
– Какого черта?.. – пробормотал он, отворачиваясь от катка, где ожидал увидеть Альму, к двойным дверям – те внезапно распахнулись. Дориан застыл на мгновение, а затем вдруг полетел вниз – кто-то схватил его за руку.
Дориан быстро смекнул, что стоит помалкивать. Увидев в тридцати сантиметрах от себя лицо Альмы, он сжал губы в тонкую полоску. Вместо разочарования и опустошенности он внезапно ощутил раздражение – как всегда, когда видел ее. Часто он не мог понять его причин. Иногда понимал, когда Альма ругалась, творила безумные вещи или пыталась пнуть его. Но иной раз, особенно в последние месяцы, когда она шла мимо и улыбалась, откидывая назад роскошные рыжие волосы, он все равно сглатывал и точно так же сжимал губы. Потому что злился. На себя. Или на нее. Или, может, на всех.
Увидев ее перед собой, когда она поднесла указательный палец ко рту и прошептала: «Т-ш-ш!», он сцепил зубы и вздохнул. А вместе со вдохом в грудь попал свирепый холод зала и дурацкий запах Альмы. От нее пахло бензином и смолой. И, странно, но еще душистым перцем. Дориан чихнул и зажмурился, ожидая, что сейчас Рене разразится ругательствами и выгонит их, но, оказалось, что Рене уже ушел, а Альма поднялась на ноги и внимательно посмотрела на него сверху вниз.
– Будь здоров, – мрачно протянула она таким тоном, будто имела в виду совсем другое.
– Спасибо. – Дориан выпрямился во весь рост и поморщился: – Чем от тебя пахнет?
– Сам вонючка! – Альма скрестила руки на груди. Она все еще была в школьной форме, но избавилась от пиджака, оставшись в футболке.
– Тебе не холодно? – удивился Дориан, засовывая руки в карманы и поеживаясь.
– А ты что, поделишься со мной одеждой?
– Да, поделюсь.
– Я и забыла. То есть, – Альма тут же поправилась и уже нормальным тоном произнесла: – прости, что набросилась. Я забыла, что ты такой.
– Какой – такой? – уточнил Дориан, хоть и не был уверен в том, что хочет знать ответ. Альма опустила взгляд. Пальцами поскребла правую ладонь, на которой было серое пятно. Она избегала ответа, и Дориан захотел узнать, что она скрывает, раз это ее так сильно смутило. Чокнутая Сивер смутилась – вот умора!
– Зачем ты пришел сюда? – Она подняла голову и припечатала Дориана взглядом, будто он без приглашения заявился к ней домой и обязан отвечать на вопросы. Он невозмутимо ответил:
– Потому что тебя могут арестовать.
Альма в ответ невесело шмыгнула носом. Опустившись на скамейку, она поправила школьную юбку и сложила ладони на коленях. Дориан замешкался, разглядывая рыжеволосую голову, но, когда увидел, как нервно Альма сжала пальцы на коленях, сел рядом. Она не стала отодвигаться.
– Ну, что происходит? – спросил он.
– Я думала, что, если окончу школу с отличием, они доверят мне Аспена, но никто и не собирался мне его отдавать. – Она вздохнула, посмотрела на Дориана. – Понимаешь?! Все было зря, Дориан. Ты просто зря тратил время, его не отпустят. Пока моему брату не стукнет восемнадцать, он будет сидеть в четырех стенах.
Дориан, конечно, уже знал об этом. После первого визита в психушку он навещал Аспена при каждой удобной возможности. Аспен оказался совсем не таким, каким Дориан запомнил его в первый день. Нет, Аспен был чокнутым, в этом нет сомнений, но Дориан поверил в его способности и сказал сразу: после выхода из психушки он и его родители помогут ему с учебой. С чем угодно. Альме он так и не признался в том, что подружился с ее братом, – не было подходящей возможности, ведь они перестали общаться.
Сейчас Дориан был смущен положением вещей и тем, что испытал к рыжей жалость. Он знал: жалости она не потерпит, но все равно неловко потянулся к ней и легонько
