О собаке. О несделанной домашке и работе, которая осталась на завтра. О последнем просмотренном фильме – о чем угодно. Или можно застыть в моменте. Быть здесь и сейчас и не двигаться.
Позже, перед самой смертью, Дориана тоже парализует.
Он будет существовать только в тот момент, когда капот его машины столкнется с другой машиной. Он будет существовать только в секунду боли. А потом растворится в ней. Все мысли в его голове перемешаются, он ни о чем не успеет подумать.
А почти за сутки до своей смерти Дориан думал только о своей свадьбе и видел перед глазами сплошной белый цвет: белый зал, белые скатерти на столах, белые стулья с белыми чехлами, белые банты, белые шары… Он бы не признался в этом Альме, но был удивлен, что их ссоры-примирения, ненависть-дружба привели к тому, к чему привели. Оглядываясь назад и вспоминая себя восемнадцатилетнего, он тут же думал о маме и папе.
Это они связали его с Альмой Сивер. Не будь того рокового разговора на кухне, через пару месяцев Дориан бы преспокойно окончил школу, а затем университет, и вот Альма Сивер выходила бы замуж за кого-нибудь другого.
Пока он рефлексировал, стоя на балконе, к невесте в гримерке подошла ее лучшая подружка Аманда.
– У меня трещит голова после вечеринки, – пожаловалась она, прикрывая ладонью правый глаз. – Ничего не соображаю.
Альма зыркнула на нее:
– Прекрати притворяться и возьми себя в руки!
– Да сама заткнись, – отрезала Аманда, и Альма попыталась лягнуть подругу, но та отскочила в сторону. – Эй! Хочешь ногу сломать?
– Тогда прекрати жаловаться! Или не познакомлю тебя с одним классным парнем.
Аманда подозрительно нахмурилась, но клюнула на наживку:
– И кто же он?
– Один классный парень.
После этого они стали думать над планом захвата бедняги, который был шафером. В это же время Патриция, не подозревающая о том, что в модном отеле Эттон-Крик в центре города ее дочь собирается выйти замуж за человека, которого Патриция никогда бы не одобрила, сидела в своем доме за городом у камина и рассматривала альбом с фотографиями. На фотографиях семейство Сиверов выглядело счастливым и крепким.
Но только на фотографиях. В реальном мире Альма не позвала мать на свадьбу. В том жестоком мире Патриция заперла в психушке собственного сына. В этом мире она получила результаты анализов и узнала, что больна раком.
В то же время Ной Эллисс сидел в библиотеке со своим младшим братом Билли, помогая ему подготовиться к контрольной работе. На самом деле Ной считал, что Билли и так справится, просто решил подыграть младшему брату и провести с ним немного времени. Билли едва пришел в себя после смерти Джорджины. И Ной все еще не забыл Каю Айрленд, несмотря на то, что она забыла его.
Все эти люди должны были уйти. Кто-то раньше, кто-то позже. И никто из них не задумывался о смерти. В теории смерть стояла за их спинами и вдыхала запахи их тел, обдавала их своим собственным, но в действительности они не подозревали о том, что смерть близка. Они думали о ней лишь секунду, но смерть всегда была где-то в другом месте. В другом доме. На другой улице и в другом городе. В другой стране.
Дориан обернулся, как раз за секунду до того, как его талию обвили тонкие, но крепкие руки Альмы, и их тела соприкоснулись. Ее белый шелковый халат касался носков туфель-лодочек.
– Под халатом платье? – спросил Дориан не своим голосом, хоть и догадался, что под ним ничего нет – нежная ткань обтекала тело невесты, соблазнительно подчеркивая каждый его изгиб и выступ.
– М-м. – Она качнула головой, на которой была сооружена прическа со множеством шпилек и каких-то штуковин с камнями на концах. Дориан уклонился от одной, которая норовила впиться ему в челюсть.
– Ты знаешь, свадьба только в десять вечера?.. – Он пытался говорить серьезно, но не сдержался, когда Альма, обольстительно приблизившись, споткнулась и, потеряв туфлю, шлепнулась ему на руки.
– Тихо! – шикнула она, когда Дориан рассмеялся. Украдкой оглядевшись, она шепнула: – Надеюсь, никто этого не видел…
– Никто, кроме меня.
– Ты и не такое видел, – отмахнулась она, все еще глядя в толпу мужчин и женщин, празднично одетых и наводнивших зал отеля. Под потолком из динамиков играла ненавязчивая музыка, но какой-то малыш в брючном костюмчике все равно вдохновился на танец и, пока отец, разговаривающий с остальными гостями, держал его за руку, умудрялся мотать головой и подрыгивать на месте.
– Видел, – кивнул Дориан.
– Надеюсь, тебе было интересно? – спросила она, едва сдерживая новый приступ хохота.
– Не то слово.
– Как ты и сказал, свадьба только в десять! – вдруг сказала она резким тоном и, вырвавшись из теплых объятий, решительно зашагала в сторону гримерки. Дориан опешил, зашипев ей вслед:
– Альма, стой… Альма! – Но она лишь игриво помахала ему кончиками пальцев, даже не оборачиваясь, а затем скрылась за белой дверью.
Откровенно говоря, белый цвет начинал бесить Дориана.
– Эй, чувак! – к нему подошел Оливер. Он был все таким же высоким и рыжим, но значительно подкорректировал фигуру в спортзале. – Ты чего пялишься вслед Сивер, как изголодавшаяся собака?
Дориан медленно обернулся и демонстративно скинул со своего плеча его руку.
– Собака?
– Извини, не мог удержаться, – он захохотал, и Дориан заметил:
– Я уже говорил, как вы с Альмой похожи?
– Ты только об этом и твердишь.
– И хватит называть меня чуваком, мы уже не в школе.
– Но ты все такой же болван.
Дориан ничего не ответил на этот комплимент, лишь отвернулся к балкону. Оливер перестал смеяться и, поправив темно-синий тонкий галстук, приблизился к перилам и посмотрел на Криттонский парк, похожий на огромный зеленый лес.
– Нет, ты молодец. – Дориан оглянулся, скептически изогнув бровь. – Нет, правда. Сколько я тебя знаю, лет тридцать? – Он рассмеялся, будто удачно пошутил, и снова серьезно продолжил, облокотившись о перила: – Я никогда не думал, что ты станешь нормальным. После сам знаешь чего. И особенно не думал, что ты станешь нормальным при помощи нашей Чокнутой Сивер. – Оливер не смотрел на Дориана, потому что ему было сложно продолжить, но отчего-то он хотел договорить. Потерев правую щеку, на которой уже пробивалась щетина, он закончил: – Хотя мне не стоило беспокоиться. Ты странный. Она суперстранная. Вы отличная пара.
Они ударились кулаками, как в школе, и вернулись в зал, присоединившись к остальным друзьям.
Дориан не думал о смерти. Он думал о словах Оливера. Друг был прав: они с Альмой, можно сказать, стали спасением друг для друга. Это так странно – найти в мире человека, похожего на тебя и в то же время сильно отличающегося. Родственную душу, которая может тянуть тебя вперед, направлять, менять маршрут. Наложить повязку, если упадешь с велосипеда. Плакать, когда тебе больно, вместе грустить и смеяться.
На секунду у Дориана возникло чувство, будто он находится в параллельной
