* * *
6 апреля 1999 года
Было без двадцати девять.
В помещении уголовного отдела оставались только Казински с Вэнсом. Гэхаловуд только что ушел из управления: Хелен должна была вот-вот родить. Полицейские находились в комнате наблюдения и через одностороннее зеркало следили за Уолтером Кэрри, ждавшим в зале для допросов.
– Хорошо бы этот адвокат не тянул резину и явился наконец, – вздохнул Казински.
– Не волнуйся, никакого адвоката не будет, – вдруг заявил Вэнс.
– Что? Как это так, не будет? Ты же сказал, что он выехал…
– Я не звонил в контору. Нечего какому-то вахлаку путаться под ногами, когда я веду допрос. Пора этому говнюку Кэрри колоться.
– Что ты намерен делать?
– Намерен воспользоваться тем, что мы здесь одни, и разговорить нашего приятеля. На этаже никого нет, никто не услышит, как он орет. Знаешь, я очень люблю Перри, но, на мой вкус, он уж больно щепетильный. Иногда стоит пускать в ход методы посильнее.
– Какие методы посильнее? – побледнел Казински.
Вместо ответа Вэнс похлопал по рукоятке револьвера на поясе. Казински в панике пролепетал:
– Погоди, ты что собрался делать? Ты же не будешь угрожать ему револьвером?
– Что? Хвост поджал? Сдашь меня?
Трус Казински не хотел ни с кем проблем:
– Да я не против, просто не хочу, чтобы нам надавали по шее.
– Не дрейфь, тебя впутывать не буду. Все лавры достанутся вам с Перри. Сиди тут спокойно и любуйся. И раз уж ты здесь, подержи вот это, пожалуйста.
Вэнс достал свой полуавтоматический револьвер, вытащил из него магазин и отдал Казински. Потом снова убрал револьвер и сказал, заметив перепуганный взгляд коллеги:
– Не волнуйся, я просто хочу застращать его до трясучки.
– А если он тебя обвинит, что ты заставил его признаться угрозами?
– Ты скажешь, что это ложь. Больше от тебя ничего не требуется.
– Не нравится мне это, Вэнс.
– Если не нравится, нечего тебе делать в убойном отделе, салага. Смотри и учись.
Вэнс вышел из комнаты. Через одностороннее зеркало Казински видел, как тот вошел в зал для допросов.
– Вы не могли бы снять наручники? – попросил Уолтер Кэрри. – У меня запястья болят.
– Нет.
Жесткий тон полицейского удивил Уолтера.
– Вы вызвали адвоката?
– Нет, – Вэнс сверлил молодого человека нехорошим взглядом.
– Как это нет? – возмутился Уолтер. – Я имею право на адвоката! То, что вы делаете, незаконно!
Вэнс молча и спокойно смотрел на Уолтера в упор. Тому стало страшно. Тогда Вэнс медленно подошел к нему и вдруг резким жестом схватил и прижал к стене. Не ослабляя хватку, он вытащил револьвер, ткнул ему в гениталии и крикнул:
– Вот на что ты имеешь право – на мою пушку!
– Прекратите! – взвыл Уолтер. – Вы совсем спятили!
– Признавайся! Признавайся, и все закончится!
– Да в чем признаваться? – в ужасе взмолился Уолтер.
– Признавайся: ты убил Аляску Сандерс, жалкий говнюк!
– Никого я не убивал, блин! Сколько раз вам повторять? Я в “Нэшнл энфем” сидел до закрытия…
– Ты мне мозги не пудри! Это никто не может подтвердить! Я знаю, что ты был в лесу! У нас все улики: тачка, ДНК… тебе конец, Уолтер, лучше давай колись!
В отчаянии Уолтер заплакал и, не зная, как выкрутиться, попытался угрожать:
– Я все адвокату расскажу, вас уволят! Вы не имеете права так со мной обращаться!
– Ах так? Права не имею? А ты, значит, имел право грохнуть Аляску? Имей в виду, чувак, настучишь на меня – мало не покажется. Приговор ты свой получишь хоть с признанием, хоть без, а в тюрьме тебе будет нужен друг вроде меня: я устрою так, что ты будешь гнить в одиночке, а не попадешь в камеру на шестерых, где тебя целыми днями будут жарить в задницу. Окажу тебе протекцию.
С этими словами Вэнс приставил револьвер к виску Уолтера. Тот вскрикнул от ужаса и разрыдался. Вэнс понял, что дело пошло.
– Признавайся! Признавайся сейчас! А то скоро я уже ничего не смогу для тебя сделать.
– Я… я…
– Признавайся, что ты убил! – Вэнс был как одержимый. – Признавайся, и все кончится!
Казински, оцепенев, наблюдал эту сцену из соседней комнаты. Было видно, что Уолтер плачет, как ребенок.
– Хочу к родителям, – взмолился он.
– Никто тебя не спасет, – заявил Вэнс, по-прежнему держа дуло револьвера у виска Уолтера. – После того, что ты сделал, – никто. Пора с этим кончать.
– Да, пора с этим кончать! – всхлипнул Уолтер.
– Тогда говори, что ты ее убил. И все кончится.
Уолтер, казалось, колебался. Вэнс открыл ему рот и сунул туда дуло револьвера. Уолтер помертвел и сдавленно вскрикнул.
– Пытаешься мне что-то сказать? – издевательски бросил Вэнс.
Он убрал дуло, и Уолтер закричал:
– Да, ладно! Согласен! Я ее убил! Ну, довольны?
Казински видел, как на лице Вэнса расплылась торжествующая улыбка. Вэнс повернулся к одностороннему зеркалу и крикнул:
– Казински, иди сюда! Иди сюда, записывай!
Казински за стеклом не тронулся с места. Вэнс сказал, что не станет его впутывать. Зачем он теперь зовет и его? Да еще по имени? Не видя коллеги, Вэнс стал проявлять нетерпение. Он не хотел ослаблять хватку, но ему надо было включить камеру на треножнике, стоявшую у стола. И тут в зале для допросов раздался голос Казински:
– Ты зашел слишком далеко, Вэнс, – произнес он в переговорное устройство.
– Мать твою, Казински! Дуй сюда сию минуту и включай долбаную камеру!
– Нет, Вэнс, дело зашло слишком далеко!
Вэнс выругался. Держа Уолтера Кэрри на прицеле, он попятился к камере и включил ее, стараясь не попасть в кадр. И произнес совершенно спокойным, солидным голосом:
– Уолтер, прежде всего хочу уточнить, что ты дал согласие на запись этой беседы. Ты можешь повторить то, что только что сказал?
Уолтер Кэрри разрыдался:
– Это я ее убил. Я убил Аляску. – Пауза. – Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован.
Вэнса ошарашило его заявление. Он переспросил, словно хотел убедиться, что не ослышался:
– Эрик Донован был соучастником убийства?
– Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… так это его. Буквы “M” и “U” – это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, что я правду говорю…
На этих словах Уолтер разрыдался.
– Вот видишь, излил душу, и полегчало, – утешил его Вэнс и выключил камеру.
Перепуганный Уолтер по-прежнему стоял у стены. Вэнс с довольным видом подошел к нему:
– С пушкой-то у виска больше не юлишь? Думал, я тебя порешу, а? Теперь знаешь, что чувствовала Аляска в ту ночь, когда ты ее душил… Впрочем, нет, не совсем знаешь…
Вэнс опять схватил молодого человека и приставил ему дуло к виску.
– Перестаньте, вашу мать! – в ужасе заорал Уолтер. – Я все сделал, как вы сказали!
– Это был блеф, – торжествующе промурлыкал Вэнс. – У меня и обоймы-то в пушке нет, дурилка! Смотрел бы куда надо, а не закрывал глаза, как слюнтяй, сам бы увидел. Небось в охотничьей лавке работаешь, должен разбираться в оружии…
Решив последний раз попугать жертву, Вэнс, в полной уверенности, что револьвер безопасен, нажал на курок. Но вместо металлического щелчка, который он ожидал услышать, в уши грянул выстрел.
Несколько секунд стояла одурелая тишина. Казински бросился в зал для допросов и увидел Вэнса, остолбеневшего, забрызганного кровью и мозгом. Уолтер Кэрри лежал на полу с размозженной головой.
– Вэнс, твою мать, ты что наделал? – истерически взвизгнул Казински.
– Черт, там же не было магазина! – недоуменно пробормотал потрясенный Вэнс. – Магазина не было, ты сам прекрасно знаешь, я тебе его отдал.
– В стволе осталась пуля! Ты почему ее до конца не разрядил, свою гребаную пушку?
– А я знаю? – вдруг взревел Вэнс, словно очнувшись. – Почему ты мне не сказал ее разрядить?
– Думаешь, мне могло прийти в голову, что ты будешь изображать расстрел, чтобы он признал вину?
