— Какой еще второй?! — возмущается мама Марты, отступая в глубь комнаты. Она явно хочет до чего-то добраться, а я понятия не имею, на чьей стороне она теперь окажется, поэтому просто наблюдаю за людьми и тем прошлым, что их создало. Я надеюсь их понять, но у меня не получается. Они просто алчные, глупые, смешные, нелепые. Я их могу только пожалеть, а понять — нет.
— С ним был еще один Бессмертный, — поясняет мужчина. — Блондин.
— Он остался внизу, — выдыхает мама Марина Николаевна, делая еще шаг в сторону.
Лидер охотников не может этого не видеть, но почему-то не реагирует, явно посмеиваясь.
— Схватите второго, — приказывает он кому-то.
Внизу сразу начинают шуметь людские голоса. Кто-то, судя по звукам, выскакивает из дома в поисках моего брата. Только я в Крисе не сомневаюсь. Он не будет ждать, когда на него нападут. Он скроется, чтобы напасть самому. В подтверждение моих мыслей внизу скоро начинают слышаться ругательства.
Я не могу сдержать улыбку.
— Что ржешь, я вас всех уничтожу! — рычит мужчина, опасно водя в воздухе ножом возле лица Марты.
— Конечно, — не без иронии соглашаюсь я.
Для всех я стою неподвижно и не привлекаю к себе внимания, но на самом деле я готовлюсь к тому, что на меня наденут цепи — те самые, которыми меня сковали перед заточением. Такие как этот не убивают сразу, а я теперь могу сломать цепи, главное подготовиться, правильно распределить собственную энергию и нанести удар по нужным рунам.
— Я не позволю тебе издеваться над моей дочерью! — внезапно заявляет Марина Николаевна и бросается к какому-то сундуку, раскрывает его и замирает, явно увидев там не то, что она ждала.
Как ни странно, она сама дала мне знать, что собирается сделать. Веря в меня и мою силу, что было неожиданно, она хотела достать книгу и бросить ее мне, но книги на месте нет, а значит все ее старания напрасны, а громкие заявления нелепы. Ее обманули свои же.
— Схватите и ее. Она явно околдована.
— Тобой, — спокойно добавляю я, понимая, что этот мерзкий человек не боится околдовывать даже своих товарищей, только получается у него это не совсем полно, вот и выскакивают люди на свободу, когда самое ценное под угрозой, как сейчас у этой женщины.
— А ты заткнись! — приказывает мне мужчина, словно имеет надо мной какую-то власть. — В цепи его и следите чтоб не дергался, а ты, — говорит он, проводя лезвием по шее Марты, но не раня ее, — пойдешь сама, чтобы у твоего ребенка было чуть больше шансов на выживание, может я сжалюсь и выгоню вас отсюда.
«Не выгонит, а убьет. Всех нас убьет», — передает мне Марта мысленно, явно лучше своей матери понимая, с кем имеет дело.
«Это мы еще посмотрим», — отвечаю я ей, позволяя сковать свои руки.
Сейчас нас через погреб отведут в подвал церкви, чтобы уничтожать правильно, согласно их фанатичной вере, а там мне на помощь непременно придет Крис, а уж вместе мы с ним справимся. Главное сейчас, что Марта цела, и убивать меня они хотят первым, так хотят, что их мысли и желания я считываю, даже не стараясь что-то узнать.
«Просто верь мне и не волнуйся», — прошу я Марту. Мне нужен теперь момент, чтобы сломать цепи и победить одним ударом, потому что иначе эти фанатики могут навредить моей истинной, а я не согласен ей рисковать, даже половину мгновения.
*Марта*
Близость алого кинжала пугает меня так, что мне трудно даже дышать. У этого оружия такая сила, что от нее воздух раскаляется, становясь невыносимым. Мне от него сжимает грудь, словно тисками. Еще и внизу живота появляется неприятная ноющая, словно испуганная, боль.
Я успеваю взглянуть Бесу в глаза. Он просит меня довериться, но его спокойствие совсем не умаляет мою тревогу. Мне становится только страшнее от того, что он протягивает вперед руки и позволяет людям в черном надеть на руки кандалы с рунами.
Их закрывает магический замок, а золотой отблеск дает понять, что эту магию действительно украли у Бессмертных. Мне становится горько от подобного факта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я всегда гордилась своей силой и своим родом. Мне казалась, что я особенная, потому что такой уродилась, потому что нас такими создал мир, а теперь выходит, что все мы украли у Бессмертных, и теперь, кажется, за это их и ненавидим. Нелепица.
«Прости меня за них», — прошу я Беса, искренне чувствуя себя виноватой.
Он едва заметно кивает. Злости я в нем при том не вижу, как будто у него нет причин для гнева. Он только хмурится, и то потому что следит за суетой людей в черном.
Один из них держит цепь его кандалов так самоуверенно, будто это поводок, а Бес словно бы размышляет, опрокинуть его или позволить такую глупость, не забывая при этом коситься на двух других, что, схватив мою маму, заламывали ей руки за спину и вязали веревкой.
— Куда ты дел книгу? — спрашивает мама, все равно дергаясь.
Даже я уже поняла куда и потому злюсь на ее глупые вопросы, едва не рыча, как обычно это делает Бес. Себе этот безумец ее забрал, чтобы силу заполучить всю и целиком. Чтобы стать еще сильнее. Он наверно и душу у Беса бы отнял, если бы мог, но о такой магии в книге нет ни слова. Не знаю откуда у меня такая уверенность, но точно знаю, что не писали Бессмертные о подобном.
Мужчина над моим ухом самодовольно хмыкает.
Неужели и он тоже может читать мои мысли?
— Отвечай, Дмитрий! — требует мама. — Ты ведь права на нее не имеешь. Она наша…
— Была ваша, пока вы не осквернили свой род бесовской кровью. Твоя пигалица посмела нас предать.
Он хватает меня за волосы и чуть дергает. Я охаю, а Бес тут же, дернув цепь, шагает к нему.
— Или ты оставляешь Марту в покое, или я удушу тебя этой цепью, мразь презренная.
— Я Инквизитор! Истинный защитник этого мира и книга по праву моя, а ты должен молчать как пленник и не открывать рта.
Он замахивается ножам, оттаскивая меня за волосы еще больше в сторону, а я с ужасом вспоминаю, что даже самая маленькая рана таким оружием может убить Бессмертного, а рядом со мной он и вовсе уязвим.
— Бес, нет! — вскрикиваю я, с ужасом понимая, что не хочу, чтобы он пострадал. Только не так, только не здесь, только не снова, но я напрасно испугалась.
Бес очень ловко вскидывает руки, подставляя под удар цепь и как-то так взмахивает руками, что опасное оружие выскакивает из руки Инквизитора, мгновенно перестав сиять, перелетает через Беса и с глупым звяканьем падает на пол, став самым обычным кухонным ножом.
— Не тыкай зубочисткой в мою жену, — фыркает Бес. — Был бы мужчиной, сражался бы со мной по чести и не впутывал сюда мою семью.
Мужчина не отвечает, но дает какой-то знак своим подручным. Я это чувствую, но ничего не могу сделать. У меня внизу живота так пульсирует страх и боль, что я могу только прижимать к животу руки и выгибать шею, чтобы гад-инквизитор не вырывал мне волосы клочьями.
Что-то явно произойдет, но я не знаю, не понимаю что, не могу предупредить Беса, и тут…
Двое подручных Инквизитора, высокие парни в черной одежде, хватают Беса, так чтобы он уже не мог защититься, а Инквизитор поднимает нож, потянув меня за волосы.
— Ты у меня за все ответишь, — говорит мужчина, которого мама назвала Дмитрием.
Он внезапно бьет Беса ножом по лицу, рассекая левую щеку. Обычным лезвием, без красного света.
Бес в этот миг совсем беззащитный. Рядом со мной его регенерация не работает. Магию поглощают цепи. Руки держат враги, и самый простой нож режет его кожу, будто он не Бессмертный, а обычный человек.
— И что? Считаешь, это своей победой? — спрашивает Бес, дернув головой, как будто он не чувствует боли. — Настоящий мужчина не машет ножом на беспомощного.
— А ты не умничай. Ты мне не ровня, чтобы ждать честного боя, сам бы честно никогда не сражался.
Он снова вскидывает нож. Моя мама вскрикивает. У меня в животе что-то очень сильно сжимается, а я сама становлюсь словно пружина. Я просто не могу бездействовать. Я выбрасываю вперед руку, создавая магический щит.
