Фэллон подошел к ней, и когда его бывшая невеста исчезла в толпе гостей, Изабелла спросила:
— Ты правда знал, что в ту ночь она собиралась разорвать помолвку?
— Чтобы понять, что девушка тебя не любит, сверхъестественный дар не нужен. Даже я чувствовал, что скоро она меня бросит.
— А если бы она не решилась тогда отдать кольцо?
— Значит, первый шаг пришлось бы сделать мне. Ты ведь слышала, что она сказала. Для Дженни я так и остался чужим — впрочем, как и она для меня.
— У всех есть свои секреты. Каждый имеет уголочек в сердце, куда никому нет доступа. Не думаю, что вообще возможно узнать кого-то полностью. Мне кажется, что мы и не захотели бы читать мысли кого бы то ни было, даже если бы могли. Окружающие привлекают нас в том числе и своими тайнами.
— То понимание, о котором я говорю, глубже, чем просто знание чужих секретов, — сказал Фэллон.
Изабелла, чуть подумав над его словами, проговорила:
— Да, я тебя понимаю.
— Правда? — Он покачал головой. — Значит, ты умнее меня, потому что я не могу определить, что это за чувство.
— Но ты поймешь, если вдруг испытаешь его?
— Да, наверное. И что это значит?
— Желание по-настоящему понять человека, а не просто узнать его тайны? Это означает, что ты безнадежный романтик, Фэллон Джонс.
На долю секунды на террасе воцарилась тишина, а потом раздался смех Фэллона. Сначала это были короткие хриплые смешки, но постепенно звуки стали набирать силу и громкость. Через мгновение Фэллон уже хохотал во весь голос, так что смех эхом отражался от террасы и улетал в ночь.
Изабелла вдруг почувствовала, что за спиной кто-то есть, и, обернувшись, увидела Зака и Рене. Через мгновение к ним присоединились еще несколько Джонсов, пожелавших лично увидеть представление на террасе. Среди них были и родители Фэллона. На их лицах в разных пропорциях выражались удивление и веселье.
Изабелла, ткнув босса в бок, шепнула:
— Мы не одни.
Фэллон перестал смеяться и тоже повернулся к родственникам.
— Что, хорошая шутка? — спросил Зак.
— Лучшая из всех за последнее время, — ответил Фэллон.
Глава 24
Аукцион начался в десять. Фэллон и Изабелла стояли в конце зала. Толпа смолкла, ведущий вооружился молоточком и, в этот момент Фэллон взял свою спутницу за руку, шепнув:
— Теперь мы можем уйти.
Изабелла удивленно взглянула на него.
— Разве ты не хочешь узнать, кто будет биться за странные артефакты вон в той витрине?
— Нет. Для одного вечера общения более чем достаточно. Я выполнил просьбу Зака: помог показать, что Джонсы сильны, как никогда, — пусть теперь сам улаживает дела в совете. Он, в конце концов, получает за это зарплату.
Изабелла подозрительно прищурилась, но не стала возражать, когда он повел ее из зала в холл.
— Ты же знаешь нас, провинциалов: живем по принципу «кто рано встает, тому Бог подает».
— А нам что, завтра рано вставать?
— Да, утром мы улетаем, — как о чем-то давно решенном сказал Фэллон.
— А что еще мы делаем утром?
— Завтракаем.
— Ладно, на это я согласна. Тебе так не терпится вернуться в Скаргилл-Коув?
— У нас куча работы. — Это у «нас» вылетело как-то само собой и немало удивило Фэллона. Он долгое время нес полную ответственность за работу агентства, но с некоторым пор его отношение к «Джонс и Джонс» стало меняться, и причиной тому была, конечно, Изабелла. Он уже не смотрел на нее только как на офис-менеджера и детектива, а видел в ней полноправного партнера. Наверное, так думать не стоило, но он ничего не мог с этим поделать.
— Да, — с радостью согласилась Изабелла. — «Джонс и Джонс» не дремлет.
— Еще одна причина, чтобы быстрее вернуться домой.
Пока шли через вестибюль в сторону лифтов и лестницы, Фэллон сказал:
— На обратном пути мы сделаем остановку в Кактус-Спрингс.
— Где? — Изабелла едва не споткнулась и замерла как изваяние. — Но именно там живет моя бабушка… то есть жила.
— Всю информацию, что была в сети, я отыскал, а теперь надо посмотреть на место преступления. Разве не так всегда поступал Шерлок Холмс?
— Но ты ведь не веришь, что преступление вообще имело место доказательство.
— Я уже говорил, что не стану выносить вердикт, пока не получу.
Изабелла на мгновение задумалась.
— Бабушка предупреждала, чтобы, если с ней что-то случится, я и носа в Кактус-Спрингс не показывала. Боялась, что за домом будут следить — ждать, когда я там появлюсь. Но, думаю, вдвоем мы можем туда отправиться. Пока ты рядом, я в безопасности. Она так и сказала: они не захотят связываться с «Арканой».
— «Они» — это люди Джулиана Гаррета?
— Да. — Изабелла сморщила нос. — Я знаю, что ты не веришь в мою версию.
— Твою версию заговора, — поправил он. — Пока я не нашел ни одного факта, который подтвердил бы, что Гаррет причастен к смерти твоей бабушки. Это при условии, что таковая случилась.
— Не нужно ничего объяснять. Главное, что ты взялся за это дело, а факты рано или поздно появятся.
Они стали подниматься по лестнице на второй этаж.
— Ты должна понимать, что, может быть, мы пытаемся доказать то, чего нет, — предупредил Фэллон. — А это нереально. Кстати, потому все теории заговора и такие живучие, что их нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
— Кто знает? Может, в Кактус-Спрингс мы найдем улики.
— Не стоит на это надеяться.
— Уверена, что Шерлок Холмс никогда не говорил такого своим клиентам.
— Ты мой помощник, а не клиент.
Они поднялись на второй этаж и направились к номеру Изабеллы. Фэллон открыл магнитной карточкой дверь, она шагнула внутрь на своих невероятно высоких каблуках и повернулась к нему.
— Не нужно было тратить деньги на два номера. Похоже, все знают, что у нас отношения.
— Откуда, черт побери? — разозлился Фэллон. — Наверное, Зак или Рене проболтались… хотя непонятно, им-то откуда это стало известно? Утром я поговорю с Заком.
— Нет, не надо, — торопливо возразила Изабелла. — Они-то точно о нас не сплетничали. Все дело в наших аурах. Когда между мужчиной и женщиной есть личные отношения, это всегда чувствуется. А уже тем, кто обладает сверхспособностями, тем более: энергия физического влечения очень сильная.
Фэллон раздраженно схватился за дверной косяк и оглянулася по сторонам, не наблюдает ли кто-нибудь за ними, и снова повернулся к Изабелле.
— Я никому не позволю тебя смущать.
— Поверь, эта ситуация вовсе меня не смущает.
— Ты уверена?
— Абсолютно. А ты? Тебе не нравится, что окружающие в курсе нашей близости?
Фэллон на секунду задумался, пытаясь понять, что чувствует по этому поводу. Если уж быть честным, ему льстило, что всем известно об их отношениях. Он хотел, чтобы другие мужчины понимали: Изабелла для них недоступна и принадлежит только ему. Черт, и когда это в нем проснулся инстинкт собственника?
Наконец Фэллон подвел черту под своими размышлениями:
— Мне это не нравится, только если не нравится тебе.
Изабелла обняла его за шею.
— Бедный Фэллон! Как старомодному джентльмену соблюсти все правила приличия и при этом выжить в современном мире?
— Ты считаешь меня отсталым? — спросил он обиженно. — Когда называешь меня старомодным или говоришь, что я из викторианской эпохи, я ощущаю себя глубоким стариком. Да, старше тебя, но ведь еще не дед! Просто, наверное, выгляжу так…
— Нет. — Она поднялась на цыпочках и легонько коснулась его губ своими. — Никакой ты не старик. И выглядишь прекрасно.
Поцелуй сработал словно электрический включатель: мгновение — и все внутри его вспыхнуло.
— Это ты прекрасно выглядишь, — хрипло проговорил Фэллон, и, шагнув к ней, захлопнул за собой дверь. Маленький номер тут же превратился в королевство теней, мир, залитый серебристым светом горной луны.
Фэллон во второй раз за сегодняшний вечер скинул фрак и бросил на стул, а когда стал отстегивать черную бабочку, Изабелла мягко остановила его:
— Позволь мне.
Он позволил своему дару вырваться наружу и увидел огонь в ее глазах.
Изабелла подняла руку к застежке. Фэллон поймал ее чуть дрожащие пальцы и поцеловал. Расстегнув бабочку, она оставила ее на шее, а потом занялась ониксовыми запонками. Когда она аккуратно положила их на стол, раздался тихий металлический стук, и этот интимный звук распалил его еще сильнее. Он никогда не испытывал такой страсти, как сейчас.
А Изабелла уже переключилась на черные пуговицы его сорочки.
Фэллон стал целовать ее и одновременно раздевать быстрыми, точными движениями. Вечернее платье упало темными волнами ей на ноги, туда же последовал шелковый бюстгальтер, а следом — трусики. Теперь на Изабелле остались только босоножки с тонкими ремешками и на сногсшибательных каблуках.
