Улетают через несколько недель. Улетели бы раньше, но из-за отсутствия Шейна пришлось перенести парочку концертов в крупных городах, и когда группа будет в полном составе, парням придётся навёрстывать упущенное, ибо Сок так просто ни с кого не слезет. И не важно, какая и у кого личная трагедия случилась – билеты распроданы, деньги заплачены, значит, надо работать.
Так что теперь мне предстояло принять решение, потому что на этот раз выбор остался за мной: улететь в Корею через несколько недель вместе с FB и продвигать свою песню там или остаться в США и закрепить свои позиции.
Больше склоняюсь ко второму варианту.
Значит, надо сказать об этом Калебу, а решимости не хватает. И не потому, что страшно сообщать о том, что планирую остаться в США, – не хватает решимости сказать, что нам нужно расстаться.
Потому что я не могу больше…
Меня разрывает. Я медленно умираю изнутри. Обманываю себя, обманываю Калеба…
Я сгораю от стыда и угрызений совести! Ещё никогда… ни разу в жизни не чувствовала себя настолько дерьмово! А значит, надо заканчивать…
«Важно не допустить того, чего уже нельзя будет исправить, верно, Шейн? Так ты говорил? Теперь понимаю, что ты имел в виду. Понимаю, что важно, а с чем лучше попрощаться, пока никому не стало слишком больно. Пока на сердце не осталось шрамов».
Ведь ещё не поздно.
Выбор? Не было никакого выбора. С самого начала. Были я и музыка. Я и моя мечта. И если бы я вспоминала об этом почаще, то не возникло бы никакого треугольника, никакой любви и никакой ненависти.
Мой выбор – музыка. Путь к вершине. Так будет лучше для всех.
«Но ты ошибся, Шейн, я никогда не закрою своё сердце, как это сделал ты. Пока в нём живёт музыка, оно никогда не очерствеет».
Минуты оказалось недостаточно. Смотрела в окно своего номера уже гораздо дольше. Люди спешили по субботним делам, выгуливали собак, пили кофе, нежась в лучах утреннего солнца. А у меня на душе тучи. И Николь убьёт меня, если заявлюсь к ней в таком виде.
Глубоко вздохнула и ещё раз взглянула на себя в зеркало. Совсем лица нет. Надо натянуть улыбку. Не получается. Ладно, до Сан-Диего ещё два часа езды, придётся тренироваться.
Зазвонил мобильный.
Раздражённо закатила глаза. Опять Николь, кто ж ещё?
Нет, не Николь – менеджер Кан.
– Да?
– Тейт?
– Нет.
– Ты уже готова?
– Да.
Смешок Кана:
– Хорошо. Мы передумали отпускать тебя одну.
– Что?!!
– Это небезопасно. Ты давно не садилась за руль, так что и машину поведёшь не ты. В коридоре тебя ждут. Хорошо повеселиться. – И повесил трубку.
Это что ещё за новости?! Какого?..
Я так хотела оказаться вдали от всех! Хотела побыть наедине с собой хотя бы этих жалких два часа! И я не хочу, чтобы за рулём был кто-то другой!
Схватила сумочку, рванула на себя дверь и выскочила в коридор, готовая обрушиться непристойной тирадой на шофера, посланного мне Каном.
Но шофёра не было. В коридоре ждал парень в строгом костюме: светлые зауженные брюки и пиджак, тёмно-серая рубашка и тонкий галстук графитового цвета в тон моим сережкам. Чёрные ботинки ловили блики света от коридорных ламп.
Шейн стоял ко мне боком. Профиль расслабленный, умиротворённый, спокойный. Тёмные густые волосы, приподнятые по центру головы и неряшливо уложенные назад, виски выбриты, на ушах куча металла – стилисты хорошо потрудились. А у нас такая работа.
Когда он медленно поворачивался ко мне, сердце издало два последних жалких удара и неотточенным камнем рухнуло вниз живота. Больно.
Карие глаза смотрели вглубь, в самую душу, возрождая из пепла трепетные нотки хрупкого тепла, от которого мы оба отказались. Которое практически прокляли в тот вечер после моего дебюта. Но, видимо, что-то мы всё же упустили, что-то осталось, что-то настоящее и почти незаметное. Потому что становилось спокойно. Не помню, когда в последний раз за эти две недели дышала так легко.
По крайней мере, он жив и выглядит здоровым. Выглядит так, словно бушующий огненный океан внутри него наконец успокоился. Обрёл новый смысл. Перестал бороться с ветром и поплыл по течению.
Я никогда его таким не видела.
– Привет, – прочистив горло, произнёс Шейн и скользнул горящим взглядом вниз по моему телу с таким видом, будто ему тяжело говорить. – Мне сказали… ты будешь в светлом.
Сделала шаг к нему. Наверняка лицо выглядит нелепым до безобразия. Всё ещё не верю, что смотрю на него, после того… после того, как отпустила. Во всех смыслах.
Глаза Шейна вернулись к моему лицу. Он не улыбался. Может, его наркотиками накачали? Шейн никогда не выглядел так спокойно. Даже слегка растерянно.
– У тебя… – Голос хрипит, откашлялась. – У тебя всё в порядке?
– Да. – Шейн пожал плечами и запустил руки в карманы брюк, слегка покачнувшись на пятках. – Прилетел сегодня утром. Сказали сопровождать тебя на свадьбу Николь.
– М-м… – потупила взгляд, уставившись на свои ноги.
Не знаю, сколько длилось это молчание. Неловкое молчание! Что впервые происходило между мной и Шейном! Обычно мы только ругаться могли… ну, или кое-что погорячее.
– Пойдём? – наконец произнёс он.
Подняла растерянный взгляд, чувствуя, как на щеках проступает румянец.
– А… да, пойдём. Работа, да? – неуверенно улыбнулась, чувствуя, как в горле растёт болезненный ком.
Почему он такой странный? Словно беглый преступник, смирившийся с наказанием после поимки.
Шейн пожал плечами и приблизился ещё на шаг, послав мне в лицо волну до боли знакомого головокружительного аромата.
– Я думал, на свадьбу к твоей подруге едем, – слабо улыбнулся одной стороной рта.
– А-а… Ну да.
Молчание. Слишком неловкое.
О боже… это ведь Шейн, с каких пор я так нервничаю в его присутствии?
– Значит… тебе Кан позвонил? – посмотрела ему в лицо, ощущая себя до невозможности нелепо.
Шейн вдруг стал выглядеть задумчиво, между бровей пролегла тонкая морщинка. Лицо нахмурилось, будто увидел нечто до безобразия странное и не может в это поверить. Сделал ещё шаг ко мне, глядя с придиркой. Тяжело вздохнул и произнёс своим неизменным нравоучительным тоном:
– Эй, Миллер, что с тобой? Привидение увидела? Лицо попроще, или придётся везти тебя в багажнике.
Выдохнула. И наконец мне захотелось улыбнуться.
Этот засранец неисправим.
Глава 20
Всю дорогу до Сан-Диего в голове крутились самые ужасные мысли. Но я просто не могла об этом не думать!
«С похорон и сразу на свадьбу! Каково сейчас Шейну?» Ну разве вы об этом не думали бы?
Его отец умер всего две недели назад, а сейчас он едет развлекаться на свадьбе у Николь. Кстати, надо срочно сообщить ей об этом, а то родит ещё раньше времени от неожиданности.
Достала мобильный, написала смс.
Ответ Николь:
«ЧТОБ Я СДОХЛА!!!»
Смеха не сдержала. Шейн тут же повернул ко мне голову.
– За дорогой следи, – буркнула я, всё ещё улыбаясь.
– Спасибо, я неплохо справляюсь.
И опять тишина.
Включила радио: Lifehouse «You are me».
Чёрт! Ну почему так всегда бывает?
– Оставь. – Шейн коснулся моей руки, чтобы не смогла переключить, и я тут же отдёрнула её.
Если бы ожоги могли быть невидимыми, я бы сказала, что на моём теле уже нет живого места.
Шейн не отреагировал, вернулся к вождению, став таким… серьёзным, задумчивым. Взрослым. Хотелось смотреть на него до бесконечности. Заставила себя уткнуться взглядом в лобовое стекло.
Молчание. И эта песня…
Какой сегодня день? Какой сегодня месяц?Еще ни разу в жизни часы не казалисьмне такими живыми.Я не должен держать тебя силой,но и не могу потерять,Ведь я столько раз от тебя отказывался.
Все люди одинаково устроены.Когда нет ничего – нечего лишаться.Все люди такие одинаковые,Но лишь от тебя одной не могу отказаться.
Когда хочу что-то сказать,Слова звучат неправильно.Мысли в голове путаются, я начинаю теряться.Я не умею выражаться красиво.Не знаю, что с собой сделать.И не знаю, как с этим сражаться.
Все люди одинаково устроены.Когда нет ничего – нечего лишаться.Все люди такие одинаковые,Но лишь от тебя одной не могу отказаться.
Ты неповторимая,И даже об этом не могу сказать правильно.Все, что ты делаешь, – удивительно.Все, что ты делаешь, – неподражаемо.Какой сегодня день? Какой сегодня месяц?Еще ни разу в жизни часы не казались мне такими живыми…[4]
Господи, какое счастье, что она закончилась.
Шейн прочистил горло, и я почувствовала на себе его короткий обжигающий взгляд. Я смотрела вперёд.
