Он выглядел… выглядел таким уверенным! Просто невероятно уверенным!
– А как же фанаты? – Я сильно ёжилась от ветра, даже голос дрожал. – Они ведь… там девочки, которые голову от тебя теряют, что будет с ними?
– Я ведь не умирать собрался, – усмехнулся Шейн, снял с себя пиджак и надел мне на плечи.
Я по-прежнему не понимала, как Шейн мог прийти к такому решению. И не то чтобы собиралась возмущаться, нет – не имела права, просто… я в тихом шоке.
– Миллер, ты зануда, в курсе?
Тяжело вздохнула и, не задумываясь, просунула руки в рукава пиджака – такой тёплый. Пахнет Шейном…
– И как ты собираешься это провернуть? – осведомилась я. – Сок убьёт тебя.
Шейн усмехнулся, опустил голову и провёл рукой по волосам: несколько тёмных прядей выбилось из укладки и упало на глаза.
Сексуальный…
– Значит, будет суд, – просто ответил Шейн. – Штрафы не проблема, средств у меня хватает. – Недолго помолчал и не без горечи в голосе заговорил: – Мой отец умер в шестьдесят два года, Тейт. И всю свою жизнь он посвятил делу, что досталось ему по наследству от деда. Думаешь, он любил свою работу? – Невесело усмехнулся. – Чёрта с два он любил её, но выбора сам себе не оставил. Он презирал нас с братом за то, что мы не пошли по его стопам. За то, что выбрали свой путь – правильный. Так он думал… Так я думал… Пока наконец не взглянул на свою жизнь другими глазами. Мой путь, Тейт… ни черта он не правильный. И не знаю, что именно отец имел в виду, когда говорил, что сцена не моя судьба, но он был прав. И теперь я это понимаю. Да! Он был прав! И там, на похоронах, глядя на то, как отец наконец успокоился, до меня дошло, что я не хочу провести свою жизнь так же – занимаясь делом и убеждая себя в том, что это моё призвание. – Резко выдохнул, устремив глаза к небу. – Я отдам все деньги Соку до последнего бакса, но разорву контракт.
Дождь с силой обрушился на крышу шатра, и мать Николь закричала, чтобы все перемещались в дом. Немедленно.
К тому моменту, когда мы оказались на крыльце, Шейн выглядел так, будто его опустили в таз с водой и забыли отжать. Дождь льёт как из ведра! Мою голову спас пиджак.
Спросила у Николь, где найти полотенце, та отправила в одну из ванных комнат и попросила принести побольше. Пока обследовала полки, дверь за спиной хлопнула так, что от неожиданности я подскочила на месте.
– Всегда нравилось, как ты на меня реагируешь, Миллер, – низко усмехнулся Шейн, потирая шею ладонью. – Там тебя на бис просят.
Кинула Шейну полотенце. Словил, положил на раковину вместе с какой-то чёрной тряпкой и принялся расстёгивать рубашку.
Щёки вспыхнули. Уставилась на своё зеркальное отражение.
– Брайан дал футболку, – произнёс Шейн, – но я совершенно не стесняюсь.
А я вот точно не переживу, если сейчас увижу голый торс Шейна.
– Всё, – усмехнулся Шейн, и я повернулась.
Чёрная футболка с изображением каннабиса.
Улыбается. Глаза блестят. Он кажется таким… свободным. Словно тяжёлая груда камней упала с плеч за эти две недели. Неужели смерть отца подействовала на него настолько отрезвляюще? Словно передо мной всё тот же Шейн, но лет пять спустя.
– Так, значит… твои отношения с мамой… – неловко начала я.
– Не особо, – перебил Шейн, подойдя ближе.
Мокрые волосы, блестящие капельки сбегают по влажной шее, прячась за воротом футболки…
– Она… она убита горем, но я не мог с ней остаться. Да и она не хотела этого.
– Не хотела, чтобы ты остался? – нахмурилась я.
Разве горе не сближает людей?..
Шейн лишь пожал плечами, слегка опустил голову и просто произнёс:
– Я пытался, Тейт. Но в её глазах мы с братом виноваты в том, что сердце отца не выдержало. Мы должны были взять на себя часть обязательств от семейного бизнеса, но мы… В общем, такие вот мы отстойные…
Я не знала, что ответить. Это всё… так неправильно. Так ненормально.
– Куда ты уехал в ту ночь? – спросила я. – После моего дебюта?
– Встречался с братом, – не задумываясь, ответил Шейн. – Он прилетел за мной в Лос-Анджелес, потому что я отказался лететь в Шанхай. Только на следующий день тело отца перевезли в Сеул, там и… похоронили. Так что две недели я провёл в Корее. – Подошёл ещё ближе. – И не мог не думать о тебе.
Запах дождя. Запах Шейна. Голова закружилась, и я прикрыла глаза, уперевшись руками в каменную столешницу позади себя. Ладони Шейна оказались на моих. Он наклонился ближе и провёл кончиком носа по линии моего подбородка.
Это самое сложное. Самое разрывающее душу и тело чувство на свете.
«Слушай своё сердце. Позволь ему говорить».
«Но как я могу это сделать, Николь? Как могу впустить любовь в своё сердце, если уже обещала его другому?»
Вывернулась из-под руки Шейна и отошла в сторону, ловя ртом воздух и борясь с головокружением.
– Прости, Тейт…
– Теперь ты постоянно будешь извиняться?! – закричала внезапно.
Злость. На саму себя. Как же я саму себя раздражаю! Какая же никчёмная! Ничего не могу понять! Ничего не могу решить!
Шейн так и стоял, уперевшись руками в столешницу и с низко опущенной головой.
Я тяжело дышала. Боже, кажется, я на грани обморока.
– Ты разворачивала подарки? – вдруг спросил Шейн.
– Подарки?
– Подарки от фанатов, я принёс их тебе.
Вспоминаю. Даже не притрагивалась к ним. Так и стоят в углу номера.
– Нет, – ответила непонимающе. – Что в них?
– Да так, – Шейн повернулся, невесело улыбаясь, – ничего особенного.
– Рассказать не хочешь? – Я продолжала злиться. Буквально задыхалась от этой идиотской злости на саму себя.
– А ты? – горько усмехнулся Шейн и сложил руки на груди. – Рассказать не хочешь?
Воздух. Где он? Почему так душно?
Нечем дышать. Задыхаюсь…
Прильнула к стене, упёрлась в неё затылком и сверлила взглядом потолок.
Надо привести себя в чувство. Я не могу рассказать ему сейчас. Про нас с Калебом. Только не сейчас. Только не сейчас, когда Шейн кажется таким честным… открытым. Разве это не будет новым ударом?..
И снова он приблизился. Снова его аромат. Везде. Повсюду. Заполняет собой каждую клеточку лёгких. Огонь… Чувствую его. Хочу его. Хочу быть с Шейном. Не могу. Сгораю… Только на этот раз действительно больно…
Шейн провёл подушечками пальцев по моей щеке, нежно взял лицо в ладони и заставил посмотреть ему в глаза.
Карие, глубокие, тёплые… Как они могли казаться глазами самого дьявола? Ничего подобного. Но что в них сейчас? Боль? Отрицание? Борьба?
Понимание.
Он знает. Шейн знает, что в его отсутствие произошло непоправимое.
– Скажи мне, Тейт. – Тихий, но уверенный голос. – Скажи.
– Что?..
Почему продолжаю косить под дурочку? Ведь и так понятно – всё, это конец, сматывайте удочки! Для всех нас. Для нас троих. Три разные дороги. Три разные жизни. Три разные судьбы. Никаких перекрёстков.
– Ты знаешь что. Скажи мне это.
Молчала. С трудом сглотнула ком горечи и твёрдо посмотрела Шейну в глаза.
Сегодняшний день.
Сегодняшний день.
Не важно, что будет завтра.
– Ты с ним? – Голос Шейна надломился. Он прочёл это в моих глазах. Кадык дёрнулся, зрачки забегали.
– Да. – Тихий шёпот утопающей. – Я с Калебом.
Шейн не отходил. Руки упёрты в стену по обе стороны от меня. Голова опущена. Капельки влаги всё ещё срываются с кончиков его волос, летят в пропасть, умирают.
Я умираю. Не могу дышать. Сердцу больно.
– Скажи, – хрипло повторил Шейн.
Должна сказать. Потому что ничего уже не важно. Ничего не имеет значения. Завтра начнётся новый день моей новой жизни. Жизни без Шейна и без Калеба.
Знала бы я, что в итоге эти слова станут для меня пророчеством…
– Ты спала с ним. – Шейн опередил меня на долю секунды. В глаза не смотрел. Смотрел в пол.
– Да, – громче, чем собиралась, ответила я.
Шейн молчал. Не шевелился.
Я не дышала. Всё ждала.
Чего ждала?.. Крика? Ярости? Проклятий?
Шейн не шевелился. А я всё не дышала…
Медленно поднял голову. Очень медленно. «Время, опять играешь в игры?..»
Глаза… Не могу, не хочу смотреть в два океана боли. Не вынесу этого. Не могу… Челюсти Шейна крепко сомкнулись, руки опустились по швам, ладони сжались в кулаки… Белки глаз покраснели, веки припухли… Но я знаю Шейна, он не из тех, кто реагирует на боль слезами. Он из тех, кто злится.
И Шейн ударил кулаком по плитке на стене: по белоснежному квадрату побежали трещины.
Запустил руки себе в волосы и судорожно закрутился на месте. Упёрся руками в раковину, вены вздуты, словно вот-вот лопнут, по костяшкам пальцев сочится кровь. Голова опущена, он не смотрит в своё отражение.
А мне почему-то захотелось защитить себя. Почему я вообще должна заниматься самобичеванием? С чего ради? Что я такого сделала?! Шейн ни с кем не спал за последние полгода?! Смешно! Так если он мужик, значит, можно? А я не имею права заниматься сексом с парнем, с которым встречаюсь? Или Шейн по-прежнему во мне экстрасенса видит?! Он ни разу не говорил о чувствах, только о сексе! Боже, да о чём это я?! Он до сих пор ни слова не сказал о том, что я ему не безразлична, о том, что я значу для него гораздо больше, чем просто секс на один раз!
