— Да, спасибо. — улыбнулся, не обнаружив в пустом кабинете ничего, кроме бандуры прикрепленной к потолку, стола-комода, так же вмонтированного в пол, и маленького окошка в соседнее помещение с очень толстым стеклом.
Моей одежды тут естественно тоже нет.
— А что это за бандура? — казал на хрень у потолка, свисающей почти к самому столу.
— Рентгеновский аппарат — пояснил мужик таким тоном, будто я спросил про круглый светящийся диск над горизонтом.
— Ты что, не видела никогда? — поинтересовался он же минут через пять, видя, как я пристально разглядываю фигню с проводами.
— Не-а — выдал я, оборачиваясь — Или не помню. А где моя одежда?
— Пойдем.
Мы покинули кабинет, встретились с мамой:
— Доктор, как она? — без малого проигнорировав меня, обратившись к врачу.
— Нормально мам, прости что напугала. — утешил и обратился к врачу уже я — Воздух у вас в столице — отвратительный! Бе-хе — схаркнул в рот кусок слизи с легких, и хотел его сплюнуть на руку дабы поиграть, но понял, что многоцветная слизь размером с блюдце, может напугать тут кое-кого — Где здесь туалет? — проговорил с набитым ртом.
— По коридору и направо. — указал Егор Егорычь — Уверена, что дойдешь сама? — спросил он же, через несколько секунду, когда я завершил крутить башкой, пытаясь сориентироваться
— Угу. — и удрал в сортир.
Прокашлялся, установил буферную зону в легких для дальнейшей переработки прочей части органа. Просто заставил большую часть каналов сжаться и выключится из работы обмена газов, оставив оставшеюся часть органа на растерзание агрессивной среде. Большой опыт жизни с ранениями легких научил меня такому трюку еще столетия назад — даже если легкие будут залиты кровью, я всё равно смогу дышать, используя то ничтожное оставшееся количество не загаженного пространства.
Сейчас же я, просто выигрываю время. На сбор информации, и изменении структуры легких. Ну или же — создания механизма фильтрации воздуха в носоглотки. В общем — на акклиматизацию. Ну и еще — даю время на вывод уже попавших внутрь токсинов.
Думаю, пары дней мне хватит, а за это время и пущенная на убой часть дыхалки не сдохнет, а только покорежится — очищу! Пробовать же жить на голой Силе вообще без дыхания мне пока рановато. Хотя без накачки тела энергией все равно не обойтись — слишком затянется процесс регенерации!
Вернулся из сортира, умытый, довольный и одетый — натянул шмотки на ходу на обратном пути.
— Асма? Вы это серьёзно? — услышал обрывок разговора матери с врачом — У неё же никогда не было проблем с дыханием!
— Пока ничего утверждать не могу — сказал дядя, пожимая плечами — надо будет посмотреть снимки и услышать вывод педиатра, но все признаки указывают именно на это.
— Сашенька, как себя чувствуешь? — заметила мать меня, тут даже подскочив.
— Да нормально я — отмахнулся я от излишней заботы недовольно — просто съела чего-то не то — решил воспользоваться гарантированной отмазкой на все случаи жизни.
Мать посмотрела на врача.
— Люди с асмой могут прожить всю жизнь не зная, что они больны. И занятие спортом на любительском уровне совсем не гарантирует отсутствия заболевания.
— Но как же… — выронила мать, ошарашенно и чуть не плача.
— Поправляйтесь — улыбнулся он, и пошел в противоположную от нас сторону коридора.
Мы тоже через пару минут пошли туда, но не заходили в дверку, где скрылся врач и его помощник. Зашли зато в другую дверку, где мама ставила подписи в каких-то бумагах. И в еще одну… где меня обслушали, обсмотрели, и заявили уже знакомое «надо подождать снимков». Наконец покинули душное заведение. Выйдя на пыльный смердящий воздух.
— Бе. — скорчил я гримасу, и едва сдержался от желания задержать дыханием.
Мне теперь в такой атмосфере жить! Надо привыкать. Взглянул на мать, печалено-расстроенную, вздохнул, и понял, что жить надо не смотря ни на что, где бы ни пришлось. Хоть подводой, отращивая жабры, хоть на горах, что выше облаков. И даже в сточной яме — увидел люк открытый, ведущий, как чуется в саму преисподнюю — фикалевное царство! Как сообщает запах — чувство ароматов столь великой мощи, под давлением восстанавливающей и лошадиной Силы, потихоньку восстанавливается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дома, из разговора матери с отцом, довольно эмоционального и шумного, я вдруг узнал, что оказывается болен! Какой-то серьёзной врождённой болезнью, которую, оказывается! Просто в упор не заметили наши провинциальные врачи. А столичные, ага, вот прям с одного взгляда разглядели.
— Ага, больше верь им, этим шарлатаном — почти хором, и слово в слово, сказал я и папаша.
— Да доча? — сказал он, подзывая меня к себе под ручку, НО КАК-ТО ГРУСТНО И ПЕЧАЛЬНО.
— Угу. Просто разводилы — сказал я видя, что мать, обиделась — Не гони коней впереди паровоза — пока это все просто домыслы, не на чем не основанные.
На что получил длинную лекцию, что как это не на чем, если я чуть сознание не потерял у неё на руках?! Обратившись в какой-то живой безвольный кисель, и вообще — так не бывает вот просто так!
Пля… естественно не бывает! Естественно! У меня количество кислорода тогда упало до того уровня, при котором организм начал отключать внутренние органы, чтобы спасти мозг! Я бы ведь… и правда, мог умереть, не обрати на проблему внимание! Но это… мои проблемы! Не твои, и даже не тех врачей! Они всё равно, боюсь, всё не так поймут, давя на свою позицию несмотря ни на что.
Глава 19 — Небольшая авария
Всю неделю мамка меня таскала по врачам. Истерила, таскала, нервничала… меня щупали, слушали, тыкали… ладно хоть не нюхали! Вздыхали, и… по сути — посылали. Выводы у всех были какими-то странными, и самыми разнообразными. От паразитов, до закрытых чакр. От вирусной инфекции, до отсутствия связи с космосом. Я конечно не знаю, может у меня и правда её нет, этой связи, но и нафига она мне сдалась, а?
И мамка бы продолжила это делать — таскать меня чуть ли не по всему городу, заставляя страдать в транспорте за место отдыха дома, как рекомендовала первая тетенька врач, но её вызвали на работу. И в этот самый понедельник к этой самой тетке я пошёл один.
Ввалился в кабинет, подышал, попинал, последил за молоточком. Наслаждаясь тем, что я уже много раз видел это стандартное обследование на детях в школе, и хорошо заучил, как нужно правильно реагировать на те, или иные манипуляции врача. А не то с моим контролем рефлексов пинаться в ответ на слабенький удар в колено мог бы отказаться. И неизвестно, как бы на такое среагировала врач.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась она напоследок.
— Нормально — пожал я плечами, не зная, что еще тут можно ответить.
Тем более что я реально очухался, и даже дыхательные пути перестроил специально под столичный воздух, оснастив их подобием фильтра — в будущем он точно пригодится! Если меня решат травить газом.
— Выписываем — сказала она в ответ своей помощнице — но тебе придется пройти обследования… так… — вдруг оборвалась, принявшись копаться средь бумаг на своём столе — Ты же в двести восемнадцатой учишься? Седьмой класс, да?
Я кивнул.
— А, ну тогда не надо. Вы через две недели будет проходить обследования, просто пройдешь вместе со всеми.
Я вновь кивнул.
— А там посмотрим. И занеси свою карточку в регистратуру — подала она мне какую-то странную тетрадь, листов на девяносто.
Принял, кивнул, дошел до регистратуры, отдал. Ушел домой, забрав курточку из гардероба. Вечером узнал много нового о себе, и то, что я оказывается не забрал выписку у тетеньки врача. Ну что за мир? Кругом бумага.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Утром, я пошел в школу, а мама — в больницу! Взяв полдня отгула с работы — её ведь так и уволить могут! Но она тетка непреклонная — сказал пойду, значит — пошла.
— Магмойды? — замер я пред пешеходным переходом, ощутив знакомое чувство.
Не, они далеко — километров двадцать! На самой гране чувствительности. — вынес утешительный вердикт, и, убедившись, что на светофоре по-прежнему горит зеленый человечек, шагнул вперед.
