И меня, сбила машина.
Я не успел ничего предпринять! Она вылетела на бешенной скорости как кажется из неоткуда, из-за домов и поворота, и протаранила меня, так что я только уже в сам миг удара успел сгруппироваться. И перевести основную силу воздействия на тело с бедра на грудь и локоть, летя не вперед, а вверх.
Маленькая легковушка, маленького веса, с маленькой женщиной за рулем… помня о законах физики, нехватку массы покрыла скоростью, и стал я на целых пять метров ближе к небу, правда потом все же плюхнулся на асфальт прямо посреди проезжей части перекрестка.
— У меня… а… — проговорила девушка за рулем мигом заглохшей тачки, прибывая в шоковом состоянии, вцепившись в руль мертвой хваткой, высовывая из-за него только свой нос и глядя на проезжую часть сквозь путины трещин лобовухи.
На меня, лежащего на асфальте звездочкой, попкой кверху, и пялящейся на неё не моргая, глазками из головки, уложенной на локоть под не самым удобным углом.
Хорошо, что меня другие машины потока не прокатали! — простонал я про себя, с хрустом вправляя мышцами сломанные ребра, и отскрёбываясь с асфальта, к которому как кажется, уже прирос буквально. Отпечаток на нем уж точно оставил.
Руки, как будь то в клею по локоть, и с трудом слушаются. Ноги — ватные. О! Да у меня трещина в бедре! Хотя скорее не трещина. И огромная гематома на правом локте. Главная жертва удара. Хотя я всё равно получил по ребрам. Заживать это все будет долго. Очень долго.
Встал. По ощущениям — будто пролежал без движения пару суток. Болит буквально все, и примерно столько же онемело. Ноги онемели, вестибулярный аппарат… мешает ориентироваться. А еще я посреди проспекта, что остановил своё движения. Зеваки, шоферы, и… уже немаленькая пробка скапливающаяся вдалеке.
Как же хочется кого-нибудь прирезать! Но я, увы, сейчас, не в том состоянии, чтобы это сделать. Надо убраться с дороги! Пока чего недоброго еще не случилось.
Пошатываясь побрел к помятой машинке.
— Паре… девочка, ты в порядке? — подскочил ко мне какой-то сердобольный мужичек, желая помочь, но не зная с какого ракурса ко мне прикоснуться.
— Виииаа! — завизжала какая-то баба с другого конца проезжей части.
— У меня сломана рука, бедро, ребра… — улыбнулся я мужику, застыв посреди улицы, чем неслабо его напугал — зря конечно, зря! — Ничего, через недельку заживет, наволнуйтесь — и поплелся дальше к тротуару.
Улица стала потихоньку оживать, а я постучал по капоту малолитражки.
— Мымра! — провопил, чувствуя как тело стремится накачать себя адреналином — не надо мне этого счастья. Не надо!
Обошел-обполз, машину с боку, сам припадая на правый бок, открыл водительскую дверь — фюууу… — просвистел в своей душе, глядя на то, как смотрящая на меня дикими глазами тетка, рефлекторна нажимает и нажимает на педаль. Крайнею справа. Самую большую. Всё же затормозить пыталась. Не безнадежна.
— Эх. — вздохнул, и присел на капот.
— Скорая? А где скорая? Кто-нибудь уже вызвал скорою?
— Вызвал, вызвал, да разве через такую пробку она скоро доедет?
Понял, что на капоте со сломанным бедром седеть не айс, пополз на травку, плюхнувшись в листву на здоровый бок. Хорошо… поближе к земле, оно всегда хорошо!
— Девочка ты в порядке? Не лежи на земле! — подошла ко мне какая-то тетка, а какой-то мужик подстелил под мою спину своё пальто — Давай, ложись.
Лег — зря что ли предложили? Услышал вой серены спецмашины.
— Ну наконец-то! — высказался кто-то из зевак.
Но это оказалось не скорая, а ГАИ. А девушка из маленькой машинки уже куда-то успела свалить под шумок.
Милиция принялась опрашивать свидетелей, по большей части игнорируя меня. Потом подъехала и скорая, увезя меня вместе с какой-то теткой в сопровождающих. Врачи, раздев и осмотрев, всю дорогу допытывали, кто я и откуда, а я все думал, стоит ли им говорить? Или ну нафиг.
Решил, что стоит! И так же понял, что надо срочно зарастить костяшки, пока не поздно! Мало-ли во что это может выльется, если мама узнает. А то, что врачи узнают, я что-то не сомневаюсь. Больно много у меня сломано.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не успел. Меня приволокли в уже знакомую комнату, к уже знакомому Князеву, что сделал мне рентген попы груди и руки. Повздыхал, и по средствам своего шкафообразного помощника, отправил на пятый этаж в какую-то полупустую палату с пахучими тетками. А я думал, я уже ко всем запахам мира привык! Ан, нет, эти, старушки, весьма необычны.
Врач-рентгенолог так же поведал врачам со скорой и мое имя-фамилию, опознав мою рожу как свою пациентку, и даже дал им телефон отца. Так что я совсем не удивился, когда батя в форме, но хотя бы без собаки, валился в палату.
— Ну где это видано, бесстыдник! — проворчала недовольно одна бабка под одеялом глядя на него, и отвернулась к стенке.
— Саша, ты как? — проигнорировал её отец, подскочив ко мне.
— Нормально. — сел я на кровати — Руки цели, ноги целы, хоть сейчас на балет — и увидев смачный синяк на руке, поспешил скрыть его больничным халатом.
Батя заметил. Батя оголил руку, что стала синей уже почти вся. От локтя к плечу, и от локтя к запястью. Да, знаю, там внутри такая каша сейчас, что даже пальчиками шевелить трудно — половина мышц вышла из игры, но ему-то это знать не обязательно!
— Она просто выглядит страшно, а так все пучком — пошевелил я пальцами пред его лицом, вырвав руку из захвата.
— Да у тебя явно шок! — проговорил он, округляя глаза — и зачем-то потрогал мне лоб.
Ну да, температура немного подскочила, не спорю.
— Тут капельница нужна! А тот так дело и до ампутации дойти может!
— Эй! Успокойся! — перехватил я хотящего уйти мужика за одежду здоровой рукой — Успокойся!
Послушал, остановился, обернулся, в пол оборота.
— Всё со мной нормально! Рука это вообще фигня! За…
— А что тогда не фигня?!
Сказал, как выплюнул! Как угрозу! Как… эх…
Я задрал халатик, обнажив бедро.
— Бесстыдница! — услышал от всё той же бабки с одеялом, что выглянув на секунду, укрылась с головой.
Отец, видя сплошной синяк на месте, где начинается нога, кажется, выпал в осадок. Наверное, зря я ему это показал! — подумал я, глядя как он протянул ко мне трясущеюся руку.
— Не сломано хоть? — проговорил, одергивая конечность и глядя в мои глаза.
Я помотал головой. Застыл. Вздохнул.
— Без…
— Ты не стой! — практически насильно усадил он меня на кровать — Тебе сейчас нельзя давать нагрузку на ногу!
— Рентген сделали, так что скоро узнаем — сказал я, уже сидя на койке — Хотя я бы не доверял рентгенологу! Он какой-то мутный тип! Очень!
И легок на помине! — вздохнул про себя, глядя как упомянутый врач входит в палату.
— О! Вы уже здесь? — сказал он, глядя на отца — Как понимаю, Николай Алексеевич? — отец кивнул — У вашей дочери…
— Можно мне взглянуть на снимки. — перебил его батя, от чего тот аж опешил.
— Дочери…
— Можно, мне, взглянуть, на снимки — проговорил отец, нависая над старичком как скола над морем.
— Нахал! — вякнула неугомонная бабка из-под одеяла.
— Боюсь, вы ничего там не поймете — пролепетал старичок, отведя взгляд.
— Я, пойму. — вновь повторил отец, выделяя интонацией каждое слово и сжимая кулаки.
— Пойдемте. — сдался рентгенолог через минуту, явно через что-то внутри себя переступая.
И оглянувшись на меня в последний раз, отец ушел.
Пришла медсестра. Решила воткнуть меня иголку.
— Эээ! Не надо в меня ничего втыкать! — взбрыкнул я, отскочив от женщины подальше на койку.
И еще раз отскочил. И вообще в угол сбился, И через спинку перепрыгнул, скрепя зубами от боли во всем теле, разносимой ногой и рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так, Александра! Тебя же так зовут? — я кивнул в ответ — Давай не вредничай! Ведь ты уже большая девочка — я вновь кивнул — Давай — показала она мне свою иглу с трубкой — я помотал головой. — Или мне тебе успокоительного прописать?
— А ты попробую. — взъершился я, пытаясь понять сколь много сил во мне осталось.
