— Правильно. Нанна углубилась в недра грамматики и достигла самого дна. И она вывела… как бы это сказать… некую формулу, описывающую общие черты всех человеческих языков.
— Ага, и что эта формула собой представляет? Не забывай, что мне надо выдавать информацию по чайной ложке, мальчик мой.
— Ты же знаешь, что, как бы языки ни различались между собой, у них есть множество общих черт.
— Ах вот как.
— Например, во всех языках есть гласные и согласные.
— Конечно.
— И хотя в разных языках наличествуют очень отличные друг от друга гласные и согласные, тот факт, что во всех языках есть и те и другие звуки, является общей чертой.
— Хорошо, это я понимаю. Хочешь еще чаю? А что еще у них общего?
— Да многое. Нет, спасибо. Хотя да. Добавь кипяточку. Ну, например, за несколькими возможными исключениями, во всех языках существует система личных местоимений.
— Первое лицо…
— Правильно, это тот или те, кто говорит.
— Второе лицо…
— Это тот или те, к кому обращается говорящий.
— И третье лицо.
— …это тот или те, о ком говорят. Молодец, мама. Ты заработала три очка.
— Ну, я же все-таки кандидат наук. А еще есть общие черты?
— Да, их множество. Ты и сама это знаешь, просто не задумывалась об этом. Вот возьмем еще одну вещь. У каждого слова есть выразительная сторона — это то, что видится или слышится, и содержательная сторона — это его значение.
— Об этом говорил Фердинанд де Соссюр.
— Мама, я в восторге.
— Ты же знаешь, у меня особое отношение к швейцарским мужчинам.
Пол пропустил это замечание мимо ушей и настойчиво продолжил свое повествование:
— Все языки объединяет то, что связь между выражением и содержанием случайна. Произвольна, как говорил Соссюр.
— Хм. Ну ладно. Наверное, я это забыла. И что это означает — связь случайна?
— Что не требуется, чтобы выразительная сторона слова была каким-то образом похожа на то, что это слово обозначает. Слово «кошка» выглядит совсем не как кошка, у него нет хвоста и шерсти, и по звучанию оно не похоже на кошку, оно не мурлычет и не мяукает.
— Спасибо, спасибо, это я знаю.
— Хорошо, тогда ты понимаешь, что связь случайна. Ничего в комбинации звуков к-о-ш-к-а не указывает на то, что это слово должно обозначать именно это животное.
— Нет, конечно.
— Вот! И одно и то же содержание имеет различное выражение в разных языках. Cat, chat, Katze, felis…
— Ладно. Значит, Нанна работала над этим?
— Нет, нет, я просто пытаюсь выдавать информацию по чайной ложке, как ты и просила. Это предыстория. Я просто привел тебе несколько примеров того, что языки похожи, несмотря на то что на первый взгляд они совершенно отличны.
— Хорошо. Тогда что же она сделала? В чем заключается ее открытие?
— Ей удалось в какой-то степени обнаружить общие грамматические принципы, на которых строятся все языки.
— Ах вот как. Каркас. Или формула, о которой ты говорил?
— Точно. Формула построения предложений. Подумай о членах предложения, мама! Подлежащее, сказуемое, дополнение.
— Ладно, я думаю о членах предложения. Здесь тоже есть что-то общее?
— Да, есть. Хотя очевидно, что и в этом языки разнятся.
— Ну, это я знаю.
— Мама. Ты сама просила выдавать тебе информацию по чайной ложке, а теперь обижаешься на это.
— Прости.
— В турецком и праскандинавском на первом месте обычно стоит подлежащее, а на втором дополнение, после этого сказуемое. В классическом арабском и кельтском идет сначала сказуемое, потом подлежащее, потом дополнение.
— А в норвежском подлежащее, сказуемое, дополнение?
— Да.
— Например «Пол любит Нанну»?
— Правильно, мама. Ты во многом совершенно права. Но это различия, лежащие на поверхности. Однако если мы углубимся, то обнаружим, что в своей основе языки похожи. И именно над этими грамматическими характеристиками и работала Нанна. Над структурой предложений и фраз.
— Фраз?
— Или назови это иначе. Последовательность прилагательных и существительных, например. «Черная кошка», то есть прилагательное плюс существительное, или chat noir, то есть существительное плюс прилагательное.
— Ага. Но разве это еще не сделано? Тем американцем? Тем, что сильно критиковал американскую внешнюю политику? Кстати, ты стал просто одержим кошками.
— Хомский. Да, можно так сказать. Мы… она основывается в большой степени на работах Хомского. Но его теория — это грубый набросок по сравнению с тем, что требуется для нашего проекта. А самая большая разница в том, что мы будем использовать свое открытие. Мы сможем заработать на этом, мама!
— Еще чаю? Мне сложно усвоить все чайные ложки, Пол.
— Да, но ты ведь уже понимаешь, что это за проект?
— Да, понимаю.
— Тогда я заканчиваю. Вопросы есть?
— Еще чаю?
— Спасибо, да. Еще вопросы?
— И это все? Я имею в виду проект?
— Нет, в нем еще много всего. Другие вопросы?
— Ты что-то говорил о деньгах?
— Да, на этом можно заработать. Много денег.
— Хм. Тогда мы не закончили. Я вскипячу еще воды. Мы уже опустошили этот чайник. — Мама встала (с трудом, заметил Пол, и у него перед глазами тут же возникли два горшка с увядшим вереском на могилах бабушки и дедушки), взяла чайник и попросила Пола пойти с ней на кухню и рассказать поподробнее про деньги. Пол пошел за ней и рассказал, что открытия, совершенные Нанной, будут использованы для создания переводческой программы. Огромная, всеобъемлющая переводческая программа, с которой переводчики смогут работать на компьютере.
— Ты понимаешь, мама, что когда все грамматические рамки на месте, то в дополнение к ним, в принципе, требуются всего только двуязычные словари.
— Так что если я захочу перевести «Русалок» на испанский…
— Ну, до этого мы пока не дошли. В нашей формуле не хватает пары элементов, а потом лингвотехнологи и компьютерщики должны создать саму программу. Но путь от того места, в котором мы находимся сейчас, до того, как мы сможем предоставить формулу для создания компьютерной программы, недолог. Такая программа уже существует для двуязычных электронных словарей. Во всяком случае, для крупных языков. То есть можно сказать, что с переводом отдельных слов компьютер уже справляется, но вот перевести предложения с удовлетворительным результатом пока не удавалось. При помощи нашего проекта это станет возможным. У тебя же есть Интернет, мама. Зайди, например, на www.babelfish.com и узнаешь, как это все работает на сегодняшний день.
— То есть все так просто?
— Нет. Конечно нет. В принципе. А чайник уже закипел.
Пол чувствовал себя замечательно, ему было тепло и уютно сидеть на мамином серо-синем бархатном диване, в позе, требующей много места, а потому ужасно мужественной. Он рассказывал о проекте Нанны и несколько раз принимался говорить о нем как о «нашем» проекте. Он так и думал, «РЕВ 21» был теперь и его проектом. Они с мамой обсудили трагически закончившуюся попытку создания в городе Воссе компании «Норвежские языковые технологии», предпринятую несколько лет назад. Все миллионы (как государственные, так и иные) испарились, когда компания обанкротилась.
Они обсудили проблемы, которые могут возникнуть у программ-переводчиков, Пол упомянул грамматические ловушки, а мама вспомнила о разнице культур, о том, что тексты отличаются друг от друга не только словами. Они поговорили о том, сделает ли компьютеризированный перевод профессию переводчика ненужной и, соответственно, всех переводчиков безработными, но Пол заверил маму, что компетентная рабочая сила будет нужна всегда — как для разработки подобных программ, так и для обеспечения качества полученного результата. Ему понравился их разговор. Мама хорошо разбиралась в вопросе и была умна, несмотря на то что ничего не знала об информационных технологиях — строго говоря, Пол тоже не знал, просто в силу того, что был на двадцать пять лет моложе мамы, он вообще знал неизмеримо больше.
Он не мог подробно объяснить, как Нанна и шведский нейролингвист пришли к выводу, что между грамматическими структурами и областями мозга есть связь (хотя с чисто лингвистической точки зрения именно это было самым важным, революционным в проекте). Он рассказывал об этом, объясняя только то, что сам сумел понять. Он тихонько постучал указательным и средним пальцем за левым ухом мамы и сказал, что там, внутри, в центре Брока, находятся предлоги, а здесь, чуть выше, прилагательные. Мама рассмеялась, когда он сообщил ей, что, по всей видимости, при использовании прошедшего времени глаголов активизируется передняя височная доля левого полушария мозга, а также наружная капсула конечного мозга и что у нее, живущей прошлым, височная доля должна быть так сильно развита, что скоро вырвется из черепа.
