На одном из концертов Высоцкий предварил исполнение «Паруса» такими словами: «Эта песня не имеет точного сюжета, как большинство моих вещей, и содержания. Но в ней есть одно: сюжет ее и драматургия — это беспокойство. Потому что не все так уж хорошо в этом мире. Верно? Не всё в порядке. Надо чего-то поменять, надо чего-то изменять. Много несправедливости. И я вот хотел такими обрывочными фразами об этом рассказать»[2231] [2232].
Однако самый важный комментарий прозвучал в январе 1967 года на концерте в ленинградском клубе «Восток»: «Некоторые мои друзья считают, что эта песня — абстрактная. Но я в нее вкладывал вполне конкретное содержание и знал, про что пи-шу»580.
Итак, автор говорит о наличии в «Парусе» конкретного содержания, и сейчас мы попытаемся выяснить, в чем же оно заключается: «А у дельфина взрезано брюхо винтом… / Выстрела в спину не ожидает никто… / На батарее нету снарядов уже, / Надо быстрее на вираже» (АР-1-64).
Каждая из этих четырех строк представляет собой отдельное предложение и, соответственно, законченную мысль, в которой заключен какой-то один или несколько характерных для творчества Высоцкого мотивов.
А у дельфина взрезано брюхо винтом…
Анализируя повесть «Дельфины и психи», мы убедились, что автор часто выводит себя в образе дельфина. Поэтому логично предположить, что такая же ситуация — и в «Парусе», тем более что мотив ранения в живот мы находим и в других произведениях, объединенных образом лирического героя, например, в «Балладе о брошенном корабле»: «Это брюхо вспорол мне / Коралловый риф». Здесь ранение герою нанес риф, а в «Парусе» — винт, который появится и в песне «Возьмите меня в море» (1972): «Любая тварь по морю, знай, плывет, / Под винт попасть не каждый норовит».
Можно предположить, что винт, как и риф, является метафорой ударной мощи советской власти, которая «перемалывает» любого, кто попадет в ее жернова.
В «Парусе» сказано, что «у дельфина взрезано брюхо», а в стихотворении «Посмотришь — сразу скажешь: “Это — кит…”» читаем: «В чужой беде нам разбираться лень — / Дельфин зарезан, и киту несладко». Об этом же будет сказано в песне «О поэтах и кликушах» (1971), но уже без всяких аллегорий: «…Укоротить поэта! — вывод ясен, / И — нож в него, но счастлив он висеть на острие, / Зарезанный за то, что был опасен». Поэтому в «Райских яблоках» (1977) и в стихотворениях «Снег скрипел подо мной…» (1977) и «Неужто здесь сошелся клином свет…» (1980) лирического героя тоже «зарежут»: «Съезжу на дармовых, если в спину зарежут ножом» (АР-3-157), «…зарежут — дак снимут с ножа» /5; 501/, «И было мне неполных двадцать лет, / Когда меня зарезали в подъезде. <.. > И вдруг — ножом под нижнее ребро…»/5; 266/. Впервые же этот мотив встретился в «Мишке Ларине» (1963): «Но с ножом в лопатке мусора его нашли». Во всех этих произведений присутствует мотив насильственной смерти лирического героя или его друга, который наделяется чертами самого героя.
В песне «Возьмите меня в море» было сказано, что «под винт попасть не каждый норовит». То есть речь идет о людях, которые сознательно идут против советской власти — против винта, как, например, в следующем наброске: «Говорят, лезу прямо под нож. / Подопрет — и пойдешь!» /2; 588/, - или в «Марше аквалангистов»: «В пучину не сдуру полезли» /2; 404/. Причем в последней песне герой погиб в кораллах: «Застрял он в пещере Кораллов», — тех самых, которые ему «вспороли брюхо» в «Балладе о брошенном корабле». Кроме того, в балладе герой говорит: «Я пью пену — волна не доходит до рта», — а в «Марше» читаем: «Замучила жажда — воды бы!».
Выстрела в спину не ожидает никто…
Только что мы рассмотрели мотив ранения в живот. Здесь же перед нами — его противоположная вариация: удар сзади. Об этом также говорится в целом ряде произведений: «Смерть от своих за камнем притаилась, / А сзади — тоже смерть, но от чужих» /4; 66/, «Кто доверял ему вполне — / Уже упал с ножом в спине» /5; 421/, «Съезжу на дармовых, если в спину сподобят ножом» /5; 175^ и др.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На батарее нету снарядов уже…
То есть уже нет ни сил, ни средств для сопротивления, так же как в «Песне конченого человека» (1971): «Мой лук валяется со сгнившей тетивой, / Все стрелы сломаны — я ими печь топлю». В обеих песнях военная терминология метафорически обозначает борьбу.
Надо быстрее на вираже.
Образ виража как метафора головокружительных поворотов на жизненном пути неоднократно используется Высоцким: «Если гонки — а трек подо льдом, — / И один на крутом вираже…» («Прерванный полет»; АР-6-123), «Я газа не бросал на поворотах» («Горизонт»; АР-3-112). В том же «Горизонте» герой стремится «успеть, пока болты не затянули», что уже имело место в «Парусе»: «Надо быстрее на вираже», — так как свобода, которую может предоставить власть, кратковременна: «Завинчивают гайки. Побыстрее! — / Не то поднимут трос, как раз где шея».
Однако и в «Горизонте», и в «Прерванном полете» быстрое преодоление виража сопровождается необходимостью соблюдать осторожность: «Азарт меня пьянит, но, как ни говори, / Я торможу на скользких поворотах!» /3; 138/, «Осторожнее на вираже» (АР-6-123). А еще через несколько лет поэт подведет итог: «Судьбу не обойти на вираже» («Я спокоен — он мне всё поведал…», 1979).
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Несомненно, образ паруса также метафоричен. Напрашивается аналогия с песней «Люди середины» (1971): «В грязь втоптаны знамена — славный шелк». Знамя олицетворяет собой честь страны, которая оказалась «втоптана в грязь». Похожая мысль высказывается в «Песне Гогера-Могера» (1973): «Втоптали в грязь, плюют на благородство»[2233], - и в песне «Ошибка вышла»: «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут, / Всю испоганят, изорвут, / Ужмут и прополощут».
А наиболее развернуто данный мотив представлен в песне белых офицеров, написанной в 1965 году и исполнявшейся Высоцким в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир»: «В куски / Разлетелася корона, / Нет державы, нету трона, / Жизнь, Россия и законы — / Всё к чертям! / И мы — / Словно загнанные в норы, / Словно пойманные воры, — / Только кровь одна с позором / Пополам».
Поэтому в «Парусе» лирический герой и говорит: «Каюсь! Каюсь! Каюсь!», — чувствуя свою вину за всё, что происходит со страной.
***
Продолжая центральную тему этой главы, рассмотрим песню «Живучий парень» (1976), написанную для кинофильма «Вооружен и очень опасен» и представляющую собой пример формально-повествовательной лирики: автор говорит о себе в третьем лице.
Но прежде, чем приступить к анализу интересующих нас мотивов, докажем, что мы имеем здесь дело именно с alter ego автора.
Живет живучий парень Барри,
Не вылезая из седла.
Похожий прием используется в стихотворении «Мы без этих машин — словно птицы без крыл…» (1973): «На колесах наш дом, стол и кров за рулем», — и в ряде других произведений с транспортной тематикой: например, в «Горизонте» и «Песне автомобилиста», где лирический герой также круглосуточно находится «за рулем». Кроме того, в образе парня., не вылезающего из седла, он уже представал в песне «Бросьте скуку, как корку арбузную…» (1969): «Парень лошадь имел и судьбу свою <…> Он лихо ездил на коне в конце войны…».
Ваш дом горит — черно от гари,
И тщетны вопли к небесам.
Причем тут бог — зовите Барри, Который счеты сводит сам (АР-11-152).
На первый взгляд, непонятно, почему в случае пожара нужно звать Барри, вооруженного пистолетом и скачущего на коне, и с кем он будет сводить счеты. Однако если вспомнить стихотворение «Я тут подвиг совершил — два пожара потушил…» (1967) и повесть «Дельфины и психи» (1968), где один из дельфинов обращался к профессору: «…мы давно говорили, несколько тысяч лет назад говорили, но что толку? Цезарю говорили, Македонскому, Нерону; даже пытались потушить пожар», — то станет ясно, что мы имеем дело с очередной авторской маской.
