Затем они двинулись вдоль улицы, крича:
— Погасить огни! По домам, и сидеть там! Не то пятьдесят из вас отправятся в Подземелья на год! По домам! Шеф теряет терпение.
Никто им не противоречил. Но по мере продвижения головорезов хоббиты тихонько пристраивались за ними и шли следом. Когда люди приблизились к костру, там был только фермер Хлопкинс, который стоял совсем один и грел руки у огня.
— Кто ты такой и чем, по-твоему, ты занимаешься? — сказал главарь разбойников.
Фермер Хлопкинс неторопливо посмотрел на него.
— Именно об этом я собирался спросить тебя, — ответил он. — Это не ваша страна, и вы тут не нужны.
— Ладно, как бы там ни было, ты-то нужен, — сказал главарь. — Ты-то нам и нужен. Хватай его, парни! В Подземелья его, да всыпьте ему хорошенько, чтоб заткнулся!
Люди шагнули вперёд и замерли. Вокруг них раздался гвалт голосов, и внезапно они поняли, что фермер Хлопкинс был не один. Их окружили. В темноте, по краю светового круга от костра, стояло кольцо хоббитов, которые выступили из теней. Их было около двух сотен, все с каким-нибудь оружием.
Вперёд вышел Мерри.
— Мы уже встречались, — сказал он главарю. — Я предупреждал тебя, чтоб ты не смел возвращаться. Я предупреждаю тебя снова: вы стоите на свету и окружены лучниками. Если вы хоть пальцем тронете этого фермера или кого-нибудь ещё, вас тут же перестреляют. Сложите оружие!
Главарь огляделся. Они попались в капкан. Но он не испугался, не в этот раз, когда за ним стояло два десятка парней. Он слишком мало знал о хоббитах, чтобы понять грозящую опасность, и самонадеянно решил драться. Прорваться будет несложно.
— На них, парни! — крикнул он. — Зададим им!
Он ринулся на кольцо хоббитов с длинным кинжалом в левой руке и палицей в правой, пытаясь прорваться обратно к Хоббиттону. Он намерился было нанести Мерри, стоявшему у него на пути, жестокий удар и упал мёртвым, пронзённый четырьмя стрелами.
Для остальных этого было достаточно. Они сдались. У них отобрали оружие, связали всех вместе одной верёвкой и отвели к пустой хижине, выстроенной ими же, где связали уже по рукам и ногам и заперли под стражей. Мёртвого главаря отволокли прочь и закопали.
— В итоге получилось даже как-то уж слишком просто, а? — заметил Хлопкинс. — Я говорил, что мы могли бы справиться с ними. Но нам нужен был сигнал. Вы вернулись как раз во время, мистер Мерри.
— Но большая часть работы ещё впереди, — ответил Мерри. — Если ты не ошибся в подсчётах, мы пока не разделались и с десятой их частью. Правда, сейчас темно, и я думаю, что следующий удар нужно отложить до утра. Тогда-то мы и вызовем их Шефа.
— А почему не сейчас? — спросил Сэм. — Ведь всего-то не многим больше шести часов. И я хочу увидеть моего старика. Не знаете ли, что с ним сталось, мистер Хлопкинс?
— Ему не очень хорошо, но и не очень плохо, Сэм, — ответил фермер. — Они срыли Исторбинку, а это был для него очень тяжёлый удар. Он в одном из новых домов, которые люди Шефа обычно строили, когда ещё занимались хоть чем-то, кроме поджогов и воровства, — меньше мили от околицы Приречья. Однако он заходит ко мне, когда улучает такую возможность, и я присматриваю за тем, чтобы он питался получше, чем другие бедняги. Конечно, всё в обход Правил. Я вообще оставил бы его у себя, кабы это не было запрещено.
— Спасибо вам большое, мистер Хлопкинс, я никогда этого не забуду, — сказал Сэм. — Но я хочу увидеть его. Этот Шеф с Шаркуном, о котором они говорили, они до утра могут там натворить бед.
— Хорошо, Сэм, — ответил Хлопкинс. — Прихвати одного-двух парней и веди его ко мне. Тебе не понадобится подходить близко к старому Хоббитону над Прудом. Мой Йолли покажет тебе.
Сэм ушёл. Мерри расставил часовых вокруг деревни и распорядился охранять барьеры в течение ночи. Затем они с Фродо отправились к фермеру Хлопкинсу. Они сидели вместе с его семьёй в тёплой кухне, и Хлопкинсы задали несколько вежливых вопросов по поводу их странствий, но ответы выслушали с трудом: гораздо больше их заботили события в Шире.
— Всё это началось с Прыща, как мы его прозвали, — рассказывал фермер Хлопкинс. — И началось сразу после вашего ухода, мистер Фродо. У Прыща были забавные идеи. Похоже, он хотел захапать себе всё, а потом командовать вволю. Вскоре вышло наружу, что он уже нахватал значительно больше, чем стоило бы, и он всеми способами урывал ещё и ещё, хотя где он брал деньги, было загадкой: мельницы и солодоварни, харчевни и фермы, и табачные плантации. По всему выходит, что мельницу Пескунса он купил ещё до того, как попал в Торбу.
Конечно, он начал с изрядного наследства в Южном уделе, которое получил от отца, и кажется, что он год или два втихаря приторговывал табачком, отправляя куда-то массу лучшего листа. Но в конце прошлого года он услал туда же не только лист, но и целые возы прочего добра. Возникла нехватка того-сего, а тут ещё зима на носу. Народ начал сердиться, но у него был свой ответ. С большими повозками пришло множество людей, в основном негодяи, некоторые — чтобы увезти добро на юг, другие — чтоб остаться. И подошло ещё больше. И, прежде чем мы поняли, что к чему, они окопались здесь и там по всей Хоббитании, и валили деревья, и рыли, и строили для себя сараи и дома по своему вкусу. Сперва за ущерб и припасы расплачивался Прыщ, но вскоре они начали хозяйничать повсюду и забирать, что хотели.
Тут-то и начались волнения, но слишком уж слабые. Старина Вилл Белолап, Староста, отправился в Торбу протестовать, но так и не дошёл туда. Разбойники схватили его и заперли в дыру в Михелевых Норках, он и теперь там. А затем, это было вскоре после Нового года, поскольку Старосты больше не было, Прыщ провозгласил себя Главным Шерифом, или попросту Шефом, и начал творить, что хотел, а если кто слишком "заносился", как это они называли, то такие следовали за Виллом. Так дела и тянулись от плохого да к худшему. Курево вышло, осталось только для людей, и Шеф не варил больше пива, кроме как, опять-таки, только для людей, и закрыл все харчевни, и всего остального, за исключением Правил, становилось всё меньше и меньше, разве только кто успевал припрятать немного своего же добра, когда разбойники собирали его для "справедливого распределения", что означало, что они получат его, а мы нет, разве что отбросы, которые можно получить в шерифских, если сумеешь переварить их. Короче, всё очень плохо. Но с тех пор, как появился Шаркун, тут-то и началось полное разорение.
— Кто такой этот Шаркун? — спросил Мерри. — Я слышал, как один из головорезов упоминал о нём.
— Надо понимать, самый большой разбойник из всех, — ответил Хлопкинс. — Это было в пору последней жатвы, стало быть, в конце сентября, когда мы впервые услышали о нём. Мы его никогда не видели, но он наверху, в Торбе, и по-моему, он-то теперь и есть настоящий Шеф. Все разбойники делают то, что он говорит, а говорит он в основном руби, жги, круши, а теперь дошло и до убивай. И во всём этом не осталось вообще никакого смысла: они рубят деревья и оставляют их лежать, жгут дома и не строят новых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
