для камланий мы можем видеть в документальных фильмах «Лесные люди удэгейцы» (1928), «Времена сновидений» (1982).
Для небольших ритуалов «кормления» духов-помощников особого пространства не требовалось — оно могло совершаться в жилище шамана или даже в музее, где хранились шаманские вещи, о чем мы говорили в четвертой главе. Но некоторая подготовка все же была нужна. Так, челканская шаманка Александра Казакоповна Абашева, собираясь пообщаться со своими духами, поставила в углу комнаты стул, где разместила в чашке угощение, флакон духов, свой шиньон и платок, а также икону Богородицы, два крашеных яйца и пучок вербы — ценные и сакральные вещи, имеющиеся в ее доме.
Ритуальное пространство шаманки А. К. Абашевой для общения с ее шаманскими духами. Село Суранаш Турочакского района Республики Алтай.
Фото О. Б. Христофоровой
Итак, для проведения камлания нужно было подготовить место для него и шаманские атрибуты. Конечно, нужен был еще настрой шамана. Как он его достигал? Здесь мы вплотную приближаемся к тайнам шаманского ремесла, но все же можно сказать о влиянии процесса привычной подготовки к действу, о понимании шаманом важности камлания для сородичей и, конечно, о роли музыки и пения. Также есть распространенное в массовой культуре представление, что шаману для погружения в транс были нужны специальные психоактивные вещества, содержащиеся в мухоморах. Тут надо со всей определенностью сказать следующее. Практики потребления мухомора действительно были в некоторых районах Северной Азии. Они всегда обставлялись обрядовыми ограничениями (ели мухомор строго определенным образом и в определенное время). И это было доступно не всем: мухомор употребляли, как правило, ритуальные специалисты, шаманствующие, вроде хантыйских панкал-ку. Измененные состояния сознания понимались как видения, вызванные особыми духами, мухоморными людьми, которые и сообщали специалисту все, что он хотел узнать. На севере Дальнего Востока: у чукчей, коряков, эскимосов — «мухоморное погружение» в праздники было доступно всем взрослым людям, так же как игра на бубне. Однако при этом считали, что «настоящие шаманы не могут “под мухомором” быть»[97]. Понятно, откуда такая идея — это способ обосновать особый статус шамана: его пути погружения в иную реальность должны отличаться от того, что доступно обычным людям.
Сакральные предметы шаманки А. К. Абашевой для общения с ее духами. Село Суранаш Турочакского района Республики Алтай.
Фото О. Б. Христофоровой
Рассказ чукчи Ивана Яковлевича Вантуляна
Если ко мне во сне приходит мать, или отец, или мои дети, которые умерли, я к ним иду. Беру пять мухоморов и съедаю их. Потом ложусь спать. Тело-то мое на месте остается. Только душа уходит туда, куда мухоморы ведут… Мухоморы — они разные, как люди. Большие мухоморы бывают очень добрые. Если большой мухомор тебя во сне спрашивает: «Ну, куда пойдем? Куда тебя тащить?» — то он тебя всегда послушает. Тогда ему говоришь: «Веди меня к моему отцу…» Он сам все знает. Он знает, где твой отец, и прямо тащит тебя по дороге к мертвым людям. Если дорога хорошая, то быстро притаскивает и подводит к тому месту, где отец находится. <…> Я, однако, там отца отчетливо видеть не мог. Только голос его слышал, что он говорил. Говорил, что ему тут плохо. Что тут очень холодно и тяжело. Просил, чтобы я оленя в жертву принес, чтобы олень к нему пошел. Я тогда, когда в этот мир вернулся, к нашему шаману пошел. Тогда еще живой был старик, который мне родня был. Он сильно шаманил. Он безо всякого мухомора к верхним людям ходил и к тем, что мертвые. <…> Шаман тогда со мной в стадо пошел и сам помог оленя выбрать, которого надо было забить — отправить к моему отцу. <…> Я еще ходил с мухомором туда, в Землю мертвых, когда шамана не стало и надо было узнать, кто к нам скоро придет. <…> Надо к родне сходить, узнать, кто к нам скоро придет. У сына жена совсем скоро рожать будет. <…> Хорошо сходил. Совсем хороший хвапак (мухомор) меня водил. Добрый. По дороге нисколько не устали. Быстро докатились до места. А там уже ждали. Говорят: «Мы давно знали, что придешь узнавать, кто от нас ушел и кто скоро на вашей земле будет». Качагиргин ушел. Это он родится сегодня или завтра у моей невестки[98].
Юрий Борисович Симченко дополнил этот рассказ такими словами: «Мухомор никогда не был шаманским средством для общения с духами. И хантыйские шаманы, и самоедские шаманы, и чукотские шаманы, и корякские шаманы, с которыми мне довелось дружить, в один голос утверждали, что мухомор — средство для того, чтобы просто человек, не шаман, получил шанс пообщаться с иным миром через посредника, — мухомор, который якобы гриб, не совсем гриб, и вроде бы человек, хотя не человек. Если человек — шаман — это заботящийся о своих близких кровниках, то мухомор — шаман для всех»[99].
Схема камлания
Камлания, независимо от их цели, имели схожую структуру. Сначала с шаманом договаривались о камлании: если речь шла о лечении или выполнении какой-то еще индивидуальной требы, то это делали сам заказчик или его родственники. В случае регулярного коллективного действа вроде календарных праздников все сообщество вместе с шаманом договаривалось о времени ритуала и всех необходимых приготовлениях. Затем шла подготовка к камланию: заказчики или все сообщество готовили необходимый «реквизит» — животных определенной масти для жертвоприношения духам и другое. Само камлание начиналось с того, что шаман или его помощник грел над огнем бубен, чтобы его мембрана получила нужную упругость, шаман надевал облачение, а затем, сидя на ритуальном месте, начинал играть и петь. Прежде всего шаман созывал своих духов-помощников и, зевая, вселял их в себя. Затем он договаривался с ними, куда и зачем надо идти. Все это в песнопении сообщал присутствующим на камлании. После этого отправлялся в путь, преодолевал препятствия, встречался с божествами и уговаривал их помочь людям, боролся со злыми духами и отбирал у них душу больного или промысловую удачу. Обо всем этом он также рассказывал, а помощник при необходимости переводил. Шаман вставал, пел и бил в бубен, прыгал, кружился — эти действия символизировали его путь в иных мирах. Помощник и все присутствующие вторили его пению — оно должно было тянуться как путеводная нить.
Достигнув своей цели, шаман возвращался, сообщал о результатах, о необходимости принести духам ту или иную жертву и передавал людям полученную ценность: душу больного, добытые души
