тому подобное. Внезапно шаман вскакивал; одновременно с ним вскакивали две пожилые женщины, которые начинали скакать и петь, выкрикивая старинные ритуальные слова, обозначающие стадии становления земли. Следом за женщинами все остальные тоже вставали в хоровод, который начинал движение по ходу солнца. Считалось, что часть людей идет по берегу, часть плывет по реке на плоту — его символизировал шаманский бубен. Шаман в песнопении описывал местность, по которой двигался народ, а участники хоровода повторяли за ним каждую строфу. Пение и танец продолжались до конца дня. Ночью во сне шаман должен был узнать, в каком направлении им следует двигаться дальше, поскольку известный ему путь по его собственной шаманской реке считался пройденным и предстояло свернуть от ее устья на мифическую реку Энгдекит, текущую через три уровня вселенной, и идти вверх к ее истокам, то есть в Верхний мир. У каждого шаманского рода была своя шаманская река, и все они считались притоками мировой реки Энгдекит.
Второй день церемонии назывался кутудекич — «шесть поворотов». Он был посвящен описанию мифического оленя, которого люди обнаруживали и начинали гнать. Шаман в песне обрисовывал все обстоятельства жизни космического оленя, который за период от весны, когда расцветают травы, лета, когда травы выросли, осени и снежной зимы превратился из теленка во взрослого. Попутно шаман описывал встреченных зверей, а остальные участники имитировали их движения. Во время перерыва шаман гадал о длительности жизни каждого члена сообщества. Все по очереди приносили ему стрелы, и он выпускал их из лука через входное отверстие чума; тот, чья стрела оказывалась дальше от чума, должен был прожить дольше. Под вечер хоровод изображал начало облавы на оленя, а шаман пел, описывая все действия, совершаемые его сородичами.
На третий день — шинадекич, «прямой, вытянутый путь», — происходило нападение на людей злых духов вала. Шаман отгонял их при поддержке остальных. По пути, когда предстояло переходить через хребты, могли встретиться «туманы», что было плохим предзнаменованием; шаман старался их развеять, а все активно подпевали ему.
Четвертый день назывался агияндякич — «горелый путь», ведущий через места лесных пожаров. Шаман, если он на этом празднике обновлял свой бубен, впервые ударял в него. Погоня за божественным зверем продолжалась.
На пятый и шестой день — гуланчэдекич, «хороший путь», — к костюму шамана прикреплялись новые подвески, а на седьмой день (гоёдэкич, бокчакич) хоровод наконец достигал места, где ранят зверя. B этот день мужчины стреляли из шаманского лука в деревянного оленя, установленного на ритуальной площадке, имитируя охоту за космическим оленем. Затем изображение раскалывали и шаман раздавал каждой семье его кусочек (экшен), который нужно было сохранить до следующего праздника Икэнипкэ и только после получения нового можно было выбросить. Восьмой день — дарикбдякич, «место отхода в сторону», — был посвящен прибытию к истокам реки Энгдекит и подъему в Верхний мир, где добивали раненого оленя. Обстоятельства, в которых это происходило, предсказывали условия жизни сообщества в предстоящем году. В этот день шаман поднимался к божеству Верхнего мира Экшери и сообщал ему обо всем, что случилось в пути, а затем возвращался и пересказывал свой разговор участникам ритуала.
Календарные шаманские ритуалы (по рассказам долган)
Весною, как только начинает показываться трава, совершается годовое камлание (джылга кыырыы). При этом шаман узнает, благополучно ли проведет лето кочевая группа, в которой он будет находиться. Камлая, он соединяет вместе мысли нескольких жителей, чтобы они жили в согласии, узнает, будут ли болеть или умирать люди, будет ли удача в промыслах. Иногда при годичном камлании шаман «поднимает» себя (кётёгюнёр), то есть очищает себя и своих духов от нечистоты, приставшей во время камланий над больными.
Годовое камлание, или «высматривание года» (дьылы одуулуур), происходит под весну, когда солнце начинает подниматься высоко над верхушками деревьев. Накануне камлания срубают трижды семь или семью семь деревьев, из них делают остов чума. На верхушках жердей втыкают семь или девять изображений птиц, направленных головой в сторону солнца. Камлая в этом чуме, шаман вместе со своими птицами отправляется к верхнему Юрюнг Айыы (Айыы Тойон) божеству и спрашивает у него: «Как мои люди будут жить?» После камлания устраивается угощение «чистой» пищей — мясом дикого оленя и рыбой. Во время камлания пляшут вокруг очага.
Шаман, камлая, испрашивал у оленьего айыы счастья (плодородия) оленей. При этом получал от айыы клубок оленьей шерсти, содержащей счастье. Этот клубок шерсти подвязывали к недоуздку верхового оленя[107].
Упомянем и нганасанские календарные ритуалы: «Чистый чум», празднуемый по окончании полярной ночи в конце января; Аны о-дялы — «Большой день», совершаемый в июне, в период летнего солнцестояния; и осенний праздник начала зимы, отмечаемый в конце сентября, когда появляется первый снег. На эти ежегодные камлания съезжалось множество людей, и шаман был главным лицом праздника. Он камлал в большом чуме несколько дней в присутствии сородичей, собирал своих духов-помощников и угощал их, посещал всех важных божеств и договаривался с ними о том, чтобы они не чинили вреда его родичам — посылали им дичь и души детей, не отнимали их жизни и давали здоровье. Просьбы о благополучии в разные календарные периоды были в целом похожи, но различались в частностях: в начале весны шаман просил божеств об удачной охоте на перелетную птицу; в июне, во время освобождения рек ото льда, — об успешной рыбной ловле; осенью просил удачи в охоте на дикого оленя, благодарил за хорошую летнюю охоту и рыбалку, а также молил божеств о том, чтобы его сородичи без потерь пережили долгую полярную ночь.
Как можно видеть на всех этих примерах, календарные ритуалы были, по сути, и хозяйственными. Это и неудивительно, учитывая, что в доиндустриальном обществе, где жизнь людей целиком зависела от природы, годовой календарный цикл был одновременно и хозяйственным.
Проводы души умершего мы проиллюстрируем описанием нанайского и ульчского обряда, который совершал самый сильный шаман категории касаты. После смерти человека воплощением его души-тени панян считалась либо деревянная фигурка, либо особая подушечка, которую хранили в доме, регулярно «кормили» и «укладывали спать» на месте умершего. После появления фотоаппаратов такую роль стала выполнять фотография покойного. Через некоторое время после смерти — обычно через год или больше, — когда в селении появлялось несколько умерших одной родовой группы, проводился обряд коллективных поминок каса, на которые собиралось множество народа. Под руководством шамана родственники покойных делали из дерева большие, до метра длиной, фигуры мугдэ, их одевали в одежду покойных, размещали в специально построенном шалаше итоан и ставили перед ними угощения. Шаман камлал, «переселял» души
