был прав. Почему никому, кроме Юпитера, за все время не пришло в голову сделать копию пушкинского персонажа? Ведь это напрашивалось само собой. Весьма известный и узнаваемый образ. Но вот будет ли он работать, если сделан не из чистого золота? Возможно, нет. А если на Большой земле в ювелирном магазине купить маленького петушка из золота пятьсот восемьдесят пятой пробы и носить постоянно с собой? Сидит этакий кулончик у тебя в кармане, орет каждый раз, когда тебе угрожает опасность. За палец не кусает, в ботинки не срет…
Стали вспоминаться оставшиеся в памяти строчки из сказки:
«Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом все будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незваной…»
Кстати, а нафига этому звездочету вообще понадобилась Шамаханская царица? В сказке ведь четко написано, что он скопец. Не зря же автор вставил такую деталь в рассказ, рассчитанный, в первую очередь, явно на детей.
Воевода говорит:
«Петушок опять кричит;
Страх и шум по всей столице».
Царь к окошку, – ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
То есть, по сути, он должен быть более чем равнодушен к ее пленяющей красоте. Гормоны-то по нулям все. Если только как эстетическое наслаждение. Но вряд ли в сказке заложен именно такой смысл. Должно быть что-то другое. «Сказка – ложь, да в ней намек. Добрым молодцам урок…» Ой не зря Александр Сергеевич именно в этом стихе оставил такое предупреждение! В других его сказках ничего подобного нет. Надо подумать. Надо разобраться.
По возвращении домой он зайдет к Алевтине Федоровне в библиотеку. Перечитает сказку еще раз, а заодно спросит ее мнение по этому поводу.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатер.
Все в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущелье тесном
Рать побитая лежит…
Громкий скрежет металла резанул по ушам. Хэлл вскочил, отдернул штору, прислонился к окну.
Привязанный к древку лопаты петух ожил. Птица, задрав голову вверх, раскрывала клюв в беззвучном крике. Именно это движение и порождало бьющий по нервам скрип. На мгновение даже показалось, что сам клюв усеян рядами острых зубов и что сторожевая птица рычит.
За вспотевшей спиной проходника было слышно, как подрываются со своих нагретых мест разбуженные люди, как сыплют короткими сонными вопросами.
Новый скрежет металла обрубил голоса. Петух развернулся в сторону тумана. Прилипшие к окну мужики затаили дыхание.
– Вроде там… Смотри… Да нет, это туман. Вон левее! На три часа глянь… Пришла, тварь!
Из тумана выпрыгнула мавка. По-заячьи, на четвереньках, выбрасывая вперед задние ноги. Уселась, повернула бледное лицо с большими черными глазами в сторону двери.
– Еще должны быть, – люди продолжали шептаться. – Поодиночке они пугливые. Точно! Вон еще одна.
Ближайший к зрителям участок тумана двинулся вперед, вспух, быстро теряя форму, и выпустил из себя мертвое создание. Мавка, бывшая когда-то девчонкой, старше первой на пару лет, проскакала несколько шагов и так же уселась на землю, молча уставившись на дверь.
Еще двое маленьких чудищ торопливо вынырнули из морока, окружая дом полукольцом.
Скрежет металла. Беззвучно разинутый зубастый клюв поворачивает свое острие влево. В ответ на это резкое движение трое из четырех мавок отскакивают назад. Раздаются тихие всхлипывания и плач испуганного ребенка. Старшая из чудищ, оставшись на месте и припав к земле, начинает рычать в ответ. Но с места не трогается. Боится.
Самые маленькие из нежити, не переставая плакать, поворачиваются и торопливо скачут в сторону, указанную петухом. Останавливаются на границе тумана, жалобно взвыв, и в следующий миг бросаются к ногам появившегося из белого покрывала зомби.
Русалка была молодой и высокой. Когда-то красивое тело, обнаженное сейчас, было отчетливо видно до пояса. Нежить бросила короткий взгляд на спрятавшихся за ее спиной мавок и вышла из тумана.
– Кикимора, блин… – выдохнул кто-то над ухом Хэлла.
Теперь было видно, что одна нога у русалки полностью лишена кожи и мышц. Ясаков готов был поклясться, что, подойди она ближе, он бы увидел опутанный связками тазобедренный сустав. Коленный, видимо, деформированный, гнулся плохо. Нечисть быстро проковыляла к фигуре петуха. Зашипела по дороге на продолжавшую сидеть в оборонительной позе старшую мавку. Та мгновенно подобралась, повернулась, показав наблюдателям свою изуродованную спину, и короткими прыжками ускакала к остальным.
Русалка приблизилась к петуху, вцепилась руками ему в голову и в плечо. Зло оскалилась, потянула фигуру вверх. Громко зашипела и одним сильным рывком разорвала лист железа пополам. Опустила руку с оторванной петушиной головой и повернулась к окну ближайшего дома. Несколько мгновений стояла, не двигаясь, словно ожидая дальнейшего развития событий или же давая спрятавшимся в доме что-то понять. После чего, выпустив кусок железа, повернулась и ушла в туман.
Остаток ночи никто не спал. Осторожно жгли на полу единственную свечку, чтобы огонь не был заметен из окон. Держали взведенным оружие и между тихим обсуждением прислушивались к Лукоморью.
Утром следующего дня споры возникли с новой силой, благодаря подключившимся к первой компании соседям, ночевавшим во втором доме.
Был ли эффект петуха обусловлен нанесением на его поверхность желтой краски? Пропадут ли его сторожевые функции, если его не красить в желтый цвет? Усилятся ли они, если покрыть макет птицы позолотой? И если станут сильнее, то насколько вырастет качество самого петуха, если его изготовить целиком из золота? И будет ли на это влиять размер петушка? Ведь теперь, по сути, люди внутри Зоны получили возможность быть предупрежденными о наличии рядом любой опасности. В отличие от того же Кота, эта птичка оказалась способна засечь русалку и выводок мавок, чего до этого никому не удавалось.
Здесь, впрочем, мнения спорящих разделились окончательно. Первые утверждали, что петух засек мавок, которые по привычке пришли стаей к домам. А зомби появилась уже потом, когда мелкие чудища испугались сигналов «золотого» сторожа.
Другие утверждали, что русалка пришла вслед за мавками слишком быстро, чтобы быть отделенной от их стаи, и явилась исключительно на плач обиженных малявок. А значит, они явились сюда все вместе. И, возможно, именно петух привлек их сюда своим нахождением тут. Если дело обстоит так, то дальнейшее применение петухов в виде сигналок, или в качестве нательных оберегов будет только привлекать близлежащую нечисть.
Третьи соглашались с резонностью доводов обоих лагерей, но предполагали, что самого петуха можно делать из чего угодно, поскольку золотого его в сказке подарили царю,
