Игорь Анатольевич подошел к ней, протянул цветы.
— В честь какого праздника ты мне их даришь? — холодно спросила она.
— А ты забыла, какой у нас сегодня день?
— Если ты имеешь в виду день нашей встречи, то я тебе давно сказала, что для меня это черный день.
— Когда мы встретились, ты так не думала.
— Тогда я дурой была, вот и не думала!
— А сейчас поумнела? — задетый за живое, съязвил отец.
— Вот именно, поумнела, да, видно, поздно!
Ира, не желая слушать перебранку родителей, ушла к себе, легла на кровать, накрыла голову подушкой. Время от времени она откидывала подушку. Родители по-прежнему разговаривали на повышенных тонах. Она не выдержала, пошла к ним.
— Мама, если ты не прекратишь издеваться над нами, я завтра же уйду из дома. Это я тебе обещаю!
Дарья хотела накричать на дочь, но вовремя спохватилась, поняла, что та слов на ветер не бросает. Ира пошла к себе. Игорь Анатольевич тихо спросил:
— Ну что нам с тобой не хватает, чтобы жить в мире и в согласии?
Дарья лишь презрительно посмотрела на него и вышла. Через минуту она вернулась, принесла постельное белье, бросила на диван.
— Спать с тобой я больше не буду!
Ира тяжело переносила ссору родителей и делала все, чтобы они помирились. Но проходили дни и недели, а родители не разговаривали друг с другом.
Через месяц после Олимпийских игр в США Иру вместе с тренером вызвали в Москву для подготовки к чемпионату мира, который должен был состояться в Будапеште. В аэропорт ее поехал провожать отец. Уезжала она с тяжелым чувством. Она одинаково любила их обоих и не представляла, чтобы родители могли развестись. В аэропорту, прощаясь с отцом, Ира попросила:
— Папочка, пожалуйста, помиритесь с мамой.
Он хотел ответить, что это невозможно, но, увидев слезы в ее глазах, произнес:
— Не волнуйся. Все будет хорошо. К твоему приезду мы обязательно помиримся.
* * *
Капитан Щеглов посадил сержанта Бондаренко на гауптвахту и направился в роту. Проходя мимо дневального, он остановился и угрюмо посмотрел на неряшливо одетого солдата.
— Почему обмундирование грязное?
— Товарищ капитан, это подменка у меня. Ночью постирал все свое, и еще не высохло.
— Где дежурный по роте?
— В столовой.
— А старший лейтенант Давыдов?
— Не могу знать, товарищ капитан!
— А для какого… ты, болван, тогда стоишь? Придет дежурный, пусть разыщет старшего лейтенанта Давыдова — и ко мне. Понял?
— Так точно, товарищ капитан!
— А за такой неряшливый вид скажешь своему командиру отделения, чтобы после дежурства тебя наказал.
Он пошел к себе. Солдат уныло посмотрел ему вслед. Через полчаса в кабинет Щеглова вошел старший лейтенант Давыдов.
Капитан недружелюбно посмотрел на него.
— Ты, наверно, уже в курсе, что комбат принял решение сержанта Бондаренко отдать под трибунал. Тебе надо на имя командира батальона подробно написать рапорт. Садись и пиши. Вот бумага.
Давыдов сел и стал писать. Закончив, протянул капитану исписанный форматный лист. Прочитав, Щеглов исподлобья посмотрел на взводного, угрожающе спросил:
— Ты хорошо подумал, что написал?
— Так точно, товарищ капитан.
— Старлей, а ты знаешь, что тебе будет за обман командира?
— Вы, товарищ капитан, о каком обмане спрашиваете? — наивными глазами глядя на ротного, спросил тот.
— Ты же в объяснительной записке пишешь, что я ему приказа не отдавал!
— Так и было, товарищ капитан. Вы приказ не отдавали, просто сказали ему, что надо в окно бросить гранату, а сержант вам ответил, мол, там дети.
Некоторое время капитан молча смотрел на Давыдова. Тот видел, как у ротного задвигались скулы. Огромные его кулаки сжались. Чувствуя опасность, Давыдов напрягся. Неожиданно капитан схватил его за воротник и притянул к себе.
— Ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?
— Это называется рукоприкладством, — спокойно ответил Давыдов.
Его слова отрезвили капитана, и он оттолкнул взводного от себя. Давыдов, поправляя гимнастерку, произнес:
— Не надо ничего делать с Бондаренко. Иначе я напишу рапорт о том, как в упор из гранатомета вы на куски разорвали женщину с ребенком.
— В доме был душман, он стрелял но нас и убил моего подчиненного!
— Вы, товарищ капитан, говорите неправду. Не так было. Душман выстрелил и лишь потом забежал в дом. Женщина с детьми для него стали заложниками. Вы же прекрасно слышали крик и плач женщины и детей.
— Ты, старлей, за это ответишь!
— Во-первых, прошу впредь не тыкать, а во-вторых, если против моего сержанта Бондаренко будет возбуждено уголовное дело, я на имя комбрига напишу рапорт и подробно изложу, как вы в упор выстрелили из гранатомета по раненой женщине с ребенком и убили их. За это убийство вы сами пойдете под трибунал. Лучше будет для вас, если пойдете к комбату и заберете свой рапорт назад.
Капитан Щеглов покачал головой.
— Вот смотрю на тебя, так и хочется спросить: какой дурак тебе присвоил офицерское звание?
— Министр обороны, товарищ капитан, — наивным голосом ответил Давыдов.
— Ты, старший лейтенант, свой юмор побереги для другого места. Если бы ты был настоящим офицером, то не встал бы на защиту какого-то сержанта. Твой сержант через полгода уйдет на дембель и забудет тебя, а нам с тобой вместе служить не один десяток лет. Характеристику тебе на представление к ордену Красной Звезды писал не сержант, а я. Понял? В следующий раз я буду поумнее, и если придется на тебя писать характеристику, то такую напишу, что в тюрягу с ней не возьмут. Дошло?
— Спасибо за откровенность. Простите за бестактность, но со знанием Устава у вас не все в порядке. Сержант Бондаренко мой подчиненный и по Уставу я обязан заботиться о нем и защищать, если он невиновен.
— Устав, старлей, я не забыл. А я-то, дурак, на днях с комбатом разговаривал по поводу тебя, предлагал ему повысить тебя в должности. Запомни и заруби себе на носу: пока я твой ротный, тебе ничего не видать!
— Мне, товарищ капитан, понравилось ваше слово «пока». Думаю, оно вам подходит.
— Вон отсюда! — прохрипел капитан.
Давыдов улыбнулся, встал и молча направился к двери, но возле нее остановился, принял строевую стойку и бодрым голосом произнес:
— Разрешите идти, товарищ капитан?
Это окончательно вывело ротного из себя. Он медленно поднялся из-за стола и двинулся на лейтенанта. Но в это время открылась дверь и в кабинет вошел комбат. Хмуро окинул взглядом старшего лейтенанта, сел за стол и недовольно сказал:
— Тебя, старший лейтенант, тоже следовало бы наказать.
— За что, товарищ подполковник?
— А за плохое воспитание подчиненных. Объяснительную написал?
— Никак нет, товарищ подполковник. Мы поговорили с капитаном Щегловым и пришли к выводу, что сержант Бондаренко невиновен.
— Не понял? — подполковник Сабуров вопросительно посмотрел на ротного.
Капитан замешкался и не знал, что ответить. За него ответил Давыдов.
— Дело в том, товарищ подполковник, что когда ротный отдавал приказ сержанту, тот не слышал его, а капитан сгоряча подумал, что тот отказывается выполнять его приказ.
— А ты что скажешь, капитан?
— Так и было, товарищ подполковник.
Подполковник некоторое время молча смотрел на Щеглова, потом грубо произнес:
— Сгоряча, капитан, можно и… — но не договорив, замолчал.
— Товарищ подполковник, разрешите Бондаренко забрать с гауптвахты? — заторопился Давыдов.
— Раз невиновен, нечего его там держать. Передайте начальнику гауптвахты, чтобы он выпустил его.
— Понял, товарищ подполковник. Разрешите идти?
Подполковник молча махнул рукой. Давыдов вышел.
Такого удачного поворота событий он даже не ожидал.
Олег сидел в одиночной камере на голом земляном полу. Когда вошел командир взвода, он встал. Давыдов, взглянув на его хмурое лицо, спросил:
— Тяжело на гауптвахте?
— Зато спокойнее. Согласен до самого дембеля здесь просидеть.
— Теплое местечко себе ищешь, — засмеялся старлей. — Не выйдет! Пошли, тебя освободили.
Они направились в подразделение. Давыдов ждал, что Олег поинтересуется, каким образом его освободили от гауптвахты, но тот молчал. Давыдов не выдержал:
— А ты чего не спрашиваешь, почему тебя с губы освободили?
Тот неопределенно пожал плечами.
— Я пошел к ротному, поговорил с ним, чтобы против тебя уголовное дело не возбуждали. Одним словом, я его убедил этого не делать. Встретимся на гражданке, с тебя бутылка.
— Сволочь он! — неожиданно выпалил Олег.
— Кто? — машинально спросил Давыдов.
— Ротный, кто же еще! За что он убил женщину с ребенком?
Давыдов остановился и в упор посмотрел на него.
