class="p1">— У меня дух захватывает от интеллекта и храбрости, — съязвила она. Релиш похоже не понял сарказма. Или сделал вид, что не понял:
— Да? Присматривай там за ними! Они должны вернутся невредимыми и унаследовать Четвертое королевство.
— Терпение, ваше величество, и я принесу эти земли тебе на блюдечке…
— Они и так уже мои! И, вообще, я голоден. Пока!
— Болван! — вскрикнула Мачеха, но Релиш ее уже не слышал — слуга нес зеркало в сарай.
Она погасила зеркало путешествий и воззвала к зеркалу-шпиону:
— Зеркало, скажи, почему до сих пор не нашли принца Венделла?
— Он не один. С Венделлом путешествуют еще трое.
— Кто они?
— Один из них может разговаривать с принцем, другой очень опасен для тебя. Они незаметно плывут по реке по направлению к нам.
«Другой опасен для тебя», — мысленно повторила Мачеха. Интересно, кто бы это мог быть? Разве, что сказочник, но все они вымерли давно, а новые сочинители сказок ни на что не годны. Куда им со мной тягаться?!
Тем не менее, любопытство брало вверх и вскоре она почти умоляло зеркало-шпиона: покажи, да покажи. То приказным тоном, то ласковой речью матери, но зеркало не реагировало. Внезапно Мачеха вспомнила про освобожденного ею Волка. Может он ей что расскажет?
— Найди мне Волка! Пусть он поговорит со мной, — распорядилась она.
100.
Среди вещей прежнего владельца лодки отыскались бритвенные принадлежности. И хотя бритва была не самой острой бритвой в мире, Волк не мог отказать себе в удовольствии избавиться от щетины. Разумеется, занимался он этим интимным мужским занятием подальше от глаз Вирджинии.
Нанося на щетинистое лицо венчиком пену, он напевал песенку трех поросят, которым был не страшен серый волк. На деревянной стене перед ним висело небольшое круглое зеркальце, облегчая процесс бритья.
— Волк, ты не приготовишь нам сегодня ужин? — спросил его Тони через люк. Спускаться вниз к нему не было никакой необходимости. Лодка была маленькой и звукоизоляция в ней была ни к черту.
— Ага, — улыбнулся Волк. — Только приведу себя в порядок для Вирджинии.
Имя девушки он произнес тихо и снова улыбнулся своему отражению в зеркале. Волк был готов сто раз произносить ее имя, от этого на сердце становилось так горячо и хорошо…
Он занес бритву над щекой в пене по прежнему улыбаясь своему влюбленному сердцу, как вдруг его отражение в зеркале погасло и сменилось на лицо Мачехи.
— Здравствуй, Волк! — сказала она как можно вкрадчивее и дружелюбнее.
От неожиданности бедняга вскрикнул и выронил из рук бритву. Только не сейчас, когда он завоевывает Вирджинию.
— Уходи! Оставь меня в покое! — пролепетал он, оглядываясь по сторонам — не видит ли их ненароком кто-то еще.
— Ты согласился мне подчинятся.
— Нет!
— Да. Я управляю тобой. Почему я не вижу твоих спутников? Какое волшебство вы используете?
Глаза Волка трусливо забегали из стороны в сторону. К тому же, по лестнице не вовремя начал спускаться Тони.
— У нас будет еда или нет? — спросил Льюис. Какой бы напряженной или расслабленной не была ситуация, Тони никогда не забывал про желудок.
Волк заметался, что-то пробормотал на счет ужина, зачем-то отвернул зеркало к стене и пулей вылетел на палубу.
Меж тем Тони собрался перекусить. Может в запасах лодочника найдется что-то съедобное. Пусть даже и просроченной.
Он обыскал все полки и нашел только пачку сухих завтраков. С упаковки ему, судя по стрекозиным крыльям, радовался эльф, а на донышке покоились полуистлевшие колечки. Не густо… Тони собрался возобновить поиски, но его взгляд упал на рыбу. И было бы хорошо, если бы Льюис испытывал к золотой рыбине исключительно гастрономический интерес.
Мысли о несметных богатствах, вилах и яхтах с красивыми моделями на борту затуманили ему мозги. Он смотрел на чучело, а видел только деньги. Баснословно много денег…
И тут золотая рыбка подмигнула ему. Тони протер глаза: показалось. Если долго на что-то пялится еще не то может показаться. А может нет? Может она хочет осчастливить Тони Льюиса? Сделать его королем жизни? В сказках так часто бывает: кто был никем, тот станет всем.
С раскрытым от удивления ртом, огромными глазами Тони обшарил рыбу вдоль и поперек. Рыба не подмигивала и никаких знаков больше не подавала.
Каким-то образом красный молоточек опять перекочевал Тони в ладонь. Он начал постукивать по стеклу, в надежде привлечь ее внимание. Но чучело больше не шевелилось и не заигрывало с ним. Много времени на принятие искушающего предложения: бить или не бить не потребовалось. Стекло аквариума была разбито за пару секунд.
В голове Тони всплыли слова: и ты не поверишь своим глазам — произойдет чудо и он превратиться в чистое золото.
Вроде ничего сложного — просто сунь рыбине палец в рот и жди чуда. Однако челюсти у волшебного создания были острыми, как у акулы. С опаской и подозрением Тони потрогал один из зубов. Да, хищник еще тот!
Он осторожно провел пальцем по языку золотой рыбы и тут же угодил в капкан сомкнувшимся челюстей. Палец загудел, как будто угодил в огонь, а по телу заструилась боль.
Никто не видел, как Тони превратился в статую из золота.
Никто не видел, как Тони развоплотился, став обратно человеком из крови и плоти.
Челюсти разжались и, хотя боль до конца не прошла, Льюис засиял от счастья. Точнее, засиял его палец, отныне превращающий всё и вся в золото.
— Этот палец теперь стоит целое состояние! — воскликнул он.
— Папа! Что там за звон?
Вирджиния стояла как раз за его спиной, и тон ее голоса не предвещал ничего радостного.
— Эээ… Я как раз убирался здесь, протирал пыль со стекла. А потом оно разбилось, — на ходу сочинил он, на всякий случай пряча руку с золотоделающим пальцем от ее взгляда.
Будь Вирджинии года три она бы может быть и поверила, но в свои двадцать два она отлично разбиралась в собственном отце. Ей можно было ничего не говорить — осколки сказали всю правду.
— Ты разбил стекло и вставил палец ей в рот?
Сопротивляться было бесполезно. Тони показал ей мизинец, который искрился и отливал золотыми блесками. Вирджиния с ужасом уставилась на палец.
— Да не волнуйся, дочка! Теперь мы богачи! Я могу превратить всю эту лодку в золоту!
Именно этого Вирджиния и боялась:
— Тогда она пойдет на дно, и мы утонем!
Ее глаза метали молнии и Тони принялся искать другое оправдание. Вирджиния как мать, если рассердиться, то всерьез и надолго. Будет днями и ночами припоминать тебе твой проступок. Лучше бы подумала, на что
