"Я ничего не устраивала!"
"Не надо мне тут рассказывать! Раз получилось так, что они к тебе прицепились, значит ты вела себя, как минимум вульгарно! А всё из-за твоей косметики! Сколько раз говорить, что в школу ходить накрашенной — отвратительно!"
"Мама, я в одиннадцатом классе!"
" Не ори на мать!!! Вообще не повышай на меня голос, сопля! "В одиннадцатом классе" она… Сопля мелкая! И насчёт выпускного, сразу говорю. Чтобы в десять — была дома, как штык! Знаю я эти выпускные! Нажрутся, как свиньи, и занимаются в кустах всяким… Всё, марш за уроки! Умойся только сначала. И сопли высморкай. Через два часа приду, проверю, как ты сделала домашку. Всё, иди".
Слёзы всё текут и текут. И носом шмыгаю. Глаза, наверное, красные. А надо работать. А я не могу… Просто не могу и всё… Ладно, выйду на улицу, куплю валерьянки, успокоюсь и примусь за работу. Если я не буду работать, мне не на что будет жить. Так что давай, Олеся, соберись и берись за клиентскую базу. В этом месяце ты вряд ли станешь лидером продаж, но это не отменяет того, что если постараться, зарплата выйдет неплохой. В конце-концов, со Львом уже всё понятно.
А моет ему позвонить? Нет, не позвонить… написать. Ну, просто, типа "Как дела твои?".
Какая чушь! Представляю, что оно обо мне подумает после такого… Сама сказала, что он мне не подходит, а потом сама же стала писать и унижаться…
Опять я мыслю, как… "мозгоклюйка"… Только, похоже, мозги я клюю себе самой. И, похоже, для меня это привычно. Даже нормально.
Опустив голову, прячу лицо в ладонях и некоторое время стою так.
Потом возвращаюсь к столу, закрываю ноутбук и иду в туалет, умыться. Почувствовав, что протекла и снизу, беру с собой и тампоны. Сменить в туалете.
Спустя ещё минут десять, прохожу мимо молодого охранника, играющего в игру в телефоне, вызываю лифт и спускаюсь в фойе первого этажа.
Выхожу на улицу.
Гул большого города. Яркое солнце в глаза. Щурюсь. Неподалёку поют птицы. Небо — синее-синее. И ни облачка на нём.
Аптека слева, через дорогу. Прикрывая глаза рукой, направляюсь в её сторону и…
…замираю.
У белого мерседеса, прислонившись к капоту, стоит Лев. В бежевом пиджаке, белой, расстёгнутой на две верхние пуговицы, рубашке, синих джинсах и бежевых мокасинах. Достаёт руку из кармана, снимает солнечные очки-авиаторы.
Хмурое бородатое лицо озаряется тёплой улыбкой.
Едва не давлюсь собственным дыханием.
Не ожидала…
— Привет, — выпрямившись, Лев подходит ко мне, и я чувствую восхитительный аромат его тонкого древесного парфюма. — Пообедаешь со мной?
Совершенно обомлевшая от этой неожиданной встречи, еле выдавливаю из себя:
— Как ты здесь оказался?…
— На машине приехал, — усмехается он, и на секунду оглянувшись, кивает на белый автомобиль позади себя.
— У тебя… тут какие-то дела?
Боже, что я несу…
— Угу, — ухмыльнувшись, кивает он. — Дела. Принцессу недотрогу накормить вкуснятиной. Тут у вас ресторанчик поблизости классный такой. Там пицца — охрененная просто. Если ты голодная, то предлагаю немного похавать.
"Похавать"… Невольно закатываю глаза, но тут же спохватываюсь и, щурясь, смотрю в глаза Льву.
Карие, умные, насмешливые.
— Ты сказала, что тебе надо время подумать, он вскидывает руку, отодвигает другой манжет, и я вижу сверкающий блеск дорогих часов. — Прошла неделя. Думаю, за это время подумать можно было не раз. Ты просила не звонить. Я не звонил. Всё, как надо? — глядя мне в глаза, улыбается.
— Да, — потупившись, невольно улыбаюсь и я, и добавляю ещё тише: — Привет.
Он подходит вплотную ко мне, нежно берёт за локоть, и, чуть склонив голову, заглядывает в глаза.
— Ты что, плакала?
Не в силах вымолвить и слова, сглатываю.
— Олесь? Тебя кто-то обидел?
Тихонько мотаю головой. Подняв голову, смотрю на него. Боже, как же офигительно он пахнет…
И, поддавшись порыву, нежно обвиваю его шею руками.
Прижав меня к себе, он тихонько целует мою голову и прижимается к ней щекой. А я, ткнувшись в его грудь, слышу, как бьётся его большое, сильное сердце, и балдею от тепла и аромата его кожи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава тридцать третья
Для того, чтобы пойти с ним в ресторан, мне приходится позвонить Ларисе Михайловне и предупредить, что я подойду через час. Что пообедаю немного раньше. Она отвечает, что без проблем, они через несколько минут приедут в офис, и важных звонков мы не пропустим.
А в ресторане на меня неожиданно накатывает такой зверский аппетит, то я только и делаю, что жую, пока Лев рассказывает мне, чем занимался эту неделю, как скучал по мне, и какие выводы сделал "на базе наших разговоров".
— Ты права, — отхлебнув чаю, серьёзно смотрит на меня он. — Мне действительно нужно было тебя предупредить. Надо было записку оставить. Чесслово. просто в голову не пришло. Я ж говорил, я не умею ухаживать за женщинами. Но я научусь. Ты только поощряй то, что тебе нравится, а не ругай то, что не получается сразу, лады?
— Лады, — улыбаюсь, как дура, с круглыми из-за пиццы во рту, щеками, — киваю я.
— Ты сейчас похожа на хомячка, — ухмыляется он. — Если бы я знал, что ты такая голодная, я бы приехал раньше. Закажем ещё одну пиццу?
Мотаю головой. Там на тарелке ещё три куска. Ещё один, максимум два, и в меня больше просто не влезет.
— Понял, — кивает он. — Короче. Я признаю: я тупой в таких делах. Так что ты меня координируй. Только давай сразу определимся в одной очень важной вещи.
— Какой? — прожевав, осторожно спрашиваю я.
— Мужчина в нашей паре — я. Не — ты. У тебя тупо анатомия другая.
— А я и не спорю…
— А это значит, что я как бы немножко посильней, чем ты. Согласна?
— И с этим не спорю… — качая головой, робко отвечаю я, не понимая толком, к чему он ведёт.
— Со мной не спорить тебе очень идёт, — ухмыляется он.
Хмурюсь и, едва не прыснув от запоздалого понимания, что это подколка, легонько толкаю её в плечо.
— Ты такая сексуальная сразу становишься…
— Ну, хватит.
— Ладно-ладно, релакс. Так вот. Я не смогу советоваться с тобой по каждому поводу. Да и не хочу. Не про меня это. Но я согласен, что надо считаться с твоим мнением. Больше скажу, оно мне важно. Я правда много думал о том, что ты мне говорила. И решил, что ты во-многом права. Но мы как-то так познакомились по-дурацки немного, что, честно скажу, я подрастерялся мальца. Напугал тебя вначале, а потом всё пытался вылезти из этой жопы, в которую сам себя и загнал. Понимаешь, какая штука, Олесь, ты мне сразу в душу запала. И я от себя сам такого не ожидал. А учитывая то, что ты, будто крепость неприступная была, я включал свою стандартную привычку брать нахрапом. Ну, и косячил, не без этого. Но, честно, я и до сих пор не понял, какая стратегия поведения с тобой — правильная. Хочется быть настоящим, понимаешь? И обижать тебе при этом не хочется. Больше скажу, мне как-то даже больно тебя обижать. Ты уж этим не пользуйся, пожалуйста. Мне ж не насрать на тебя. Очевидно же, нет?
Вздыхаю. Улыбаюсь.
— Что? — хмурится он.
— Ты грубый, — мягко и даже, наверное, нежно, произношу я.
Он чешет затылок и тоже вздыхает.
— Да, есть такое. Извини.
— Не извиняйся. Я поняла.
— Я постараюсь не быть таким быдлом.
— Ты — не быдло.
Он внимательно смотрит мне в глаза. Серьёзный такой…
— Ты на меня не злишься?
— У-у, — улыбаясь, качаю головой я.
— Совсем-совсем?
— Совсем-совсем.
— И даже на то, что я одежду твою выкинул?
Вздыхаю. Снова улыбаюсь.
— И даже на это. Но ты, пожалуйста, так больше не делай.
— Я и не собирался! — очень мило распахнув глаза, горячо восклицает он.
Придвигает ко мне тарелку с пиццей.
— Доедай, — улыбается он. — Я не буду больше.
— В меня столько не влезет! — восклицаю я.
