— Ну, тогда не доедай, — соглашается он. — Это я ухаживаю так неловко.
Внимательно смотрю в его тёплые глаза.
— Ты прекрасно ухаживаешь, — серьёзно говорю я.
— Как медведь в посудной лавке, ага… — хмыкнув, произносит он.
Допив чай, ставит чашку на стол.
— Подлить тебе ещё? — кивнув на чайник, спрашивает он.
Бросаю взгляд на лежащий на столе смартфон. Пятнадцать минут осталось. Скоро надо будет возвращаться на работу. А так не хочется…
— Чуть-чуть, — благодарно взглянув на Льва, киваю я. — Мне скоро обратно.
— Да, я понимаю.
Они пристаёт, берёт чайник и тихонько наполняет мою опустевшую чашку. Затем наливает и себе.
— Наелась, — довольно улыбаюсь я, и чуть откидываюсь на диванчике. — Ты прав: очень вкусная пицца.
— Я рад, — улыбается он в ответ.
Несколько секунд мы просто нежно смотрим друг другу в глаза.
— Вообще я думал, ты меня нахер пошлёшь… Пардон. Нахрен.
Смеюсь.
— Ты делаешь успехи.
— Стараюсь, чё.
— А почему ты так думал?
— Прикалываешься? У меня на секс вся надежда была. А ты и после него, злюкой осталась.
— Нет, — посерьёзнев, тихо возражаю я. — Я не злюка.
— Точно?
— Да, точно. И я очень по тебе скучала.
— Правда? — удивляется он.
— Правда, — совершенно серьёзно отвечаю я. — Даже не представляешь, насколько.
На некоторое время он даже зависает. Думает.
— Слушай, тебе сколько лет?
Несколько опешиваю от этого неожиданного вопроса. Тем более, что я ему уже говорила. Забыл?
— Двадцать шесть…
— Супер. А я — постарше.
— Я помню…
— То есть, мы оба — взрослые люди, да?
— Да… — тихо и настороженно отвечаю я. — И в чём подвох?
— Да нет никакого подвоха. Что ж ты всё не расслабишься-то никак. Просто предлагаю тебе переехать ко мне.
— Что? — едва не подавившись чаем, тихо уточняю я.
— Переехать ко мне, говорю. Понимаешь, какая штука. Я когда уходил тогда, точнее, перед этим, стоял перед кроватью и смотрел на тебя, спящую. И знаешь, это трудно довольно описать, но я чувствовал себя… хорошо. Мне было дико по кайфу, что проснувшись, я увидел рядом тебя. Просто по кайфу, понимаешь?
Оторопело смотрю на него. Вообще не ожидала подобного предложения.
— Мы же едва знакомы…
— И чё? — искренне удивляется он. — Вот и познакомимся получше, поживя вместе. А как я тебя ещё узнаю толком? Наездами, как татаро-монгол?
Невольно смеюсь. Но нервно, наверное.
— Слушай, я…
— Да погоди ты спорить. Ты выслушай, окей?
— Хорошо, — слабо киваю я.
Вижу, что он волнуется. Собирается с духом. Чуть вдохнув, резко выдыхает.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Теперь я офигеваю настолько, что зависаю похлеще, чем он пару минут назад.
— Это… троллинг такой? — выдавливаю из себя.
— Почему "троллинг"? — хмурится он. — Я всерьёз.
— Женой?
— Ну да. Женой. Мне жена нужна. Причём не всякая, а конкретно ты.
— Это ты как понял?…
— Ну, как. По тому, как к тебе отношусь. По тому, что чувствую, когда ты рядом. Прусь я от тебя, Олеська. Правда, прусь. Нравишься ты мне, пиздец как. И затрахался я уже пытаться это проанализировать. Не получается. Просто балдею от того, что ты рядом. От твоих улыбок. От того, как ты пахнешь. От того, как… как кончаешь. От многого, Олесь. И я тебе слово даю: я реально постараюсь не быть такой эгоистичной скотиной, каким был. Правда, только с тобой. Потому что в бизнесе, я уж как-нибудь сориентируюсь. Хотя… Нет, — хмурится он. — Пока так.
— А зачем тебе жена?
Более идиотского вопроса я, наверное, задать не могла. Но я настолько обалдевшая, что просто растерялась.
— Холодно мне одному, Олеська. И без тебя тоскливо стало. Прям тоскливо. Хочу, чтобы тыл у меня был. Чтоб вот такая боевая девчонка, как ты, рядом ночью спала. Точнее, "не такая, как ты", а ты. И детей я хочу. Заебался уже один. А те девчонки, которых я знаю — они все… — вздыхает. — Они про другое. Им бабки мои нужны. Знаешь, я ведь несколько охерел… Бля, пардон. Извини, пожалуйста. Охренел. Когда понял, что тебе на бабки мои насрать. Бля…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он такой милый сейчас, что пытается не говорить грубо, что я таю просто… И слёзы на глаза наворачиваются.
— Всё-таки, я быдло, — хмурясь, вздыхает он.
— Ты не быдло, мой хороший…
— Как? — вскинув на меня глаза, быстро произносит он. — Как ты сказала сейчас?
— Мой хороший…
— Ох, бля…
К своему изумлению, я замечаю, что у него глаза будто увлажняются. Основанием ладони, он быстро протирает один, и встаёт.
— Ща я, Олеська. Ща приду. В туалет схожу и приду, лады?
— Конечно… — нежно отвечаю ему я.
Вижу, что он, заморгав, отворачивается. А затем стремительной походкой направляется в зал.
Пока он отсутствует, нервно, с колотящимся сердцем, пью чай. Из-за того, что дрожат пальцы, чашка на блюдце слегка позвякивает. Разволновалась я ужасно. И вообще не понимаю, как на всё это реагировать. Понимаю только одно: мне так приятно, что я растерялась даже. Мне никто никогда не делал предложения. И уж точно не думала, что предложение может звучать так…
Лев возвращается и быстро усаживается напротив.
— Ну, как? Поживём вместе?
— Слушай, я…
— Напугал я тебя опять, да? Олеськ, ну, не захочешь если за меня замуж, я ж неволить-то не стану. Обещаю тебе, что буду с тобой считаться. Честное слово, Олесь. Я правда осознал. Просто не умею я с нормальными девчонками общаться. Но я научусь. Слово даю. А моё слово, Олесь, оно значение имеет.
— Я знаю.
— Тебе подумать надо, да?
— Нет. Я готова тебе прямо сейчас ответить.
Сглатывает. Вижу, как подскакивает, прячется за бородой, и вновь опускается кадык. напряжённый, сосредоточенный, он смотрит на меня с ожиданием.
Набираю немного воздуха в грудь. Дрожу вся. Трепет невероятный.
— Я… — в горле прям пересыхает. Жалко чай закончился. — Я… готова попробовать. Но я не обещаю тебе, что стану твоей женой. Так можно?
Глаза его наполняются теплом. Улыбаются.
— Можно, — отвечает он.
Встаю. Он тут же следом.
— Лёвушка, мне пора бежать. Иначе мне выговор сделают. Или оштрафуют. Я бы не хотела.
— "Лёвушка"… — чуть оторопев, тихо отзывается он. — Надо же… Меня так только мама называла…
— Ты серьёзно? — удивляюсь я.
— Серьёзно. Я для всех то Лев Александрович, то Лев. И точка.
— И для меня?
— Нет. Мне нравится. Очень.
Стоит какой-то растерянный немного.
Выхожу из-за стола. Он делает ко мне шаг, обнимает за талию и…
и… мы целуемся.
Наверное, слишком нескромно для ресторана. Но мне плевать. Правда, плевать.
Балдею я от этого поцелуя…
— Я тебя провожу, — он берёт меня за руку. — Пардон. Не так. Провожу тебя, окей?
— Конечно, — улыбаюсь я. — Мне будет приятно.
— Я тогда заберу тебя вечером?
— Да, — улыбнувшись, киваю я, и тут же хмурюсь: — Только мне нужно будет домой заехать. Вещи всякие взять.
— Без проблем вообще, Олесь. Отвезу, подожду, помогу, если нужно. Вообще без проблем. Можешь на меня рассчитывать.
Обнимаю его. Целую в губы, чувствую кожей жёсткость усов и бороды. Прижимаюсь щекой к его груди.
Он обнимает меня, утыкается губами в волосы, и несколько секунд мы так и стоим.
Затем, когда я беру сумочку с диванчика, он подзывает нашего официанта, и когда тот подходит, достаёт из внутреннего кармана пиджака портмоне, вынимает оттуда пятитысячную купюру и протягивает ему.
— Спасибо, — кивает официант. — Надеюсь, вам у нас понравилось. Сдачу сейчас принесу.
Лев касается ладонью его плеча.
— Не нужно.
Официант, гладковыбритый шатен лет тридцати, чуть склоняет голову.
— Благодарю вас. Хорошего дня!
— И вам, — отзываемся мы с Лёвой практически одновременно.
В офис я всё-таки опаздываю. И прихожу туда немного растрёпанная, но безумно счастливая. Потому что в машине мы много нежно и страстно целовались. Причём так, что я очень возбудилась. И жду теперь вечера с ещё большим нетерпением. Так сильно хочу вновь отдаться своему теперь Льву…
