«Хорошая девчонка. Расторопная. Как там ее зовут?.. А, неважно».
Не прошло и минуты, как лимон оказался на столе. Официантка наклонилась к Бойкову и заговорчески прошептала:
— Петр Алексеевич, там к вам гости. Идут сюда.
— Гости? Какие гости?
— Не знаю. Двое мужчин. Я их никогда раньше не видела.
— Должно быть, это мои друзья. Ну иди, милая, иди. — Петр Алексеевич ласково потрепал девушку по щеке и снова взялся за бутылку. Выпитый коньяк стал наконец сказываться, в глазах у Бойкова уже немного плыло.
Официантка исчезла. Вместо нее возле стола появились двое. Вошли они бесшумно и незаметно. Ни дать ни взять — дикие звери на охоте.
— Приятного аппетита, Петро, — сказал один из них, высокий, с одутловатым лицом.
Бойков оторвал взгляд от стакана и поднял на незваных гостей.
— А, «опричники», — с усмешкой сказал он. — Присаживайтесь.
Мужчины сели. Это были Росляков и Калачев. Верные псы Короля, убийцы, мучители из темного подземелья, куда они заволакивали своих жертв, чтобы выбить из них деньги и выпить из них кровь.
— Ну как дела, кровососы? — с неприязненной усмешкой поинтересовался Бойков. — Со свежей кровью перебоев нет?
Росляков и Калачев переглянулись.
— Э, брат, — насмешливо проговорил Росляков. — Да ты, я вижу, уже набрался. — Он взял со стола пустую бутылку из-под коньяка, колыхнул ею в воздухе и поставил обратно. — Целый пузырь один высосал. Силен!
Бойков посмотрел на «опричника» мутным взглядом, икнул и ответил:
— Это ты у нас сосешь, Росля, а я — пью.
— Тебе виднее, — не стал спорить Росляков.
— Ну давайте выкладывайте, зачем пришли?
— Какой быстрый, да, Игорек? — подмигнул Росляков Калачеву. — А может, мы соскучились, Петя? Решили вот выпить с тобой.
— Ага, — поддакнул Калачев. — За процветание фирмы.
Бойков снова икнул, затем обвел лица «опричников» ненавидящим взглядом и презрительно произнес:
— Плевать я хотел на вашу фирму. И на вас вместе с ней. Я там больше не работаю.
— Да, мы слышали, — кивнул Росляков. — Мы как раз по этому поводу и пришли.
— Надо бы обходной лист подписать, Петр Алексеевич, — сказал Калачев.
Бойков вытаращил на «опричников» глаза.
— Какой еще, к черту, обходной лист? Вы что, крови перепили?
— Да нет, — покачал головой Росляков. — Ты, Петя, взрослый мужик, а рассуждаешь как ребенок. Ну рассуди сам. Пока ты работал на фирме, ты мог пользоваться всем, что она тебе дала. Так?
— Так, — ответил вместо Бойкова Калачев.
— Ну вот. А раз уж ты решил уйти, то, будь добр, верни фирме все, что ты у нее взял. Все, слышишь? Это будет справедливо.
— Абсолютно, — вновь поддакнул Калачев.
Некоторое время Петр Алексеевич молчал, переваривая слова опричников. Наконец до него дошло.
— Значит, Король решил взять меня не мытьем, так катаньем, — тихо проговорил он. — Это на него похоже.
— Про мытье я ничего не знаю, — сказал Росляков. — А вот дом, квартиру и машину ты нам вернешь. Да, и ресторан не забудь. Он ведь куплен на деньги фирмы.
— И каким же образом я вам все это отдам? — поинтересовался Петр Алексеевич.
— Элементарно, Ватсон! — улыбнулся Росляков. — Все это движимое и недвижимое имущество ты перепишешь на нашего друга Игорька Калачева. Вот он здесь сидит, прошу любить и жаловать!
Калачев приподнялся со стула и церемонно поклонился. Затем снова уселся на стул и стал ковырять в зубах спичкой, поглядывая то на Бойкова, то на Рослякова.
— Так, — сказал Петр Алексеевич. — Ваши аргументы я выслушал. Теперь послушайте мой ответ. Ни хрена вы не получите. Ни дома, ни ресторана — ничего.
— Так и передать Королю?
Бойков кивнул:
— Так и передай.
— Значит, по-доброму ты не хочешь? — с угрозой в голосе произнес Росляков. — Что ж, думаю, у Короля найдутся другие аргументы. — Внезапно он перегнулся через стол и сгреб пальцами ворот рубашки Бойкова. — Слушай, Петя, чего ты ерепенишься? Все равно ведь все отдашь. Все, до последних подштанников.
Петр Алексеевич улыбнулся, затем поднял руку, неторопливо скрутил из пальцев фигу и сунул ее под нос Рослякову.
— А вот это ты видел? — спокойно сказал он. — Можешь пососать, если полегчает.
Росляков вздохнул и выпустил ворот рубашки Бойкова. Заботливо разгладил помятый ворот пальцами и сказал:
— Тебе жить, Петя. Тебе и умирать. Выбирай сам. Пошли, Игорек, нам здесь больше делать нечего.
«Опричники» поднялись со стульев и, не прощаясь, направились к выходу.
— Галоши не потеряй, стрелок, — угрюмо сказал вслед Рослякову Петр Алексеевич.
Тот остановился. Медленно повернул голову.
— А вот об этом — помалкивай. — Росляков красноречиво приложил палец к губам и посмотрел на Бойкова таким взглядом, что у того мороз пробежал по коже.
Когда «опричники» ушли, Петр Алексеевич схватил со стола бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Коньяк горячей волной пробежал по пищеводу и отозвался в желудке неприятным жжением. Только теперь Бойков осознал, как ему было страшно.
— А ведь я чуть не обделался, — с усмешкой сказал он сам себе. — Чуть не обделался из-за этих шутов гороховых. Надо же, до чего я дожил?
Однако он знал, что это не так. Шуты тут были совершенно ни при чем. Он боялся не их, он боялся того, кто их послал. Очень боялся. До сердцебиения и дрожи в пальцах.
— Ничего, — тихо проговорил Петр Алексеевич. — Прорвемся как-нибудь. Король тоже человек. И тоже не бессмертен.
Бойков запрокинул голову и снова приложился к бутылке. На этот раз ему действительно стало легче. Но ненамного.
Из кармана донесся писк телефона.
Петр Алексеевич достал из кармана телефон и посмотрел на дисплей. Номер не определился. Говорить — не говорить? Говорить.
— Да, слушаю вас.
— Петя, это было последнее предупреждение, — раздался в трубке шипящий голос Рослякова. — Еще не поздно все переиграть. Если передумаешь, Король будет рад.
— Пошел ты вместе со своим Королем! — сказал Бойков, отключил связь и бросил телефон в сумку.
Ну вот. Теперь мосты действительно сожжены.
Бойкову вдруг захотелось спать. Голова его стала склоняться к столу. Все ниже и ниже… И наконец, стукнувшись широким лбом об столешницу, Бойков замер.
Через несколько секунд он тихо захрапел…
И приснилась Пете Бойкову река. Вечер был темный и сухой, небо усеяно звездами. Петя лежал на траве, закинув руки за голову, и смотрел на это небо. Ковш Большой Медведицы был перевернут. «Значит, будет дождь», — подумал Петя.
— Петро, чего на небо пялишься? Что-то интересное увидел?
«Это Васька Кирьянов», — сказал себе Петя.
— Иди лучше к нам, — вновь окликнул его Васька. — Самогонки дерни.
Петя повернул голову и посмотрел на друзей. На их худощавых лицах плясали огненные отблески костра. Костер потрескивал, шипел, искрился.
— Идешь или нет?
— Да че-то не хочется, — ответил Бойков.
— Он в завязке, — сказал Лешка Остапенко. — Позавчера перебрал, всю баню у Макаровны облевал.
Пацаны засмеялись. Петя тоже улыбнулся. Потом снова стал смотреть на звезды. Рядом тихо переговаривались друзья. И как же хорошо было лежать вот так, смотреть на небо, слушать, как потрескивает костер, думать о всяких вещах!
Рядом послышались шаги. Кто-то подошел и остановился у костра.
— Виталь пришел. Налейте ему самогонки.
Послышалось бульканье жидкости о дно железной кружки.
— Давай, Виталь, покажи, как надо пить. А то Петька до сих пор после прошлой попойки отойти не может.
Послышалось шуршание. Потом звук льющегося в глотку самогона.
— Силен! Молодца! Супермен! — загалдели пацаны.
С неба упала звезда.
«Черт, не успел загадать желание, — подумал Петя Бойков. — Ну и хрен с ним. Все равно не сбывается».
— Это у кого как, — услышал он над самым ухом.
Петя повернул голову. Рядом с ним на корточках сидел Виталька Королев. В зубах у него была травинка. Он, так же как до сих пор Петя, смотрел на небо.
— А что, у тебя уже сбывались? — спросил его Петя.
Виталик оторвал взгляд от звезд, улыбнулся и сказал:
— Они всегда сбываются. И звезды тут ни при чем.
— А что тогда при чем?
— Сила, Петро. Если ты сильный, то у тебя все сбудется.
— А ты сильный?
Виталик сплюнул себе под ноги и сказал:
— Я сильный, а ты нет. Эх, Петро, Петро…
— Петро. Петро, хватит спать, говорю. Да оторви же ты башку от стола, чудило.
Бойков приоткрыл глаза. Кто-то тряс его за плечо, но кто именно, он не разглядел. Шея затекла, руки тоже. Бойков кое-как выпрямился, хрустнул, поморщившись, затекшей шеей и посмотрел на человека, который сидел перед ним.
Это был Король. Он усмехнулся.
