В этот момент Кэмерон понял, что никогда не вернётся в группу. Даже если отцу будет всё равно на ориентацию, и вся семья это примет. Может, он продаст некоторые свои песни другим восходящим звёздам или, может быть, повторно вложит свои мудро инвестированные деньги и будет чахнуть до конца жизни, или, может быть, будет жить простой жизнью и работать кассиром у Хэла, жить на этой стороне горы до своего последнего дня.
Любой из этих вариантов казался практически идеальным — никакого больше давления, чтобы быть идеальным, никаких обязательств, никакой напускной радости на публике, когда всем всё равно, что у него в голове или на сердце. Да, Кэмерон определённо мог стать деревенским парнем.
— Кэм, есть кое-что ещё, — дрожащий голос Майло пробился сквозь его монументальное откровение с грацией гильотины.
— Что может быть ещё, Майло? — спросил Кэмерон, устало вздохнув.
Майло опустил голову и пробормотал:
— Папа вроде как психанул. Сначала он мне не поверил, но я как пьяный дурак продолжал давить, пока не убедил его. Он злился так, как никогда раньше. Выскочил из отеля и взял с собой чемодан. Сначала я думал, что он свалил на Бермуды или ещё куда-то, списав нас всех со счетов, но затем начал переживать. Зная отца, он пошёл в ближайший бар, чтобы эпично напиться, а затем бог знает что. Я так боялся, что он приедет прямо сюда, чтобы сорваться на тебе, так что должен был приехать первым, чтобы ты не был ошарашен.
Мыслям Кэма требовалось в два раза больше времени, просто чтобы уловить маниакальный поток слов Майло. Он покачал головой, чтобы понять.
— Майло, я уверен, что отца не достаточно волнует моя личная жизнь, чтобы он всё бросил и приехал сюда меня отчитывать.
— В этом ты ошибаешься, сынок, — произнёс холодный, ровный голос со стороны всё ещё открытой двери.
Кэмерон и Майло оба повернули головы, болезненно медленно. Кеннетт Фокс стоял в дверном проёме, его квадратная фигура заполняла всё пространство входа. Его румяное лицо было ещё краснее, чем обычно, на лбу блестел пот, а широкая грудь вздымалась с каждым рваным вздохом, который проходил через его лёгкие.
Сделав неуверенный шаг вперёд, Кэмерон раскинул руки, в широком жесте мира.
— Слушай, пап, я...
— Ты неблагодарный засранец! — прокричал Кеннетт, прежде чем ударить Кэма кулаком по лицу, со звонким хрустом.
С распространяющейся по лицу болью, Кэмерон отшатнулся назад и врезался в диван, спотыкаясь о него. От смущения огонь поднялся по его шее к кончикам ушей. Даже если этот мужчина был его отцом, как он смел приходить в дом Кэма и выставлять его дураком.
Кэмерон быстро поднялся на ноги, однако, неуверенно и готовясь к драке с отцом, в то время как бледнолицый Майло стоял в стороне, застыв.
Он зашёл прямо в личное пространство Кеннетта и ткнул его прямо в грудь.
— Какого хрена ты приходишь в мою квартиру и набрасываешься на меня? Я знал, что ты разозлишься, но понятия не имел, что ты гомофобный придурок.
— Пойми, это ни хрена не имеет отношения к тому, что ты суёшь свой конец в чёрный ход. Мне плевать на твою личную жизнь, но как только это вылезет наружу, то станет чёрной меткой для нас всех. Ты знаешь, как работает шоу-бизнес! Я-то думал, что тебе хватит мужества отодвинуть свои слабости в сторону, ради блага всех остальных.
Кэмерон никогда даже близко не подходил к желанию причинить телесный вред кому-либо из членов семьи, но в данный момент мысли избить Кеннетта в кашу поднимались из его подсознания. Он не мог поверить в тот бред, который нёс его отец.
— Тебе повезло, что я слишком уважаю семью, чтобы вышвырнуть тебя, — Кэмерон знал, что от отца не скрылось, с каким значением он использовал слово «семья».
— Уважаешь семью, да? — прорычал Кеннетт. — Потому что шляться с кучкой гомиков не особо уважительно. Ты вообще думал, как это повлияет на карьеру твоих братьев и сестёр? Или ты просто проклятый эгоист?
Глаза Кэмерона застлало красной пеленой. Ему пришлось сжать кулаки за спиной, чтобы не врезать Кеннетту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— С кучкой... Ты серьёзно, чёрт возьми? Я ни с кем не шлялся. Я остановил всю свою жизнь, чтобы поддерживать имидж семьи Фокс. Какого чёрта, по-твоему, я напивался вусмерть, особенно после того, как был вынужден пойти на одно из твоих стратегически устроенных «свиданий»? Позволь мне сказать, что ты был причиной, по которой я чуть не убил себя и двух других людей. Из-за тебя меня арестовали, и из-за тебя я здесь, в этом богом забытом месте! Мне приходилось пить, чтобы уйти с головой под землю, а затем пить ещё, чтобы забыть, что я это делаю...
И вот так Кэмерон потерял свой кураж. Ветер злости покинул его паруса, и он просто чувствовал себя уставшим и пустым. Игнорируя его капитуляцию, Кеннетт продолжал распинаться, с красным и перекошенным от ярости лицом.
— Клянусь богом, парень, твоя мать вертится в своей...
— Мама знала, придурок!
— Следи за своим языком! Моя Кейт никогда бы...
Кэмерон вздохнул и опустился, опираясь бедром на ручку дивана. Он грустно покачал головой, споры ему надоели.
— Папа, — тихо произнёс он. — В своей старости ты превратился в брюзгливого ублюдка, но я знаю, что вы с мамой любили друг друга. Ты знал её лучше, чем кто-либо другой. Ты действительно думаешь, что она отреагировала бы чем-то кроме безусловной любви?
Поза Кеннетта сдулась, его плечи опустились, и он внезапно стал выглядеть на все свои шестьдесят лет. Кэмерон надеялся, что отец понимал правдивость его слов о Кейт Фокс, даже если сказать ему было нечего.
— Когда мама умерла, мне совершенно не с кем было поговорить об этом. Поэтому, в конце концов, я рассказал Майло, и до сих пор он хранил это при себе, — Кэмерон сделал паузу, когда всхлип Майло прервал его слова. Кэм повернулся к брату. — Всё в порядке, Майлс, правда. Это давно должно было произойти.
Майло расслабился, успокоенный детским прозвищем. Он всегда подшучивал над Кэмероном из-за этого, потому что, хоть говорить его было короче, но писать длиннее.
— Насчёт своей матери ты прав, — начал Кеннетт. — Она отчитала бы меня за то, что я так с тобой ругаюсь. Я не могу притвориться, что мне это нравится, но больше не буду доводить тебя этим. Но...
— Но? — подтолкнул Кэмерон, выгибая бровь.
— Ты не можешь вернуться, малой. Такой скандал... ну, я не стану рисковать из-за этого будущим твоих братьев и сестёр, даже ради тебя.
Кэмерон ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами.
— Послушай, что я готовился сказать Майло, прежде чем ты ворвался, это то, что я не хочу возвращаться. Я не могу вернуться к притворству. Моё будущее решили за меня практически раньше, чем я стал достаточно взрослым, чтобы волноваться об этом. Я так запутался, что ждал, когда начну жить — ждал любви, чувств. Больше я ждать не могу. В следующий раз я сойду с ума или действительно умру. Оно того не стоит.
Челюсть Кеннетта дёрнулась, когда он стиснул зубы, а Майло открыл рот, глядя на Кэмерона из угла комнаты.
— Ты серьёзно просто уйдёшь, оставишь всё позади? — спросил Майло.
На это Кэмерон грубо фыркнул.
— Я не ушёл, брат. Меня выкинули, как прокисшее молоко. Я просто выбираю наладить этот вариант.
Кэмерон наблюдал, как его отец коротко кивнул и с опаской подошёл ближе. Он протянул руку для рукопожатия.
— Тогда удачи тебе, сынок. Прости за... — он махнул на лицо Кэма.
— Что, это? Это ведь любя, верно? — так всегда и происходило между ним и отцом. Они оба были неуравновешенными мужчинами с буйным характером, но что сделано, то сделано.
— Именно так. Так же, как я могу ожидать такого проявления любви от твоей матери, когда встречу её на небесах.
— Она всегда меня поддерживала, — сказал Кэмерон с самодовольной улыбкой.
Кеннетт повернулся к Майло и посмотрел на него строгим взглядом.
— Идём, малой. У нас сегодня концерт, и мне нужно приглядывать за Бейтсом. Пошли.
