Среди окказионализмов интересны однодневки – изобразительные или шутливо-бытовые образования по аналогии с нормативными, которые часто стоят рядом: «каблук сломался, и она вприскочку, вприхромку заковыляла по коридору» (ср.: вприпрыжку); «больше каши не хочу, уже накашился» (ср.: наелся, напился); «днюя и ночуя на передовой» (Глуховский Д. Метро 2034. М., 2009. С. 37); детолишённая (ср.: умалишённая; о матери, которую трижды лишали родительских прав (РГ – Неделя. 2012. 1 нояб.); «Ты не первый год член жюри… жюрила в украинском телепроекте» (АиФ. 2013. № 16); «Требуем чебурашек, сделанных в России! Они самые чебурахнутые в мире!» (АиФ. 2013. № 16); «Докатились, господа. Довыкаблучивались на популярных ток-шоу, в которых со страстью полощут очередное грязное бельё. Дотрепались в радиоэфире, где можно измываться не только над русским языком, но и над здравым смыслом. Довыпендривались в блогах, где вообще границ не существует и можно всё, а чего нельзя, то тоже можно» (РГ. 2012. 23 окт.).
Максимального накала эта «бездонность» тонко организуемого языка достигает в таком пассаже: Борхес «пишет коротко, сжато и точно, – хочется сказать эргономично… чтобы море человеческой глупости, прагматичности, сиюминутности, кое-какности и спустярукавашности не захлестнуло меня… Он был для меня и спасательным кругом в волнах американского студенческого менталитета, и пробным камнем. Можно ли быть и кругом, и камнем одновременно? – вопрос тоже вполне борхесовский. Можно!.. Не “про что”, а “как”, а точнее, “как про то, что” – всё же было и остаётся основным удовольствием и смыслом словесного искусства» (Толстая Т. Переводные картинки (в серии «Пасха») // Изюм. Избранное. М., 2004. C. 343–346).
К окказионализмам относятся особые образования вроде поназарабатывали тут (РГ. 2012.23 нояб.), понаехали, понапустили, а также шутливые контаминации (к сожалению, весьма частотных у нас глаголов перепил и недовыпил): перенедовыпил, недоперепил, с расшифровкой значения «выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел». Иногда здесь складываются своеобразные модели: шуба расшубилась, ремень разременился, картуз раскартузился.
Оказались актуальными воспроизводимые как цитаты, без касательства нормализации, врач первого контакта (обычно терапевт), дорожная карта, включить счётчик, по умолчанию, работать с документами, сидеть на игле, посадить на иглу, по барабану (безразлично), разбираться по понятиям (не обращаясь в суд), чемоданы грязного белья (собранный компромат), руконеподаваемое время (так характеризует конец прошлого века маршал Д. Язов (РГ – Неделя. 2013. 5 дек.), хотели как лучше, а вышло как всегда. Последнее чрезвычайно популярное выражение приписывается В.С. Черномырдину, а самые нервотрёпные документы запустил на его похоронах Г.Н. Селезнёв. Заодно уж: подзаголовок статьи главного редактора ВМ А. Куприянова к 65-летнему юбилею самого Селезнёва весьма показателен лексико-синтаксически: «Не вылазил из высоких кабинетов на Старой площади? Да. Но с портфелем, полным неопубликованных гранок» (РГ. 2012. 6 нояб.). Трудно им, газетчикам, не выходить за пределы образованного языка, жить нормой, без ненорм, без окказионализмов и даже без антинорм.
* * *
Вряд ли стоит печься о норме и, если хотите, о ненорме во всех случаях. Всеохват в любом деле не нужен и неосуществим, хотя увлекает вполне здравомыслящих исследователей. Замечательный лексиколог В.В. Морковкин мудро ввёл в научный оборот понятие и термин агноним для обозначения редких малоупотребительных слов, чьё произношение часто столь же мало известно, сколь и значение. Не поднимается рука ни считать их нормами, ни исключать из образованного языка: «Если исходить из того, что право на родной язык в полном объёме – такое же неотъемлемое право человека, как его право на жизнь, то естественно заключить, что ограничения здесь могут накладываться только языковыми особенностями человека и его свободной волей» (Морковкин В.В., Морковкина А.В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). М., 2007. С. 194).
Примерами агнонимов могут служить: окани – «парнокопытные из семейства жирафовых», изонить – «закладки для книг, цветоведение в технике изонити» (Воспитание и обучение детей с нарушениями развития. 2010. № 4). Агнонимом может стать и ранее всем известное слово: прянуть – в словаре Д.Н. Ушакова: «шевелить, шевелиться» и «прыгать» (устар.), прядать – «шевелить ушами» (о лошади).
Хотя ненормы типа агнонимов, как и все специальные термины, не могут и не должны быть объектом знания всех образованных носителей образованного языка, многие в силу личных склонностей настаивают на обратном. Ректор МГУ академик В.А. Садовничий заявил убеждённо, что недопустимо не знать, что такое ЦЕРН и терафлопс (РГ. 2011. 28 окт.), однако вряд ли, в самом деле, всем полезно знать о существовании около Женевы Большого адронного коллайдера. Персонаж романа «Весь мир театр» утверждает, что русские не способны отличить удон – «пшеничная лапша» от собы – «лапша из гречки». За это обвинение целой нации в неполноценности некто призвал привлечь к суду как экстремиста, пищущего под псевдонимом Б. Акунин, Григория Чхартишвили, который сам узнал названия японских блюд из кулинарной книги. К счастью, обращение было отклонено судьёй как нелепое требование всем знать всё.
* * *
Чем грамотнее человек, тем богаче его язык, включающий не только нормы, но и ненормы, с разумением их различий и рамок применения.
Констатация реальности не означает призыва к стихийному попустительству. Язык свободен, нормы же консервативны и сдерживают свободу. Людьми привносимые, они создают, пусть и условно, однозначное, общепринятое ядро, оберегающее взаимопонятный язык. Нормы не должны вариативно колебаться, быть неопределёнными и шаткими. Допустимых параллельных единиц выражения, существующих не как ошибки, но и не в особом, высоком и порой скучном, звании норм, на самом деле (даже без учёта потребностей выразительности, самоидентификации людей, причём не только одних поэтов), в языке очень много. Однако у них всё же нет постоянной прописки в культивируемом общем языке данной эпохи, нет гражданских прав в их полноте, нет силы эталона безоговорочной правильности.
Чтобы понимать носителей одного языка, надо, безусловно, знать корпус норм. Ненормы же, как соусы, придают пикантность общению на образованном языке. По желанию и к месту невозбранно и образованным людям ими пользоваться. Ненормы, повторимся, отнюдь не антиподы норм и уже совсем не их враги в отличие от антинорм. В то же время при всём уважении нормы нельзя растворять в ненормах. А.С. Пушкин дальновидно призывал дать русскому языку «поболе воли, чтобы развивался он сообразно законам своим». Сообразно законам воля не есть распущенность и вседозволенность.
Без затруднений все понимают очень различные языки «Радио России» и радиостанции «Эхо Москвы», «Российской газеты» и «Московского комсомольца», потому что у этих СМИ одинаков базовый набор норм. А в выборе ненорм эти СМИ мало совпадают. У каждого из них есть свой набор ненорм, и порой понять их значение можно только из контекста. Различаются даже такие стандартные, типичные в смысловом отношении элементы радиопрограммы, как заставка перед новой темой: у одной программы – «Всему своё время», у другой – «Раз-ворот. Развернитесь, пожалуйста!»; переход к новой теме – «Что, где, когда» и «Кто куда». Если нормы ответственны за безусловное взаимопонимание людей, то ненормы отвечают за индивидуализацию, за разнообразие, без которого не хотят жить себялюбивые люди. Это ещё одна из причин, по которой ненорм значительно больше, чем норм.
Актуально звучат замечания Б.А. Ларина о том, что «…мы опоздали с научной разработкой языкового быта города» и что поэтому «так шатки и неполны у нас и исторические, и стилистические объяснения литературных языков». Важнейшим качеством образованной, культурной правильности предстаёт стремление к порядку, но её консервация в благом стремлении к строгой дисциплине грозит омертвлением литературного канона.
Л.В. Щерба многажды возвращался к мысли, варьируя её, о том, что опасно поддерживать устаревающие нормы и разумно поддерживать «вновь созреваемые нормы там, где их проявлению мешает бессмысленная косность» (Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии // Избранные работы по языкознанию и фонетике: В 2 т. Л., 1958. Т. 1. C. 65–66).
Осознание нормализации как постоянного процесса есть существенный признак образованного и образуемого языка, выступающего в каждую эпоху с общими, но и своеобразными чертами книжности и некнижности. Причём последняя далеко ушла тематически и лингвистически от бытовых разговоров, не связана обязательно со звучащей формой и личным контактом, существует в печатной, дисплейной и иных возможных формах. Историю языка характеризуют два стремления: первое – к сохранению и укреплению действующих норм и второе – вынужденно значительно консервативнее – к преобразованию уже сложившихся, регламентированных и внедрённых кодификацией.
