то трущобы могли надеяться только на внешние стены. Исчезли стражники, пропал слабый свет лампадок. Бедняки заколачивали двери, если могли, и жались в тесных лачугах, вознося молитвы Небу. Здесь было безопаснее, чем в других городах и деревнях, но никакой частокол не спасёт их души, если Бездна распахнёт пасть слишком близко.
Такие ночи были сродни вспышке чумы: демоны приходили на закате, но отказывались уходить на рассвете. Они прятались в тенях, расползаясь по подвалам, разорённым домам и катакомбам. Ночь пройдёт, но городской страже потребуется не одна неделя, чтобы выманить оголодавших тварей и дать солнечному свету их сжечь.
Дэмина защищала только дверь и тонкие стены. Забившись в угол и доедая остатки риса, он слушал, как баюкают за стеной младенца. Ему никогда не пели колыбельные, но у соседки, сколько он себя помнил, всегда плакал очередной ребёнок. Все они не доживали и до четырёх лет, и всем она пела одни и те же песни. Снова и снова, один куплет за другим.
Ба́ю-ба́ю,Не ходи по кра́ю —В Бездну свалишься,Переплавишься.
Где-то на улице раздался треск и грохот. Дэмин проглотил последний комок риса и отложил треснутую миску. Голос соседки дрогнул и стал тише, но, похоже, она боялась, что ребёнок снова заплачет, если она перестанет петь.
Там, в зловещей тишине,Бродят демоны во тьме,После Ночи поутруТвою душу заберут.
Грохот сменился на звуки шагов: что-то прошлёпало по улице мимо их лачуги, тяжело дыша, точно больной в последние свои дни. Мать Дэмина издавала такие же звуки, только тише, когда помирала на соломенном настиле. Спать на нём теперь было ещё неприятнее – запах гнили так и не выветрился, но Дэмин привык. Гораздо хуже было то, что это «что-то» за стенами замерло.
Шэнми душу потерял,Тщетно он её искал,С крыши ухнул,В Бездну рухнул.Ба́ю-ба́ю,Не ходи по кра́ю…
Голос женщины совсем стих. Дэмин вжался в угол, подальше от стены, отделявшей его от соседки, и предусмотрительно спрятал миску за собой – другой не было. Он знал, что будет дальше.
Лачуга вздрогнула, и нечто тяжёлое ударилось в соседнюю дверь, хрюкнуло и замерло на мгновение. А затем последовал новый удар. И ещё. И ещё. «Какая же она дура! Могла бы просто оставить ребёнка снаружи», – вот о чём думал Дэмин, когда внешняя стена лачуги поддалась и разлетелась. Его каморку задело тоже – трещины пошли по глине, расползаясь опасной паутиной, а с той стороны колыбельная перешла в крик, смешавшийся с громким чавканьем. Невидимая тварь взвыла, а затем захохотала и, похоже, бросила что-то в сторону комнатки Дэмина, от чего хлипкая перегородка окончательно рассыпалась. Плохо.
Чудовище повернуло свою пасть в сторону Дэмина. Оно походило на старого скупщика, умершего два года назад, – Дэмину даже показалось, что правую щёку разрезал такой же уродливый шрам, но в темноте он не мог толком разглядеть. Но чудовище всё же слабо напоминало человека: раздутое тело, как у утопленника, три ряда неровно растущих зубов, выпирающих из пасти, и острые когти, оторвавшие кусок от того, что минуту назад было его соседкой.
Тварь с чавканьем сунула свежее мясо в рот, продолжая рассматривать Дэмина. Тот не шевелился. Демон омерзительно засмеялся и подтянул растерзанное тело поближе. Нанизав его на когти, он медленно развернулся и покинул развалины, тяжело переступая безобразными лапами и таща окровавленный труп за собой.
Паршиво. Дэмин мрачно осмотрел руины своего дома. Если появится другой демон, ещё и голодный, то всё может закончиться гораздо хуже. Какая же всё-таки дура… Придётся снова пожить на улице, если после шествия не освободится ни одной конуры.
Стараясь двигаться как можно тише, он перебрался через пролом и быстро перерыл остатки скромного быта, пока на ощупь не нашёл несколько одеял, посуду и целый свёрток еды. Это хорошо. Он утащил сокровища к себе и спрятал как мог. Вряд ли кому-то хватит смелости решиться на грабёж этой ночью. Стиснув зубы, Дэмин выбрался из дома и медленно пошёл по улице, прижимаясь к стенам. Завтра он осмотрит дыру в стене и перетащит припасы в надёжный схрон, а сейчас нужно найти укрытие получше.
Эти твари никогда его не трогали, если были заняты. Стоило им заметить человека, как они сходили с ума, но мимо Дэмина проходили, словно он был тенью. И всё же он чувствовал, что попадаться им лишний раз на глаза не стоит, а ещё совершенно точно нельзя оставаться там, где пролилась кровь. Совсем рядом стоял заброшенный дом. Если никто не забрался в него, чтобы переждать эту ночь, то можно было бы там отсидеться.
Дэмин шёл по знакомым переулкам, огибая места, откуда доносились плач, звуки борьбы и вопли. Несколько раз ему попадались тела – изуродованные, как его соседка, обглоданные до костей или порванные на куски, – но он переступал через них, как через любой другой мусор. Обычная картина для трущоб; трупы людей, убитых ворьём, голодом или демонами, могли гнить в канавах целую неделю, прежде чем кто-нибудь сподобился бы прислать повозку, чтобы их увезти. За свою короткую жизнь Дэмин не знал ничего другого и вовсе не торопился подставлять шею, чтобы заплатить миру чистой монетой в ответ. Рвут на части – хорошо, что не его; умирают – не он, и на том спасибо.
Однако он удивился, когда за очередным поворотом наткнулся на тех же монахов, что разглагольствовали днём рядом с меняльной лавкой. Они неслись вперёд по улице; полы широких одеяний мешали бегу, ветер путался в длинных, до самой земли, рукавах ханьфу. За ними гнался трёхногий демон, больше похожий на помесь человека и волка, с по-звериному выгнутыми голыми лапами, чудовищной пастью и человеческими глазами. Тварь с трудом передвигалась, всё время припадая на отсутствующую конечность, и хрипло дышала.
Дэмин на секунду замер, переводя взгляд с демона на монахов и обратно. А когда те поравнялись с ним, он оторвался от стены и пнул ящик под ноги первому, отчего все трое покатились кубарем друг за другом. Демон, почуяв лёгкую добычу, рванулся вперёд и подмял под себя одного из мужчин. Взгляд налитых кровью глаз на мгновение задержался на Дэмине, и тот мог поклясться, что чудовище улыбалось ему, смыкая зубы на чужой шее.
Дэмин медленно обошёл его, продолжая двигаться к заброшенному дому.
«Недеяние есть благо. Путь учит вас, как следовать миропорядку, а не сиюминутным человеческим желаниям. Так почему же вы бежали?» – думал Дэмин, ускоряя шаг.
Дэмин никогда бы никому не признался, но он любил Ночное шествие. Демоны, заполонившие улицы, казались ему ближе людей. В их глазах не было эмоций. Их поведение он легко мог предсказать. Они ели, потому что голодны. Их вели инстинкты, как и
