С появлением новичка Антона оставили в покое. Все как-то переключились на несчастного Ильдара.
Антон чувствовал какое-то неуловимое родство с ним. Может, ещё и потому, что Ильдар, как и он сам, был декабрьским, хотя рослым и широким в плечах, под стать Дубине.
Хафизов ни с кем не общался, после отбоя сидел на койке, тупо глядя в окно, перебирал пальцами колоду карт, в которые никогда не играл. Не читал, телевизор не смотрел, на дискотеки не ходил, к Интернету был равнодушен, к девчонкам интереса не проявлял. Антон догадывался, как ему плохо, и пытался наладить с парнем хоть какой-то контакт. Тот неохотно отвечал на вопросы, сам ни о чём не спрашивал, и Антон даже думал плюнуть на эту затею. Не хочет — не надо! Никому никогда не навязывал Рымник своё общество и впредь не будет! Но Ильдар однажды подошёл к нему после тренировки и сказал:
— Ты здесь лучший.
Антон обрадовался его словам — даже не передать, как! И не потому, что его похвалили, а просто… просто… Да сам не знал почему! И от полноты душевных переживаний он повёл вечером Хафизова к берегу озера.
— Я здесь тренируюсь. У меня дыхалка была слабая, тренер посоветовал плавать, а бассейн закрывают рано. Хочешь, будем тренироваться вместе?
Ильдар смотрел на него недоверчиво, а Антона распирало от радости, что он обрёл друга, товарища, с которым можно поделиться своей тайной. А с кем ещё, как не с ним? Новичок с этим отчаянным, глубоким взглядом карих глаз уже вкусил, почём фунт лиха. Разве не естественно, что он потянулся к Антону, сполна прочувствовавшему на своей шкуре, как это нелегко — быть белой вороной?
— А как ты в воду заходишь? Плавки же все в сушилке в бассейне! Запасные приносишь?
— Да здесь за километр живой души нет, кроме наших, лагерных! А тем не до этого! — улыбнулся в ответ Антон. — Нагишом плаваю. Кто меня видит?
— Совсем голым? — удивлённо переспросил Ильдар.
— Почти. Часы водостойкие с секундомером на руке оставляю — время засекать. Плаваю, сколько сил хватает. Динамика, конечно, не такая, как в бассейне, но это даже хорошо, крепче буду.
Антон скинул одежду, бросился в озеро и поплыл, рассекая руками прохладную воду. Хафизов так и остался стоять на песчаном берегу, недоверчиво глядя ему вслед.
— Давай, не бойся! — крикнул Антон. — Здесь дно хорошее и омутов нет!
Ильдар покачал головой и пошёл прочь по тропинке, ведущей в лагерь.
На следующий день была назначена решающая гонка. На старт вышло человек тридцать — представители нескольких юношеских лыжных и биатлонных школ. Лидерами всегда были ребята из сосновоборского «Малахита», славившегося сильной подготовкой. Парни из его отряда заметно нервничали, тренеры нагнетали обстановку окриками и наставлениями.
Дали сигнал к началу масс-старта. Вдоль трассы стояли девчонки, подбадривали лыжников задорными криками и посвистом. Парни хорохорились, целовали воздух в направлении болельщиц — осторожно, чтобы не сбить дыхание. Но уже на следующем витке трассы большинство спеклось, кураж поубавился, все ожесточённо били асфальт палками, сипели и, чертыхаясь, заклинали свои роллеры двигаться быстрее. Антон шёл позади лидеров — у него была своя тактика, — а на последнем круге вырвался вперёд, обогнал едва дышавших мокрых Дубину, Муху и «малахитовских» чемпионов.
На финише, когда его хлопали по спине все, и свои, и чужие, а Пал Саввич громко щёлкал языком, что в переводе означало: «ну, уважил старика», Антону сказали, что Хафизов сошёл с дистанции ещё на втором круге.
Антон прибежал в спальный корпус, но тот был пуст.
«В бассейне! Он тренируется в бассейне!» — осенила мысль.
— Закрыто, милок! — сказала тётя Фая через окошко.
— Я Ильдара ищу. Не видели? — крикнул ей Антон.
— Нет, соколик. Может, кто из родных к нему приехал?
И верно! Как он не догадался! К другим ребятам приезжали почти каждые выходные, а хафизовских предков он ни разу не видел. Наверняка, так и есть!
Вернувшись в отряд, он наткнулся на Вику.
— А ты молодец! Как это ты их всех сделал?
— А я подрос.
— Пойдёшь со мной на дискач сегодня?
— А девчонки не засмеют, что с мелким связалась? — с усмешкой спросил Антон.
— Обиделся, дурачок?
— Ни в одном глазу!
— Тогда приходи!
— Посмотрим. Как карта ляжет! — бросил он ей, удаляясь в свой корпус.
Надо было «держать фасон» перед девчонкой. На самом же деле, сердце его колотилось от немыслимого счастья, готово было выпрыгнуть и станцевать брейк-данс прямо на полу в коридоре. Да, сегодня действительно его день! Конечно, он придёт на дискотеку, но не сразу, а как настоящий мачо — в самом разгаре, и пусть капризная Вика ждёт-грустит. Он подойдёт к ней и скажет: «Ты хотела танцевать со мной». Именно так: не «я хочу», а «ты хотела». А я, мол, так и быть…
От сладких мыслей кружилась голова. Какое там отдыхать после соревнований, когда молодая кровь бурлит с удвоенной силой, а энергия выплёскивается через край!
До дискотеки оставался час, и Антон решил сходить поплавать на озеро.
Начинало смеркаться. Он спустился по тропинке к зарослям тростника, разделся, положил одежду аккуратной стопкой на большой покатый камень и поплыл. Вода была по-южному тёплой. А, может, это только казалось ему, разгорячённому, хмельному от победы в гонке и Викиных слов?
Антон проплыл по своему маршруту легко и по времени быстрее обычного. Нет, определённо, сегодня Фортуна повернулась к нему, наконец, правильным местом!
Когда же он вышел на бережок, стряхивая воду с мокрых волос, точно пёс, то первое, что увидел — был тот самый камень. Его одежда исчезла.
Антон огляделся. В сгустившихся сумерках были заметны лишь силуэты тростника и деревьев. Нет, ошибиться местом он не мог: тропинка всего одна. Кто-то был здесь. Кто? Кто?
— Чьи это дурацкие шутки? — крикнул он в темноту.
Ни шороха.
Что делать? Идти вот так в лагерь?
Он посидел немного на камне, обдумывая ситуацию. М-да, история! На нём только часы! Но делать нечего — Антон сорвал несколько пучков растущих из воды стеблей, больно порезав ладони, связал их между собой и соорудил подобие бушменской набедренной повязки. Получилось даже здорово. Пройдёт время, он будет со смехом рассказывать об этом школьным друзьям, а уж как станет хохотать младший братишка!
Одно только прибавляло горечь — это сделал кто-то из своих.
К тому же на смену мысли, как он вернётся в лагерь, пришла другая: что ждёт его там? Вряд ли шутники ограничились только кражей одежды, непременно последует второй акт жестокой пьесы. И в чём он будет заключаться, Антон даже не мог предположить.
Он осторожно ступил на сырую от вечерней росы тропинку, подсвеченную слабыми лунными бликами. Сосновые иглы безжалостно впились в ступни.
«Гады! Хоть бы шлёпки оставили!» — думал Антон, и до слёз было ему обидно за свой нелепый комичный вид.
«Можно постучать в окошко тёте Фае. Если повезёт и она задержалась с уборкой, то откроет сушилку с плавками и полотенцами».
Эта мысль приободрила Антона, но тут в кустах по бокам дорожки зажглись маленькие точки. Ярче, ярче! Он мгновенно понял, что это фонарики. Сколько же их? Показалось, что сто или двести. И тут же раздался хохот — мощный, точно накатная волна.
В глаза ему засветили, словно прожекторами. Антон пытался закрыться рукой — прямой бесстыжий свет ослепил его.
Послышались шаги, хруст веток и ещё какие-то звуки, заглушаемые раскатистым гоготом.
— Ну что, Малышок? Искупался?
Антон силился рассмотреть лицо говорившего, но из-за фонариков это было сложно. Впрочем, какая уже разница: на дорожке, похоже, собрался чуть ли не весь отряд.
— В глаза не свети, придурок! — крикнул он в сторону насмешника.
Раздался новый всплеск хохота. Антон сделал шаг по тропинке и тут же упал — ему подставили подножку.
— Гляньте, кто тут у нас сверкает голой задницей! Нынешний чемпион!
Свет уже не бил в глаза так отчаянно, и Антон смог разглядеть лица.
Да, здесь был весь его отряд. Поодаль, на сосновой коряге, сидел Хафизов вместе с Дубиной и Мухой и ехидно ухмылялся.
Антон встал, гордо поправил набедренную повязку и сделал к ним шаг.
— Зачем, Ильдар?
Хафизов поморщился и сплюнул.
— Давай, Ильдарчик, сними с него сено! — подначивал Дубина.
Хафизов спрыгнул с коряги и подошёл к Антону.
— Не тронь! — он отступил на шаг назад.
Ильдар потянул руку к его бедру.
Антон сжал кулак, сильно, до хруста пальцев, и со всего маху засадил ему в челюсть. Ильдар упал, взвизгнул и сочно выругался.
Антон ожидал нападения остальных, но те не спешили. Обветренная кожа горела, глаза болели от света. Хафизов медленно поднялся, вытирая кровь с губы.
Все заулюлюкали и начали надвигаться на Антона.
