услышал посторонний звук, источником которого был не дождь. Он пригляделся сквозь его пелену, но ничего не увидел. Возможно, потоки дождя уже собрались в ручьи и тревожили камни.
– Мужики, подъём, обед готов, – разбудил Матвей своих напарников.
Команда зашевелилась. Сон сном, но аппетит у его товарищей имелся всегда. Первым пришёл в себя Павел. Достал деревянную миску, ложку и сам налил себе ухи, нюхая идущий от неё пар.
– А-а-а! Это тебе не ремни из оленины грызть и не бульон из жира, натуральное. По сколько кусочков каждому получилось?
– По хвосту и три куска, – ответил Матвей, зная, что под шумок Павел способен набрать себе больше всех.
– Ясно, – он налил в тарелку по края и отошёл в сторону. – Соли маловато, – сообщил Павел, попробовав уху.
– Каждый сам себе солит по вкусу, – Матвей протянул ему мешочек с солью.
– Соль – это проводник импульсов в теле, – сообщил с умным видом Павел – как электролит. Кто не ест солёное, тот тормоз.
Слово «тормоз» так давно не использовалось в языке жителей посёлка из-за отсутствия оного механизма в обиходе, что резануло ухо.
– Надо же, повеяло прошлым, – усмехнулся Перелыгин, – одно слово, а так проняло.
– Точно, – согласился Матвей. – Ещё пара десятков лет и по слову «колесо» будет такая же ностальгия.
Павел не понял, как его замечание насчёт соли превратилось в разговоры о ностальгии, нахмурился и принялся есть уху с удвоенным усердием, делая вид, что занят важным делом. Порывы ветра трепали полог над головой и загоняли под него косые струи дождя. Небольшой запас дров, рассчитанный на приготовление одного блюда, закончился. Добавлять не стали, дрова до сих пор считались редкостью.
Вся рыбацкая компания сидела в тишине, ёжась от холода. Звук столкнувшихся камней заставил одновременно повернуться в сторону шума. Матвею показалось, что за пеленой дождя мелькнул серый силуэт.
– Олень? – испуганно спросил Павел.
– Надеюсь, – Матвей взял в руки автомат, опустил скобу предохранителя в нижнее положение и взвёл.
– Скорее всего, олень, – решил Перелыгин. – Медведи так далеко ещё не заходили. Знают, что это наша территория.
Хотелось ему верить. Ситуация могла оказаться непростой из-за того, что на воду спускаться было нельзя, штормило. А на суше из-за дождя нападение хищника могло оказаться внезапным.
– Давайте дров подкинем, – Заремба поднялся, чтобы идти на берег, к лодке. – Дым их отпугнёт.
– Кого, оленей? – переспросил Павел.
– Сам ты олень, – нервно ответил Заремба, чувствуя нутром, что это совсем не травоядные. Вряд ли бы им пришло на ум подходить так близко к людям. Только вечно голодный хищник мог проявлять любопытство, надеясь покормиться опасной добычей. Коллектив минуту обдумывал, как поступить. Муки выбора правильного решения подсказал дождь, взявший небольшой перерыв.
Слева от лагеря возвышался небольшой каменный утёс, до половины поросший травой и мхом. На его вершине гордо стоял белый медведь, не сводя с людей глаз.
– Вот вам и олень, – мрачно пошутил Перелыгин. – Собираемся. Пересидим дождь на берегу.
Команда без слов принялась сворачивать лагерь. Матвей отложил в сторону оружие, чтобы заняться остатками ухи, которые можно было доесть позже. Он перевязал котелок и крышку куском ткани и собрался отнести его к лодке, как внезапно раздался выстрел. Матвей от неожиданности чуть не выронил котелок из рук.
Стрелял Павел. Он опустил дымящийся ствол автомата, не сводя глаз с утёса. Кажется, он зацепил животное. Медведь зарычал и, сильно хромая, скрылся из виду.
– Ты… придурок! – Перелыгин выхватил оружие из рук Павла. – Ты чем думаешь?
– Да ты сам придурок! – Павел неожиданно для всех занял дерзкую позицию. – Мы не только рыбу, но и медведя могли бы привезти. Он вот у нас был где! – Павел показал сжатый кулак. – Я попал в него.
– Лучше бы ты в себя попал. Мы же договорились, стрелять будем, только когда нам будет угрожать опасность!
– А она угрожала. Он был рядом и грозил нам.
– Тихо, тихо, мужики, – попробовал остановить перепалку Матвей, – давайте соберёмся, а на воде уже поспорим.
– Какой воде? – Павел переключился на него. – Надо идти за медведем. Он истечёт кровью и упадёт, а мы его добьём и приедем в посёлок с почётом. Одна маленькая пуля и несколько центнеров пользы.
– Командир, а может и верно? Вместо четвёртого улова привезём медведя? Шлюпка выдержит вес, – Заремба попытался уладить конфликт выгодным для всех решением.
Перелыгин поджал губы и заиграл желваками, пыхтя как паровоз.
– Я всё равно доложу Татарчуку о тебе, – командир ткнул в грудь Павлу указательным пальцем.
Павел ощерился не то улыбкой, не то оскалом. Для него решение коллектива всё равно было победой, оправдывающей его самовольство.
– Матвей, возьми оружие и идите с Павлом, гляньте, что там с этим медведем, а мы пока перенесём хозяйство в шлюпку. Далеко не уходите, а то нам отбиваться нечем.
– Ладно, – Матвей сунул за пазуху топор. – Если что, там и начну разделывать.
– Идёт, – согласился Перелыгин.
Матвей и Павел поднялись к утёсу, чтобы с его уступа посмотреть, не видна ли белая туша на фоне серо-зелёной растительности и камней. Убитого медведя не было видно. Однако следы крови говорили о том, что он был ранен. По ним и пошли, думая, что медведь мог упасть где-нибудь за камнями, в ложбинах.
Матвей вертел головой, опасаясь, что раненое животное кинется в атаку в порыве ярости. Было тихо, будто в этих краях вообще не водится никакая живность. Даже птицы на берегу умолкли и перестали кричать.
– Чайки в камни прячутся, – заметил Матвей.
– Да и что?
– То, что дождь ещё не закончился, – Матвей давно приметил это у птиц, которые наперёд знали расписание природных явлений.
Дождь и впрямь начался. Вначале заморосил мелкий и частый, но с каждой минутой он становился всё сильнее.
– Чёрт! – выругался Матвей, когда понял, что может потеряться. Кровь, как ориентир, тоже потихоньку смывало.
– Возвращаемся? – с надеждой спросил напуганный Павел, подумавший о том же.
– Да. Смысла искать тушу в дожде нет никакого.
Они прошли ещё несколько метров вперёд по инерции и
