Для гостей он аккуратно сделал классификацию шкуры. Начинались с Избалованных Авантюристов, которые хотели, используя деньги отца, покататься по дальним странам и в конечном итоге создать бизнес в Новой Вардии. Они не имели никаких реальных представлений о трудностях. Потом были Будущие Банкроты, которые говорили с энтузиазмом об инвертированиях в опасные проекты и причудливые науки, мечтах об огромных доходах, которые никогда не материализуются. Их часто ассоциируют с Пустыми Красавицами, чью сокрушительную тупость можно допустить, только потому, что на них так приятно смотреть. Изредка в компаниях он видел Фредлинг Харпи, избалованную дочку богатой семьи. Некрасивая, но достаточно умная, чтобы понимать, что она станет невестой только за счет своих денег. В отместку за срыв своих романтических фантазий, они намерены заставить страдать её до конца своих жизней.
Это и многое другое, он узнал из своего многолетнего опыта. Процесс присвоения стереотипов и клише он считал презрительным. Каждый из них отчаянно верил, что является уникальным. Эти попугаи — свои тупые мнения, сдирают прямо с плакатов, и надеюсь, что никто не заметит. Как он мог общаться с этими людьми? Как он мог вернуться к ним, зная то, что он знал?
Они переместились в великолепный зал, с закрученными мраморными колоннами и медными люстрами. Этаж был занят парочками, некоторые из них были любовниками, однако большинство нет. Они менялись партнерами, при движении, мужчины и женщины распределялись по политическим позициям, плели сплетни и шпионили друг за другом. Крейк стоял в стороне с Джез, общаясь с парой братьев, которые недавно купили аэриумные шахты и явно не знали, что с ними делать.
Галлиан Фейд и герцог Грефен стояли на другой стороне комнаты. Крейк слушал. Трудно было сосредоточиться на двух разговоров одновременно, но, к счастью ему хватает менее половины его внимание, чтобы не терять суть происходящего. Джез была занята Аэриумные Братьями, а Фейд и его товарищи не говорили ни о чем интересном. Он начинал сомневаться, в уверенности Фрея в том, что Фейд может дать что-то интересное.
— Мы должны отойти в другое место, — услышал он бормотания Фейда через серёжку. — Есть вещи, которые нам надо обсудить.
Глаза Крейка мельком скользнули на хозяина, который разговаривал с Герцогом. Грефен кивнул, и они, извиняясь, начали уходить через зал. Это обещало быть интересным.
— Мисс Флай!
Это был Вексфорд, длинноногий пьяница, который облюбовал Джез. Он ядовито сверкнул на Крейка, когда тот его поприветствовал. Он не забыл своего недавнего затруднения от рук Крейка. Но он не считал его достаточной помехой, что бы оставить попытки украсть возлюбленную своего противника, по-видимому.
— Маршал авиации Вексфорд! — Джез заявила, с ложным и чрезмерным энтузиазмом. — Как приятно видеть вас снова!
Вексфорд пыхтел от удовольствия. — Это было бы чудесно, если бы я мог иметь честь пригласить вас на танец?
Джез взглянула неуверенно на Крейка, Крейк их не слышал.
Он был сосредоточен на звуках у него в ушах.
Грефен и Фейд обменивались приветствиями с людьми, как только они прошли через зал к двери в дальней стороне, приветствия звучали все слабее и слабее, пока совсем не затихли.
— Дэймен? — Джез позвала. Он заметил её снова. — Маршал авиации Вексфорд хочет танцевать со мной. Ее глаза говорили призывно: "Спасите меня!"
Крейк широко улыбнулся Маршалу Авиации.
— Это было бы прекрасно, сэр.
— Отлично, — сказал он.
— Простите, я должен отлучиться.
Он ускользнул с грубой поспешностью, чтобы избавить себя от взгляда Джез полного ужаса от его предательства.
Он добрался к двери, Грефен и Фейд шли по коридору, нервно обернувшись на него, когда он вышел. Он искал признаки Фреджера Кордвейна, человека, который работал на Агентство Шакелмора. Крейк не заметил его, но, так как беседовал с ним раньше, то это глубоко беспокоило его.
Когда он был ребенком, он боялся пауков. Они, казалось, любили его спальню, и как бы горничные ни выгоняли их, они всегда возвращались. Но его пугала та мысль, что он находил успокаивающим то, что он мог видеть их, спрятавшимися в углу или неподвижно сидящими на потолке. Но если он отворачивался, и паук исчезал, то на него находил страх. Когда паук находился на безопасном расстоянии в дальнем конце комнаты, это была одна вещь, но паук, который, возможно, уже ползёт по подушке на его лицо, было совсем другое. Крейк разыскивал Кордвейна, чтобы он мог его видеть.
Звук голоса Фейда ударил в ухо, когда он приблизился к ним. Они прошли через большие двери в конце зала, и вышли прочь. Крейк следовал на расстоянии.
По ту сторону был еще один коридор, ведущий через поместья в другие помещения: комнату для курящих, галереи, залы. Гости разобрались по группам, любуясь скульптурами или смеясь между собой. Крейк потел, и не только из-за жары. Он чувствовал себя преступником. Случайные взгляды швейцаров и прислуги, казались вдруг подозрительными и знающими. Он сделал глоток вина и пытался выглядеть целенаправленным.
— Куда мы идем? — сказал Грефен тихо Фейду, оглядываясь вокруг. — Куда-то в более уединенное место, чем это, я надеюсь.
— Мои исследования являются закрытыми для гостей, — Фейд ответил. Он остановился около тяжелых деревянных дверей с резными виноградными лозами на поверхности, и открыл их ключом. Крейк остановился немного дальше по коридору, делая вид, что любуется картинами некоторых гротескных тётечек династии Фейд. Фейд и Грефен вошли внутрь и закрыли за собой дверь.
Он ждал, что они заговорят снова. Они этого не сделали. Стойте: что за шум в моем ухе? Возможно, но он был слишком слабым, чтобы разобрать. Исследователи видимо отошли на некоторое расстояние в поместье, и они были правы насчет пределов диапазона, в котором их могли услышать.
Чёрт возьми! Я знал, я должен был догадаться, что дверь более мощная, думал он, теребя серёжку в смятении.
Он посмотрел в обе стороны по коридору, но никто не обращал на него внимания. Он подошел к двери, ведущей в кабинет. Если кто-то спросит, то он может просто сказать, что заблудился.
Он толкнул дверь. Она не открылась. Он попробовал еще раз, сильнее. Закрыта.
— Я не думаю, что вы можете пойти туда, — сказал полный, средних лет человек, который заметил его бедственное положение.
— Ох, — сказал Крейк. — Я должно быть ошибся. Он понизил голос и практически пробормотал. — Я думал, что это уборная. Я весьма нуждаюсь, вы понимаете.
— Другой конец коридора, — сказал мужчина, похлопывая его по плечу.
— Весьма признателен, — сказал он и поспешил прочь.
Его разум метался. Если Фейд и говорил о чем-нибудь стоящем, то он говорит это прямо сейчас, а Крейк был слишком далеко, чтобы услышать. Вся эта экскурсия будет впустую, если он не может вернуться в диапазон слышимости, и быстро.
Именно в этот момент он прошёл подножие лестницы. Это была сравнительно узкая и простая лестница, с белыми каменными ступенями и элегантными, полированными перилами. Слуга стояли на нижней ступени, встречая гостей.
И вдруг в голове Крейка родилась идея.
— Извините меня, — сказал он. — Вы не будете сильно возражать, если я поднимусь наверх?
— Гостям не позволено, сэр, — ответил слуга.
Крейк широко ухмыльнулся. Его лучшая улыбка, его картинная улыбочка. Его золотые зубы блестели в свете электрических ламп. Глаза, как у сороки, сверкнули на слугу.
— Я был бы весьма признателен, если Вы могли бы сделать мне исключение, — сказал он.
В коридорах наверху было прохладно, тихо и пустынно. Бессвязная речь разговора и музыка из зала были приглушены толстыми перекрытиями этажей. Крейк услышал, хихиканье говорящих в полголоса пары горничных, которые готовили спальни где-то рядом.
Он выбрал направление, в котором, как он счел, находились комната для исследований Фейда. Несмотря на ужасное волнение, как перед преступлением, он чувствовал, что его конечности начинают тяжелеть. Использование серёжки и теперь его зуба, подорвали его энергию. Годы практики приучили его терпеть пагубные последствия использования демонов, но длительная работа с ними на низком уровне подорвала его выдержку.
К мужскому голосу присоединился женский. Дворецкий. Упрёки. Потеряете свою работу. Трое из говоривших были впереди, всего лишь за поворотом коридора. Они могут выйти в любую минуту, и в поле зрения к ним попадет Крейк. Он мог чувствовать, как его пульс шевелит воротник. Его ладони были липкие и влажные, он с ужасом понимал, что может быть пойманным, если сделает что-то неправильно. Он удивлялся, как люди, такие как Фрей, могут нарушать правила с такой легкостью.
Затем бормотание. Самые слабые звуки. Плененный демон в его серёжке гудел в резонанс с его двойником. Он снова ловил этот разговор.
