Ее лицо заострилось, приобретя пугающие, даже немного демонические черты, и прищуренные глаза полыхнули алым:
— Я обид не прощаю.
Уж не знаю, какой силой обладал напавший на нее маг, но на его месте я бы уже бежала на другой континент, сломя голову! Очень уж зловеще выглядела «жертва», кошки которой вдруг тоже перестали казаться милыми.
Глава пятнадцатая, о любовных письмах, жабах и важных разговорах
К вечеру зарядил сильный дождь, вскоре превратившийся в разъяренную грозу, что совсем не удивляло, учитывая, как парило весь день.
Сразу после возвращения в Большой Дом вся троица, сопровождаемая распушившими хвосты белоснежными кошками, отправилась в кабинет Кирилла, который, как сообщила госпожа Санли, только что вернулся. Меня, ясное дело, на этот раз никто с собой не позвал, и я сделала то, что собиралась после возвращения с работы — отправилась отдыхать. Спокойно вздремнула несколько часов, а затем с новыми силами взялась за данное Дмитрием задание. Разработка серии иллюстраций оказалась делом непростым, но невероятно интересным, и, что самое главное — источники вдохновения без конца сновали у меня под носом, якобы занимаясь своими делами.
Главная задача духов-помощников помимо основной работы — оставаться незаметными. Но сегодня они с ней справлялись из рук вон плохо, и в моей комнате то и дело появлялись «недоцыплята», «недощенки» и прочие, имеющие своеобразную внешность чудики. Даже подкроватные монстры раньше положенного выползли на белый свет и нет-нет, а украдкой заглядывали в мой блокнот.
Немного позже я спустилась в кухню, где вместо причитающегося мне ужина взяла поднос с кусочками пирога и чашками с чаем. А потом, возвратившись в комнату, пригласила подкроватных угощаться. Они, конечно, удивились почти как недавно Наблюдательница, но спорить не стали и вскоре трескали угощение за обе меховые щеки.
Было в этом что-то прекрасно-уютное: сидеть с необычными существами в теплой комнате, пить мятный чай и рисовать, в то время как на улице бушует непогода. Из-за грозы казалось, что уже наступил поздний вечер, хотя обычно в такое время все еще было очень светло. Молнии успокаиваться упорно не желали, то и дело озаряя пространство яркими вспышками, а гром, словно соревнуясь с ними, не отставал, грозными раскатами сотрясая воздух. Как раз по вине грома, а так же увлеченности рисованием, я не услышала громкого хлопка и последовавшего за ним восклицания, раздавшегося на пороге моей собственной комнаты.
Зато их услышали подкроватные монстры, замершие с поднесенными ко ртам кружками и во все глаза уставившиеся на дверь. Заметив красноречивую реакцию, я недоуменно проследила за их взглядами и непроизвольно ойкнула, обнаружив стоящую в дверном проеме госпожу Санли.
Вид она имела откровенно потрясенный, и пару мгновений спустя, я поняла, почему. Представшая перед ней картина была следующей: восседающая на кровати горничная в окружении ноутбука, блокнотов и карандашей; два чаевничающих подкроватных монстра и уйма духов-помощников, находящихся буквально повсюду. Мелкие духи сидели на мебели и ковре, висели на шторах и под потолком, явно наблюдая за появлением на белых листах изображений. И вся эта орава, не ожидавшая появления управляющей, замерла в нелепых позах и так же откровенно на нее таращилась!
Надо же… а я и не заметила, что духов рядом со мной стало так много!
— И как… — звучный голос госпожи Санли дрогнул от обилия чувств, — Как это понимать?
Ее слова, прозвучавшие несколько тише обычного, возымели ожидаемый эффект. Духи, перепуганные, взбудораженные и застигнутые начальством за отлыниванием от своих обязанностей тут же засуетились, лихорадочно сделались невидимыми и… бессовестно упорхнули, оставив меня наедине с ведьмой, глаза которой метали молнии ярче, чем те, что озаряли темное небо!
— У меня выходной, — осторожно напомнила я, непроизвольно сглотнув.
Госпожа Санли недобро прищурилась и, пару мгновений посверлив меня немигающим взглядом, обследовала комнату. Все тот же немигающий взгляд, казалось, был рентгеновским и замечал даже то, что скрывалось в самых темных углах. Дольше всего он задержался на столе, где теперь стояли пустые чашки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты, конечно же, в курсе, что только что позволила двум мелким духам нелегально проникнуть на территорию гостиницы? — елейным голоском, вкрадчиво спросила управляющая.
Мне даже не пришлось изображать удивление, поскольку оно было искренним:
— То есть как, нелегально?
— Незнание не освобождает от ответственности! — неожиданно гаркнули мне, и я испуганно подскочила. — И это, не считая того, что по твоей милости весь невидимый персонал гостиницы материализовался и, бросив работу, пошел смотреть на какие-то художества! Разгильдяйство, позор! — войдя в кураж, припечатывала госпожа Санли, вынуждая меня вздрагивать на каждом слове. — Развела здесь бардак! Криворукая, безмозглая тупица!
— Ну, знаете! — моему далеко не ангельскому терпению в какой-то момент все-таки наступил конец. — То, что я ваша подчиненная, еще не дает вам права меня оскорблять! Это раз. Два — повторюсь, у меня сегодня выходной, и я вольна заниматься тем, чем пожелаю, в том числе и «художествами». Три — я не обязана отвечать за действия работников Большого Дома и следить за нелегально проникающими на территорию духами!
Высказалась, и сразу немного полегчало. Правда, тут же вспомнились указания Алены на тот счет, что спорить с управляющей нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в каких условиях, и вообще лучше сразу умереть.
Я ожидала, что в ответ услышу поток негодующей брани, но губы госпожи Санли сложились в пугающую улыбку. У меня даже мурашки по коже промаршировали, а в душе шевельнулось крайне нехорошее предчувствие.
— Так уж и быть, я дам тебе шанс загладить вину, — словно не услышав моего возмущения, управляющая снова заговорила вкрадчиво. — Прошу за мной.
Развернувшись, она вышла из комнаты, звонко цокая каблучками, а я в этот момент подумала о том, что ради этого она изначально и пришла: заставить меня выполнять какую-то работу в законный выходной.
Но делать было нечего: устраивать скандал, грозящий по-настоящему крупными неприятностями, мне совершенно не улыбалось, поэтому я была вынуждена встать и нехотя поплестись за ней. У владельца гостиницы проблем и так существовало выше крыши, на помощь Германа я тоже не полагалась, так что не оставалось ничего другого, кроме как смириться с неизбежной расплатой за свою несдержанность. Но с другой стороны, мне было немного любопытно узнать, куда же отведет меня госпожа Санли и что заставит делать.
К моему удивлению, мы поднялись на третий этаж, где среди тумана виднелась только дверь, ведущая в бани. Пройдя мимо нее, управляющая уверено двинулась вперед, и туман перед ней расступался, точно по мановению волшебной палочки, обнажая дорожку темного лакированного паркета. Что примечательно, чем дальше мы шли, тем более влажным делался воздух, и туман тоже становился как будто тучнее, похожим на светлые дождевые тучи.
Наконец, перед нами появилась еще одна дверь. Да какая дверь — дверище! Помпезная, украшенная позолоченной резьбой и разноцветными камнями, казалось, она вела как минимум в дворцовые покои!
Распахнув еще щелчком пальцев, госпожа Санли важно вплыла внутрь, и я нерешительно вошла за ней, после чего дверь за моей спиной моментально захлопнулась. Мелькнула мысль, что меня отрезали от всего мира, но она быстро потонула в водовороте других, более важных в настоящий момент.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Работая в Большом Доме, я, конечно, повидала всякого, но такой комнаты на моей памяти еще не было. В общем и целом, я почти не ошиблась, когда предположила, что роскошная дверь должна вести в дворцовые покои. Вот только имелось небольшое уточнение: покои эти, судя по виду, могли принадлежать какой-нибудь сумасбродной и частично чокнутой придворной ведьме!
Напротив занавешенного темно-бордовыми шторами окна стояла широкая кровать, не уступающая в помпезности той самой двери. Над кроватью раскинулся украшенный золотистой бахромой балдахин, а над изголовьем красовался портрет госпожи Санли, которая на нем выглядела значительно моложе и, что греха таить, намного привлекательнее. По обеим сторонам от кровати стояли тумбочки, притом абсолютно разные — одна была изящной и светлой, а другая, напротив, массивной и темной.
